Василий Ян - Спартак
В то время как слуги разносили по рядам зрителей подносы с различной едой и начиналась свалка среди желавших получить даровое угощение, в мраморную ложу, где сидели два консула*, вошел запыленный гонец.
_______________
* К о н с у л ы - два высших должностных лица - правители
римской республики, избиравшиеся оба сроком на один год.
Почтительно склонившись и протянув руку вперед, гонец передал свиток, перевязанный красным шнурком с восковой печатью.
- От кого письмо? - лениво протянул консул, занятый боем на арене.
- От Клодия Пульхра.
Сенаторы и другие окружающие в ложе следили за выражением бритого морщинистого лица консула, пока тот читал письмо. Он не мог сдержать волнения. Наклонившись к другому консулу, он, задыхаясь от бешенства, шептал:
- Неслыханный позор! Рабы, вооруженные кольями, разбили и разогнали весь отряд Клодия Пульхра! Он сам едва спасся. Весь лагерь, все оружие попало в руки грязных оборванцев!
- Но ведь это уже грозит безопасности Рима! - воскликнул второй консул. - Теперь Спартак может идти куда угодно, собирать новые силы, бунтовать рабов... Где Клодий Пульхр?
- Он укрылся в загородной вилле и пишет оттуда, что посыпал голову пеплом, сидит закутанный в плащ, обливаясь слезами, отказываясь от еды.
- Какая нам польза от того, плачет он или нет? Надо предать его суду и казнить! Надо спешно созвать новые войска, назначить смелого начальника, чтобы немедленно же затушить это опасное пламя, зажженное дерзкими разбойниками.
- Сколько воинов было у Клодия Пульхра?
- Три тысячи легионеров.
- Мы пошлем шесть тысяч. Мало? Пошлем десять тысяч воинов, но мы разгромим Спартака!
- Кого послать?
- Пошлем старого Публия Вариния. Он опытен в военном деле и смел в нападении. Он не станет ждать, как Клодий Пульхр, чтобы спартаковцы сами попали к нему в руки!
Известие о гибели римского войска распространилось среди зрителей цирка. Всюду упоминалось имя Спартака. Волнение докатилось до верхних рядов, где бедняки толпились на галереях. Оба консула и сенаторы внезапно поднялись и удалились из цирка; представление было прервано, и зрители на этот раз не увидели ни бега "заморского воробья", ни боя скифов с медведями.
В ЛАГЕРЕ СПАРТАКА
На склоне горы, откуда открывался вид на плодородные поля Кампании и темно-синее море, раскинулся лагерь Спартака. Глубокий ров шел вокруг, за ним поднимался вал. Отдельный отряд стоял на главной дороге между Неаполем и Римом и перехватывал все транспорты с хлебом, направлявшиеся с юга, привозимые с острова Сицилия.
Среди шалашей, сплетенных из ветвей, на узкой площадке была растянута на нескольких кольях пестрая конская попона. Она защищала от дождя и ветра. Тут жил Спартак. Он сидел на шкуре леопарда и обломком кирпича чистил свой меч. Около костра Амика, опустившись на колени, наблюдала за бронзовым котлом, в котором варились репа и кусок баранины.
К Спартаку подошел Крикс:
- Почему ты не перейдешь для ночевки в виллу? Патриции умеют жить в свое удовольствие. В вилле мы найдем и бассейны для купания, и мягкие пуховые подушки, и прохладные комнаты, полные прекрасных мраморных статуй!
Спартак тряхнул кудрями и засмеялся. Молодое загорелое лицо его с серебряной серьгой в левом ухе больше напоминало лицо горного пастуха, чем предводителя войска.
- Вот какую песню ты запел! Но в вилле мы скоро отрастим себе животы и забудем, как рубиться мечами. На что мне вилла? Она мне кажется западней. У нас, фракийцев, есть поговорка: "Кто имеет конскую попону, тот уже имеет дом. А у кого еще есть баранья шкура - у того теплый дом с крышей".
- Разве ты не хочешь дать отдохнуть товарищам? Они ведь страдали столько лет!
- От кого я слышу такие позорные слова? - Спартак вскочил и взмахнул мечом. - Для того ли мы пошли на опасности и смерть, чтобы отдыхать в римских виллах? Впереди страшные бои, к ним надо готовиться, не теряя ни одного часа. Если мы теперь разбредемся по виллам, богачи и их прихвостни перережут нас, как поросят. Надо создать такое войско свободных и смелых, которое бы и по силе и по выучке не уступило римским легионам и могло бы разгромить надменных тиранов Рима.
Крикс бросился к Спартаку и обнял его:
- Ты, конечно, прав, мой смелый друг! Прости мне слова минутной слабости. Будем наготове!
В это время прибежали разведчики с поста, стоявшего на перекрестке дорог:
- Вдали туча пыли. Движется большой отряд. Мы сбили с коня передового римского всадника. Он сказал, что приближается десятитысячное войско под начальством Вариния. Римляне разослали по всем дорогам отряды легионеров, которые хотят окружить нас...
Спартак отвязал коня, стоявшего близ навеса, накинул ему на спину шкуру леопарда и туго затянул подпругу. Он закутался в короткий шерстяной плащ, взял три копья и легко вскочил на коня, готовый помчаться в ту сторону, откуда приближались римляне.
