Карл фон Клаузевиц - О войне. Части 5-6
Крайне опасно предпринимать оборону таких болот, сырых лугов, пойм и пр., которые вне гати не являются абсолютно непроходимыми. Достаточно неприятелю найти хотя бы одну переправу через них, чтобы прорвать оборонительную линию, а такой прорыв в случае серьезного сопротивления всегда сопряжен с большими потерями.
Б. Затопление
Теперь нам остается упомянуть еще о затоплении. И как средство обороны, и как явление природы оно, бесспорно, ближе всего подходит к обширным болотам.
Правда, затопления встречаются редко; пожалуй, Голландия – единственная страна, где они представляют явление, которое в отношении интересующего нас предмета заслуживает внимания. Эта страна и вынуждает нас по причине замечательных походов 1672 и 1787 гг., а также вследствие положения ее относительно Франции и Германии, посвятить данному вопросу некоторые соображения.
Голландские затопления по своему характеру отличаются от болотистых и непроходимых низин следующими особенностями:
1. Сама по себе страна сухая и состоит из лугов или пашен.
2. Ее прорезают многочисленные оросительные и водоотводные канавы большей или меньшей глубины и ширины, расположенные параллельными полосами.
3. Через всю страну во всевозможных направлениях проходят более крупные оросительные и осушительные несудоходные каналы, заключенные в дамбы; их свойства таковы, что перейти через них без мостов невозможно.
4. Поверхность всего района возможного затопления лежит заметно ниже уровня моря, а следовательно, и ниже уровня каналов.
5. Отсюда следует, что при помощи прорыва дамб, закрывания и открывания шлюзов можно покрыть водой страну так, что сухими останутся лишь дороги, пролегающие по более высоким дамбам, остальные же или будут совершенно под водою, или настолько размякнут, что ими пользоваться не придется. Уровень воды в затопленном районе достигает высоты лишь 3–4 футов, так что можно было бы, казалось, на коротком расстоянии пройти по затопленному пространству вброд, но этому препятствуют указанные в п. 2 небольшие канавы, которых под водой не видно. Лишь там, где эти канавы имеют соответственное направление и между двумя из них можно продвигаться вперед, не переходя через ту или другую, затопление перестает быть абсолютной преградой. Понятно, что такое движение вдоль канав по затопленному пространству допустимо лишь на самых коротких расстояниях и, следовательно, этим обстоятельством можно пользоваться лишь в частных случаях, в тесных пределах тактики.
Отсюда вытекает следующее:
1. Наступающий ограничен некоторым небольшим числом подступов, пролегающих по довольно узким дамбам, обычно сопровождаемым справа и слева канавами, наполненными водой; следовательно, эти подступы представляют собой очень длинное дефиле.
2. Любое оборонительное сооружение на такой дамбе может чрезвычайно легко быть усилено так, что побороть его сопротивление окажется невозможным.
3. Обороняющийся таким же образом ограничен в своих действиях и может на каждом отдельном пункте придерживаться только пассивной обороны; следовательно, он обречен ожидать своего спасения от пассивного сопротивления.
4. В данном случае дело заключается не в одной оборонительной линии, которая преграждала бы как барьер доступ в страну; повсюду оказывается налицо то же препятствие доступу, прикрывающее фланги; имеется возможность непрестанно занимать новые позиции и таким образом заменять утраченный участок оборонительной линии другим. Мы готовы сказать, что число комбинаций здесь, как и на шахматной доске, неисчерпаемо.
5. Но так как такое состояние страны мыслимо лишь при чрезвычайно высокой культуре и большой плотности населения, то отсюда само собой вытекает, что число подступов, а равно и число отрядов, необходимых для их заграждения, окажется очень большим по сравнению со стратегическим расположением за другими преградами; отсюда опять-таки следует, что такая оборонительная линия не должна быть длинною.
Основная голландская линия идет от Наардена на Зюдерзее, большей частью за р. Фехтой до Горкума на Ваале, т. е., собственно говоря, к Бисбошу, и имеет протяжение около 8 миль. Для обороны этой линии было использовано в 1672 и 1787 гг. 25000-30000 человек. Если бы можно было уверенно рассчитывать на непреодолимое сопротивление, то, несомненно, результат являлся бы весьма значительным; по меньшей мере достигалось бы прикрытие расположенной позади голландской провинции[137]. В 1672 г. эта линия действительно выдержала наступление значительно превосходных сил под начальством великих полководцев, а именно – сначала Конде и затем Люксембурга, в распоряжении которых находилось от 40000 до 50000 человек; однако решительных действий они не предприняли и предпочли выжидать наступления зимы, которая, впрочем, оказалась недостаточно суровой. Напротив, в 1787 г. сопротивление на этой линии оказалось совершенно ничтожным, и даже более серьезное сопротивление на гораздо более короткой линии, между Зюдерзее и Гаарлемским морем, было сломлено в один день воздействием весьма искусных и в точности отвечавших местным условиям тактических распоряжений герцога Брауншвейгского несмотря на то, что силы пруссаков, действительно двинутые против этой линии, мало или даже вовсе не превосходили сил обороняющегося.
