Александр Бушков - Планета призраков
Так что нельзя исключать, что кто-то и в самом деле «своими глазами» видел вокруг Монружа могучие стены с пушками на них, а также злых иезуитов с зажженными фитилями…
Все это оказалось гораздо серьезнее, чем можно подумать. В конце концов при очередном «революционном возмущении» монружскую обитель разграбили и разрушили толпы «вольнодумцев». Как вспоминал в своих «Записках» Александр Дюма, толпа с воплями «Держи иезуита!» сграбастала некоего юношу и поволокла топить в реке исключительно из-за того, что молодой человек «без восторга» наблюдал за погромом – уже не Монружа, а близлежащих церквей, не имевших к иезуитам никакого отношения (расходившаяся толпа начала крушить все вокруг уже без идеологической подоплеки). Хорошо еще, что начальник полиции оказался человеком решительным и отбил бедолагу у толпы – вот только очень быстро под давлением «общественного мнения» начальника сместили с поста как пособника иезуитов… В общем, иезуитские погромы плавно перекинулись на церкви вообще. Теперь уже всем священникам стали приписывать черт-те что: например, уверяли с пеной у рта, что любой деревенский кюре может вызвать бурю, недород или смерть кого-то из жителей, для чего ему достаточно похоронить трех покойников «задом наперед», вынеся гроб не головой вперед, а ногами. Черт возьми, до чего Франция образованная и просвещенная страна, зависть берет при сравнении с отсталой Россией…
Не следует думать, что заправляли антииезуитской кампанией какие-то маргиналы: третьеразрядные политики, третьестепенные литераторы, доценты-недоучки. Речи в парламенте о кознях иезуитов толкали тогдашние звезды большой политики, речи в университетах, обличающие иезуитов, держали светила науки, а в сочинении романов, где иезуиты представали всепроникающей бандой злодеев, опутавшей своими сетями весь земной шар, отметились многие классики французской литературы: Стендаль, Бальзак, Жорж Санд, Эжен Сю, Александр Дюма (перечитайте как-нибудь «Виконта де Бражелона», там все это во-от такими буквами прописано: вездесущие и всемогущие иезуиты с постаревшим Арамисом во главе, тайные знаки, жуткие шифры да вдобавок страшный иезуитский план подменить короля Франции его прозябавшим в заточении братом-близнецом, иезуитской марионеткой). По всем правилам шизофрении авторы «научных книг» и «документальных трудов» о кознях иезуитов сплошь и рядом в качестве источников указывали… толстенный приключенческий роман Эжена Сю «Агасфер» и подражания, принадлежавшие перу поспешавших за мэтрами третьеразрядных писателей…
Ах, какие звонкие сенсации то и дело возникали в полурехнувшейся на почве иезуитского заговора Франции! В один далеко не прекрасный день в собственном доме обнаружили с пулей в голове Поля-Луи Курье, автора многочисленных антииезуитских памфлетов. Естественно, поднялся страшный шум: иезуиты изничтожили своего неустанного обличителя! И лишь через несколько лет выяснилось, что месье Курье, будучи еще и солидным помещиком (должно быть, антииезуитская брехня приносила неплохие доходы), до того достал окрестных крестьян своей алчностью и притеснениями, что они решили его прикончить, сподвигнув на это местного лесника. Мало того, по каким-то своим мотивам к убийству оказалась причастна и супружница Курье, которая, чтобы надежнее отвести от себя подозрения, и принялась первая орать во всю глотку про злодеев-иезуитов. Между прочим, все подозреваемые: и лесник, и женушка, и крестьяне от наказания так и отвертелись, потому что накаленное «общественное мнение» поторопилось объявить судей «агентами иезуитов» и те не рискнули связываться, резонно опасаясь за свое здоровье…
Было нетрудно предсказать, что со временем в психиатрических клиниках оказалось немало «жертв иезуитов», которых преследовали повсюду иезуитские агенты, облучали из-за стены «тайным магнетизмом» и тому подобное. Добросовестная французская психиатрия зафиксировала немало таких примеров.
Речь шла не только о мелких обывателях. Прямо в палате депутатов как-то принялся гонять маленьких зелененьких иезуитиков член парламента господин Дюпен (не самое последнее колесо в телеге). Ему вдруг показалось, что стены парламента украшены «тайными иезуитскими символами», и бедняга во всеуслышание потребовал принять меры и единодушно сплотиться для отпора проискам.
И снова вышел конфуз. Оказалось, что по случаю приближающегося праздника Тела Господня в палате депутатов установили временный алтарь с распятием и обычной для католиков надписью IHS (Iesus Hominum Salvator) – Иисус, Спаситель Человеческий. Эти-то буквы господин депутат и принял за «тайные иезуитские знаки».
