Вячеслав Никонов - Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего?
Глобализации обострила ряд старых и принесла с собой новые вызовы и угрозы – распространения оружия массового поражения, сепаратизм, религиозный экстремизм, наркотрафик, трансграничную оргпреступность, пиратство на морях, загрязнение окружающей среды, глобальное потепление. Участились конфликты по вопросам использования лесных и водных ресурсов, рыболовства, границ экономических зон. Даже в вооруженных конфликтах с участием государств все большую роль играют негосударственные организации: неправительственные организации обзаводятся партнерами в лице частных военных компаний, военный аутсорсинг, охватывающий десятки тысяч подрядчиков, активно использовался США в Ираке, Афганистане, на Украине[23].
Вместе с тем, несмотря на стремительный рост населения планеты и числа суверенных государств, в последние полстолетия постоянно сокращается число межгосударственных войн и вооруженных конфликтов (хотя в это трудно поверить). За первое десятилетие XXI века только 3 из 30 крупных вооруженных конфликтов были межгосударственными – между Индией и Пакистаном, Эфиопией и Эритреей, интервенция США в Ираке. Наличие ядерного оружия уже много десятилетий сдерживает возможность крупной войны между великими державами. Число гражданских войн росло в годы холодной войны и сразу после ее завершения, но затем тоже сократилось. Это объясняется практическим прекращением постколониальных войн, столкновений на линиях соприкосновения двух лагерей в биполярной конфронтации, возросшей ролью международного миротворчества. За 15 лет после прекращения холодной войны завершилось больше войн, чем за предшествовавшие полвека. Из 150 крупных гражданских войн, которые велись на Земле после 1945 года, продолжается не более десяти, и только в семи в последнее время гибло более 1000 человек в год. Наибольшие жертвы были в Ливии, Сирии, на Украине и в Ираке. Не прекращается противостояние на нашем Северном Кавказе. Средняя продолжительность гражданской войны сократилась с 1991 года с 4,6 года до 3,7[24].
Но государства по-прежнему остаются субъектами войн, хотя многие войны сейчас ведутся от имени «мирового сообщества» или в рамках блока НАТО. Однако подобные коллективные действия были бы невозможны, если бы за ними не стояла воля Вашингтона и американская военная машина. Большинство конфликтов в современном мире порождено нерешенностью проблем государственных границ, требованиями отдельных национальностей о создании собственной государственности. Гаагский международный суд завален делами о территориальных спорах, в рамках Конвенции ООН по морскому праву регистрируется все больше и больше исков по разделению морского пространства.
Сокращение числа конфликтов с участием государств сопровождается ростом негосударственных. «Легкая доступность оружия и появление новых технологий дают вооруженным группам возможность более эффективно бросать вызов государствам. Уличные банды, партизанские силы, группы гражданской самообороны, сети организованной преступности, наркобизнес, бандиты, лидеры незаконных вооруженных формирований, милицейские формирования, восставшие группы сепаратистов – все научились действовать в безгосударственной глубинке, пограничных районах, неудобьях и в одичавших городах»[25]. Учащаются конфликты между государством и негосударственным игроком, действующим с территории другой страны, например, борьба между ливанской группировкой Хизболла и Израилем, угандийской Армии бога и рядом стран Центральной Африки. К категории «экстрагосударственного» относится и противостояние «глобального джихада» со многими ведущими странами мира.
Атака террористов на Всемирный торговый центр и Пентагон 11 сентября 2001 года наглядно высветила новую проблему – глобализации терроризма. Мировая система столкнулась с «антисистемным» противником, не признающим правил мирового сообщества. Террористы впервые в таких масштабах применяют современную технику и научные достижения. Не обладая мощными вооруженными силами и оружием массового поражения, они тем не менее способны наносить даже великим державам ущерб, сопоставимый с результатами действий армейских подразделений. Впервые человечество имеет дело с биотерроризмом, велика опасность ядерного, химического, радиационного и кибертерроризма. Впервые террористы проповедуют свои цели через глобальные информационные каналы.
