Айзек Азимов - Ближний Восток. История десяти тысячелетий
И все же даже в период дезорганизации, наступившей после Потопа, превосходство бронзового оружия должно было сохранить Шумер в безопасности от кочевников. По крайней мере, еще столетия после Потопа шумеры оставались у власти.
Со временем страна полностью оправилась от катастрофы и стала более процветающей, чем когда-либо раньше. Шумер в эту эпоху насчитывал около тринадцати городов-государств, деливших между собой 26 тыс. кв. км обработанной земли.
Города, однако, не усвоили уроков Потопа. Восстановление закончилось, и утомительная череда бесконечных войн началась сначала.
Согласно тем записям, которые мы имеем, самым важным среди шумерских городов в период непосредственно после Потопа стал Киш, лежавший на Евфрате примерно в 240 км выше Ура.
Хотя Киш был городом достаточно древним, до Потопа он не выделялся ничем необычным. Его внезапный подъем после катастрофы заставляет думать, что великие города юга были на время выведены из строя.
Господство Киша оказалось недолговечным, но, как первый город, правивший после Потопа (и поэтому первый правящий город в период существования достоверных исторических записей), он добился очень высокого престижа. В позднейшие столетия шумерские цари-завоеватели называли себя «царями Киша», чтобы показать, что они правили всем Шумером, хотя Киш к тому времени потерял свое значение. (Это напоминает Средние века, когда германские короли титуловали себя «римскими императорами», хотя Рим к тому времени давно уже пал.) Киш проиграл, ибо города в нижнем течении наконец оправились. Они были отстроены вновь, они еще раз собрались с силами и вернули себе свою традиционную роль. Списки шумерских царей, которые мы имеем, перечисляют царей отдельных государств родственными группами, которые мы называем династиями.
Так, при «первой династии Урука» этот город занял место Киша и некоторое время оставался таким же преобладающим, как прежде. Пятым царем этой первой династии был не кто иной, как Гильгамеш, который правил около 2700 г. до н. э. и снабдил знаменитый эпос зерном истины, вокруг которого были наворочены горы фантазий. К 2650 г. до н. э. лидерство вернул себе Ур под управлением собственной первой династии.
Столетие спустя, около 2550 г. до н. э., всплывает имя завоевателя. Это Эаннатум, царь Лагаша, города, расположенного в 64 км к востоку от Урука.
Эаннатум разбил обе армии – Урука и Ура. По крайней мере, он так утверждает на каменных колоннах, которые он установил и украсил надписями. (Такие колонны называют греческим термином «стелы».) Не всегда, разумеется, можно доверять таким надписям полностью, ибо они есть древний эквивалент нынешних военных коммюнике и часто преувеличивают успехи – из тщеславия или для поддержания морального духа.
Самая внушительная из стел, воздвигнутых Эаннатумом, показывает сомкнутый строй воинов в шлемах и с копьями наперевес, шагающих по телам поверженных врагов. Собаки и коршуны пожирают тела мертвецов. Этот памятник называют стелой Коршунов.
Стела увековечивает победу Эаннатума над городом Умма, в 30 км к западу от Лагаша. Надпись на стеле гласит, что Умма первая начала войну, похитив пограничные камни, но, однако, никогда не существовало официального отчета о войне, где бы вина за ее начало не возлагалась на противника. И у нас нет отчета Уммы.
Целое столетие после правления Эаннатума Лагаш оставался сильнейшим из шумерских городов. Он был полон роскоши, прекрасные изделия из металла обнаружены в его руинах. Он контролировал около 4700 кв. км земель – громадная территория по тому времени.
Последним правителем первой династии Лагаша был Урукагина, который взошел на трон около 2415 г. до н. э.
Он был просвещенным царем, относительно которого нам остается лишь пожелать, чтобы мы знали больше. По-видимому, он чувствовал, что между всеми шумерами существовало или должно было существовать чувство родства, ибо надпись, которую он оставил, противопоставляет цивилизованных городских жителей варварским племенам чужаков. Быть может, он стремился создать единый Шумер, неприступную для кочевников крепость, где народ мог бы развиваться в условиях мира и процветания.
Урукагина был также социальным реформатором, ибо он пытался ограничить власть жречества. Изобретение письменности отдало в руки жрецов такую власть, что они стали положительно опасными для дальнейшего развития. В их руки попало столько богатства, что остатков не хватало для экономического роста города.
К несчастью, Урукагину ждала судьба многих царей-реформаторов. Мотивы его были благие, но реальную власть удержали консервативные элементы. Даже простые люди, которым царь пытался помочь, по-видимому, боялись жрецов и богов сильнее, чем желали собственного блага.