Со Спартаком отправились несколько пастухов, хорошо знавших местность, и мальчик Гета, никогда не покидавший своего старшего друга.
Всадники пробрались тропинками среди виноградников и поднялись на холм. Оттуда они увидели вдали огромный квадратный лагерь римских легионеров. Правильными рядами горели костры. Одни воины расставляли палатки, другие кирками копали ров и позади него возводили прочный защитный вал с частоколом.
- Нужно подойти ближе и подслушать, - сказал Спартак, - долго ли они намерены здесь стоять?
- Мы отправимся на разведку, - решили пастухи, соскочили с коней и бесшумно исчезли в кустах.
- Позволь и я отправлюсь с ними! - воскликнул Гета. - Я, как тонкий уж, всюду пролезу!..
Спартак пристальным взглядом окинул мальчика:
- Попробуй, но будь осторожен.
Гета передал повод коня оставшемуся пастуху и направился по узкой тропинке сквозь густые заросли.
В ПЛЕНУ
Гета пробирался между рядами виноградных лоз; длинные каменные заборы часто преграждали путь. Он осторожно перелезал через них, опять нырял в густые зеленые ветви, придерживаясь тропинки, проложенной шакалами и лисицами.
В одном месте пришлось ползти на четвереньках. Вдруг копье с силой вонзилось в землю около него и пригвоздило край его плаща. Жесткая рука схватила Гету за плечо и куда-то поволокла.
На недавно вскопанной площадке среди высоких кустов потрескивал костер. Два воина сидели около огня и жарили на вертелах куски мяса.
- Кого притащил?
- Лазутчика! Ну, малыш, сядь-ка здесь передо мной и гляди на меня.
Гета опустился на землю.
Перед ним был старый воин. Глубокие морщины избороздили его лицо. Потемневший бронзовый шлем, прихваченный ремнем за подбородок, сполз на затылок. Грубая одежда пестрела заплатами.
Старик пристально посмотрел на мальчика и медленно поднес два волосатых кулака к его носу:
- Вот этот кулак - твоя смерть, а этот - твой гроб. Сейчас же говори правду! Куда шел?
Гета протянул руку и жалобно простонал:
- Дай хлеба!..
Старик заморгал глазами, разжал кулаки и полез в кожаный мешок, лежавший рядом, на обрывке старого ковра. Он достал сухой хлебец, повертел его, разломил и меньшую половину подал мальчику.
Гета сунул кусок хлеба в рот, но от страха не мог проглотить.
- Бунтовщик! Много вас, таких бегунов?
Гета только мотал головой. Непонятно было, хочет ли он сказать "да" или "нет". Один из воинов, держа в руке вертел с дымящимся куском мяса, схватил за ворот Гету и поставил его на ноги:
- Из рабов? Спартаков змееныш! Смотри-ка, Спурий: у него на груди нарисован скачущий конь. Это фракиец! Порасспроси-ка его хорошенько... Попробуй только убежать! Кишки выпущу! - он придавил Гету так, что тот снова присел на землю.
Старик, поймавший мальчика, захлестнул ему шею ременной петлей, конец ремня намотал себе на руку:
- Теперь не убежишь!
Он стал спрашивать Гету: далеко ли бунтовщики, много ли их, хорошо ли кормят? Каков с виду Спартак: правда ли, что он большой, как медведь, и сразу съедает барана?
Гета все мотал головой и мычал.
- Спурий, что ты возишься с мальчишкой? - рассердился другой воин. Гони его вон, а не корми хлебом!
- А я сделаю его своим оруженосцем. Пускай носит за мной копье.
Вскоре два воина ушли сменять часовых. Спурий остался один с Гетой. Старик, видно, любил поговорить, и так как мальчик упорно молчал, Спурий, поджаривая на угольях кусок баранины, толковал сам с собой:
- Сколько лет я был воином, а где мне награда? Под начальством Суллы я прошел Грецию и Фракию, сжигая города и селения, но, кроме рубцов от ран, ничего домой не принес. А вернувшись, что я нашел дома? Моя хижина покосилась, тростник на крыше обвалился. Жена стала изможденной старухой и не знает, как прокормить внучат. Всю землю отнял богач-сосед и обрабатывает ее с помощью рабов... Нас полководцы убеждают "биться за могилы предков и за родные земли". Все это ложь! У нас, простых воинов, нет своей земли. "У диких зверей есть норы и логовища, а у тех, кто сражается за Италию, нет ничего, кроме света и воздуха", - так говорил пятьдесят лет назад защитник бедного народа Тиберий Гракх. А разве что-нибудь изменилось с того времени? Мы идем на войну, сражаемся и умираем, чтобы доставить роскошь и богатство немногим патрициям... Если бы у меня было несколько рабов, хотя бы из числа тех, которых во множестве я брал в плен, я бы еще смог оправиться - заставил бы их работать на меня и понемногу бы разбогател! А всех рабов скупают богачи. Нам же, простым воинам, беднякам, и думать нечего получить умелого, обученного доходному ремеслу раба... Теперь призвали старых воинов ловить взбунтовавшихся рабов, а я вот не хочу воевать! Ну, сам посуди, звереныш, как мне пойти в поход? Когда меня призвали и сказали: "Ты пойдешь драться?" - я ответил, что пришел босой. Посмотрели они на мои ноги и выдали мне две старые калиги*, обе с правой ноги, и одна мне велика, а другая мала...