Различный исход этих двух оборон находится в зависимости от различия в главном командовании. В 1672 г. Людовик XIV напал на неизготовившихся к войне голландцев; последние, как известно, располагали сухопутными силами, не особенно проникнутыми воинственным духом. Поэтому большинство крепостей оказалось плохо снабженным предметами снаряжения и лишь со слабыми гарнизонами, состоящими из наемных войск; комендантами крепостей являлись или вероломные иностранцы, или свои, да неспособные. Поэтому бранденбургские крепости на Рейне, занятые голландцами, очень скоро почти без сопротивления попали в руки французов, точно так же, как и их собственные крепости, расположенные к востоку от указанной оборонительной линии, за исключением Гренингена. К захвату этого множества крепостей и свелась, главным образом, деятельность 150000 человек французской армии.
Когда же, вследствие имевшего место в августе 1672 г. убийства братьев де Витт, принц Оранский встал во главе правительства и внес единство в мероприятия по обороне, время оказалось еще не упущенным для того, чтобы заградить вышеуказанную оборонительную линию, и все мероприятия оказались настолько согласованными, что ни Конде, ни Люксембург, командовавшие после ухода обеих армий – Тюренна и Людовика XIV – оставшимися в Голландии войсками, не отважились что-либо предпринять против отдельных отрядов.
В 1787 г. обстоятельства сложились совершенно иначе. Вся тяжесть обороны легла на одну лишь провинцию – Голландию, а не на все семь союзных провинций Нидерландской республики. Теперь не было и речи о взятии всех тех крепостей, которые в 1672 г. составляли главный предмет военных действий; оборона сразу ограничилась вышеупомянутой линией. Впрочем, и у наступающего имелось не 150000 человек, а всего лишь 25000; стоявший во главе полководец не являлся могущественным королем соседнего великого государства, а являлся посланцем весьма далекого, связанного всевозможными соображениями государя. Народ же, как во всей республике, так и в провинции Голландии, был разделен на две партии, но в Голландии партия республиканцев решительно господствовала и притом находилась в поистине восторженно-приподнятом настроении. В этих условиях в 1787 г. могло быть оказано по меньшей мере столь же успешное сопротивление, как и в 1672 г. Однако имелось и существенное различие: дело в том, что в 1787 г. не было единства в командовании. Последнее, переданное в 1672 г. в сильные руки разумного и предусмотрительного Вильгельма Оранского, оказалось в 1787 г. порученным так называемой комиссии обороны; эта комиссия, хотя и состоявшая из четырех сильных духом людей, не смогла, однако, внести во все дело обороны нужное единство мероприятий и внушить отдельным лицам требуемое доверие; поэтому весь инструмент оказался несовершенным и не пригодным к употреблению.
Мы остановились немного на этих событиях с целью внести несколько большую определенность в представление об этом оборонительном мероприятии и вместе с тем показать, насколько различна его действенность в зависимости от большего или меньшего единства и последовательности, господствующих в руководстве всем делом в целом.
Хотя организация и методы обороны такой оборонительной линии составляют предмет тактики, но близко соприкасаются и со стратегией; поэтому мы позволяем себе сделать замечание, повод к которому нам дает кампания 1787 г. Мы полагаем, что как ни пассивна должна быть по самой природе дела оборона отдельных пунктов, все же наступательная реакция на каком-либо участке сил всей оборонительной линии не исключается и может иметь хороший успех, если противник, как это имело место в 1787 г., не обладает заметным превосходством сил. Подобная вылазка может состояться лишь по дамбам и потому явится стесненной в свободе движений и не будет отличаться особой силой напора; но зато и наступающий не будет иметь возможности занять все те дороги и плотины, по которым он сам не продвигается. Таким образом, у обороняющегося всегда явится возможность, при его знании страны и обладании крепостями, или произвести действительную фланговую атаку против наступающих колонн неприятеля, или же отрезать им связь с их запасами продовольствия. Если при этом иметь в виду, в каком крайне стесненном положении находится наступающий, – а именно, как в данном случае по сравнению со всеми другими возрастает его зависимость от сообщений, – то станет понятным, что каждая вылазка обороняющегося, имеющая хотя бы самые отдаленные шансы на успех, даже оставаясь только демонстрацией, может принести крупные последствия. Мы очень сомневаемся, решился ли бы подойти к Амстердаму осторожный и осмотрительный герцог Брауншвейгский, если бы голландцы предприняли хотя бы одну такую демонстрацию, – например, со стороны Утрехта.