Более того, жрецы, ставя собственные интересы выше интересов города, не поколебались сговориться с правителями других городов, целое столетие находившихся под господством Лагаша и более чем готовых попытаться в свою очередь достичь преобладания.
Город Умма, сокрушенный Эаннатумом, получил теперь шанс для мщения.
Правил им Лугальзаггеси, способный воитель, который медленно наращивал свои силы и владения, пока Урукагина был занят реформами в Лагаше.
Лугальзаггеси захватил Ур и Урук и утвердился на троне Урука.
Пользуясь Уруком как базой, Лугальзаггеси около 2400 г. н. э. ударил на Лагаш, разгромил его деморализованную армию и разграбил город. Он остался полновластным правителем всего Шумера.
Ни один шумер ни разу не достигал такого военного успеха. Согласно его собственным хвастливым надписям, он посылал армии далеко на север и на запад, вплоть до Средиземного моря. Плотность населения Месопотамии была теперь в десять раз выше, чем в несельскохозяйственных регионах. В ряде шумерских городов, таких, как Умма и Лагаш, население достигало 10 – 15 тыс. человек.
Но теперь шумерам приходилось считаться не только с самими собой, по крайней мере в военном отношении. Шумерская культура перехлестнула через узкие границы самого Шумера, и другие народы готовы были показать себя способными учениками.
Глава 2. АККАДЯНЕ
Первая империя
Незадолго до Потопа новая волна кочевников обрушилась на Месопотамию.
Шумеры оказались вполне способны отбросить их от своих главных центров в нижнем течении Евфрата. Поэтому кочевники повернули на север и заняли территорию выше Шумера. Они продвинулись в район, где Тигр и Евфрат приближаются друг к другу всего на 32 км, прежде чем разойтись вновь, охватывая плодородные земли Шумера.
Происхождение кочевников сильно отличалось от шумерского. Археологи могут установить это по характеру языков, если они расшифрованы.
Шумерский язык состоит из односложных слов (как современный китайский) и не похож ни на один из известных на Земле языков. Язык вновь прибывших состоял из многосложных слов. Его структура очень походила на структуру целой семьи языков, наиболее известным древним представителем которой был иврит, а из современных – арабский.
Различные древние народы, говорившие на языках этой группы, названы в Библии потомками Шема (или Сима, в латинском варианте), одного из сыновей Ноя. В 1781 г. германский историк Август Людвиг фон Шлёцер предложил называть эти языки семитическими.
Предположительно, все древние народы, говорившие на семитских языках, произошли от некоей единой группы, среди которой и был разработан первоначальный, материнский язык (протосемитский). Затем, с течением времени, вслед за странствиями и разделением происходивших из этой группы племен, протосемитский язык разделился на диалекты, которые впоследствии стали членами семитической языковой семьи. Где зародился первоначальный протосемитский, нельзя сказать с уверенностью, но, по всей вероятности, его родиной была Аравия.
Следовательно, кочевники, говорящие на семитском языке, вторглись в Месопотамию через юго-западные, аравийские границы в 3000 г. до н. э. – как за тысячу лет раньше шумеры вторглись на равнину с гор северо-восточной границы. (Важно помнить, что термин «семитский», или «семитический», относится только к языку, но не к расе. Широко принято говорить о людях, говорящих на семитических языках, как о «семитах», и я иногда буду пользоваться этим словом, но такой вещи, как семитическая раса, не существует. Люди легко меняют язык, не меняя своих физических характеристик. Так, американские негры говорят по-английски, а гаитянские негры – по-французски, но это не делает их в расовом отношении родственными европейцам.) Самым важным из городов на территории, куда проникли семиты, был Киш.
Вначале он был шумерским, но семиты постепенно просочились туда и заняли его.
В течение шести столетий, в период Потопа и после него, семиты оставались на заднем плане. Территория их ни в коей мере не была такой процветающей, как собственно Шумер. Шумерская система ирригации не была еще освоена полностью, и более низкий уровень производительности означал меньше богатства и власти. (Сила шумерского мастерства становится очевидной, когда вы понимаете, что шумерская ферма в дни величия Лагаша полностью равнялась по продуктивности современным фермам, хотя затраты физического труда были, конечно, значительно выше.) Однако шумерские города истощали себя, тогда как семитские постепенно улучшали свои позиции. Теперь им нужен был, главным образом, вдохновляющий вождь, который смог бы объединить их и повести к победе. И как раз когда Лугальзаггеси сделался верховным правителем Шумера, этот семитский вождь – первый великий семит в истории – появился на сцене.