С начала XXI века показатели террористической активности в мире увеличились в 4–5 раз. Причем всплеск террористической активности пришелся как раз на пик возглавленной США войны с террором, а большинство терактов произошло в трех странах – Ирак, Афганистан и Пакистан, – находившихся в эпицентре этой войны[26]. Авторитетный американский центр RAND в докладе о состоянии террористической угрозы в мире зафиксировал в 2007 году 28 групп исламских экстремистов типа Аль-Каиды, которые совершили около 100 нападений, а в 2013 году – 49 групп и почти 1000 атак[27]. По сути террористическая группа Исламское государство установила контроль над значительной частью территории Сирии и Ирака.
В современном мире существует растущая экономическая взаимозависимость между ведущими государствами планеты, которая полностью отсутствовала в российско-американских отношениях времен холодной войны. Но означает ли это снижение уровня конфронтационности в межгосударственных отношениях? Не обязательно. Огромная торговля между Китаем и Японией не помешала острейшему конфликту вокруг крошечных островов Спратли. Зависимость стран Евросоюза от российского газа не стала препятствием для проведения специальных расследований против Газпрома и торпедирования «Южного потока». Весьма сложно складываются отношения между двумя крупнейшими торговыми партнерами в мире – США и Китаем.
Центр мирового экономического развития все больше перемещается от государств развитых к развивающимся, и от государств Запада к государствам Востока. Медленный экономический рост и долговые проблемы Запада – надолго, а западная модель теряет свою привлекательность если не в России, где у нее еще много поклонников, то в мире. Повсеместно можно услышать, что те или иные успешные развивающиеся экономики добиваются результата именно потому, что следуют своей собственной, а не западной модели. О том, что мир становится многополярным, можно уже услышать даже от президента Соединенных Штатов.
В 1990-е годы процесс глобализации характеризовался, в первую очередь, активным освоением компаниями США, Западной Европы и Японии новых рынков – посткоммунистической России, Китая, Индии, Юго-Восточной Азии, Латинской Америки, – отворивших двери для иностранных инвестиций. Но с начала XXI века процесс пошел в обратную сторону. Все больше компаний из развивающихся стран выходят на развитые рынки, нередко через слияния и поглощения. И уже развитые страны начинают ставить препятствия на пути проникновения «новых претендентов». Если раньше вопросы развития мировой экономики решались в рамках «Большой семерки», то теперь эти вопросы стали прерогативой «большой двадцатки», куда входят все крупные развивающиеся экономики. «Финансовый кризис сделал очевидным, что никакой международный орган, который включает Канаду и Италию, но исключает Китай и Индию, не способен предложить надежные решения самым насущным современным транснациональным проблемам»[28].
Особый динамизм демонстрируют государства БРИКС, играющие растущую роль в мировой экономике и политике. «С 2001 по 2010 год объем ВВП стран БРИКС больше чем утроился – с примерно 3 трлн долл. до 12 трлн долл., обеспечив треть роста всей мировой экономики. Совокупный прирост их ВВП вдвое превысил аналогичный показатель США и был равен созданию одной новой Японии плюс одной Германии, или пяти Великобританий в течение одного десятилетия»[29], – утверждал автор концепции БРИКС Джим О’Нил из компании Голдман-Сакс. На пятки БРИКС наступают другие развивающиеся экономики, которые Goldman Sachs назвал «следующие 11» (next eleven): Бангладеш, Египет, Индонезия, Иран, Мексика, Нигерия, Пакистан, Филиппины, Южная Корея, Турция и Вьетнам.
От государства в решающей степени зависит качество образования, которое становится важнейшим фактором конкурентоспособности. Все чаще вместо разговоров о «бедных странах» можно услышать о «странах с дефицитом интеллекта». Слабым государствам оказывается все труднее выдерживать соревнование в этой сфере, к тому же они, в первую очередь, сталкиваются с проблемой «утечки мозгов», что в перспективе ведет к возрастанию экономического и социального неравенства.
Итак, умирают ли государства? Нет. Даже с учетом глобализации и утраты своей монополии на власть они сохраняют свои центральные позиции. Государство всегда оставит за собой приоритет в решении таких задач, как обеспечение порядка и обороноспособности, предоставление социальных услуг, регулирование рынка, поддержание транспортной инфраструктуры, контроль за добычей природных ресурсов, регулирование миграции, решение внутренних этнических проблем и других.