И, в конце концов, на почве «глобального иезуитского заговора» подвинулся умом не кто-нибудь, а министр народного просвещения Вильмен, у которого началась сущая мания преследования. Сначала он, диктуя отчеты секретарю, начал периодически выкрикивать: «Долой иезуитов!» Потом, прогуливаясь по площади Согласия, принял кучу камней на ближайшей стройке за притаившихся в засаде иезуитов и помчался прочь, вопя, чтобы добрые французы спасли его от заговорщиков.
Самое смешное, что его и тогда не повязали, и министр (как характеризует его собрат по созданию «черной легенды», «умнейший человек и одареннейший литератор Франции») преспокойно явился на заседание совета министров. Там он вдруг стал орать, что все министры – тайные иезуиты. Пока господа министры, ошарашенные этакими обвинениями, соображали, что к чему и не в алкоголе ли дело, Вильмен, недолго думая, направился прямо к оказавшемуся там же королю Карлу X и закричал что-то вроде: «Ваше величество, я прекрасно понимаю, что вы тоже – затаившийся иезуит! Раз уж кругом одни враги и гибель моя предрешена, зовите палачей, иезуиты проклятые, я готов гордо взойти на эшафот!». Ну, тут уж все сообразили что к чему, кликнули сторожей с лакеями, скрутили и отвезли, куда давно следовало…
Это не исторический анекдот – это было. Господин Вильмен был одним из тех, кто своим борзым пером поддерживал миф об иезуитском заговоре и переутомился в конце концов. Его тихонечко спровадили в отставку, но на накал страстей это ничуть не повлияло, и еще долго во Франции твердили на все лады о зловещих замыслах иезуитов, которые таятся под каждой кроватью…
Самое интересное, что эта многолетняя шизофрения нашла самую горячую поддержку не только у разномастных европейских революционеров, но и в России, где тоже любили потолковать о «кознях иезуитов». Книгами Эжена Сю была набита библиотека Достоевского, чьи «Братья Карамазовы» определенно написаны под влиянием «французской антииезуитской школы». О «кознях иезуитов» с неподдельной тревогой поминал в своих статьях Чернышевский…
Опять-таки любопытно, что впоследствии, когда мода на обличения иезуитов пошла на спад, некоторые из прославившихся на этом поприще плавно перестроились и с тем же пылом стали сочинять памфлеты и «ученые труды» о «всемирном заговоре евреев». Что бы там порой ни утверждали, «Протоколы сионских мудрецов» сочинены все-таки не в России, а во Франции. Некоторые французские исследователи давно уже пишут, что в «Протоколах» определенно чувствуется стиль, выработанный в антииезуитских откровениях… Очень уж похожи «Протоколы» по многим пунктам на появившиеся до того «Иезуитские тайные наставления» – анонимную фальшивку, призванную доказать существование «всемирного иезуитского заговора»…
Я все это рассказал для того, чтобы показать наглядно, до чего может довести страну и общество самый дурацкий миф, если его долго и старательно поддерживают: кто по дурости, кто ради конкретной выгоды. Тот же Эжен Сю на своей антииезуитской беллетристике заработал весьма приличную сумму в золотых франках. И главное, все эти бредни с превеликой охотой принимались теми самыми жертвами всеобщего образования, составлявшими питательную среду для нарождавшегося научно-литературно-политического шоу-бизнеса…
А поскольку всякая палка имеет два конца – против природы не попрешь, – то вышеозначенные представители трех ремесел очень быстро угодили в весьма неприятную ловушку (о чем следовало бы подумать заранее)…
И политики, и литераторы, большей частью и ученые (правда, далеко не все) стали зависеть от «общественного мнения», то бишь от толпы. В предшествующие столетия такого в обычае не было. Политик (министр или иной официальный деятель) зависел сугубо от воли монарха. Монархи попадались разные: умные и не особенно, добрые и свирепые, не говоря уж об откровенных безумцах, какие тоже на тронах попадались. Частенько министерская деятельность была сплошной лотереей: сиди и гадай, то ли наградят поместьем или золотом, то ли потащат к тому архитектурному сооружению, которое по причуде создателя украшено веревкой с петелькой. Служба, одним словом, не сахар. Однако у меня есть стойкое убеждение, что политик, всецело зависящий от пресловутого «общественного мнения», в сто раз более жалок, бесправен и подвержен многочисленным профессиональным маниям, нежели тот, что зависел исключительно от одной-единственной особы – коронованной. Сравните блестящих деятелей века девятнадцатого, министров при монархах: Нессельроде, Бисмарка, Дизраэли, Меттерниха, Кавура, Победоносцева с политиками века двадцатого, вынужденными марионетками… ох ты, да не побоимся этого слова, черни. Сравнение будет безусловно не в пользу двадцатого столетия.
