Л. Арбузов - Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии
Так в Эстляндии места около Ревеля: Балтийский Порт, Меррекюль, в Курляндии: Либава, Виндава, Ассерн, в Лифляндии близ Риги: Дуббельн (первоначально крестьянский двор) и целый ряд других, начинающийся от Буллена и идущий глубоко в Курляндию, кроме того Петерскапель. Эта дачная жизнь развивается ежегодно и приносит для многих кроме отдыха и освежение и поправление здоровья. Устройство новых пароходных рейсов и постройка новых железных дорог способствует увеличению прилива дачников в дачные местности. На месте прежних преимущественно хвойных лесов разбиты сады и парки, но осталось и достаточно нетронутой природы.
В Кеммерне и Балдоне есть сернистые источники, которые имеют целебное значение и привлекают с каждым годом все большее число больных. В Аренсбурге и Гапсале есть грязевые ванны. Гапсал до и после 1859 г. не раз удостоился чести, что в нем останавливались Высочайшие особы. Их Величества с Августейшими детьми изволили приезжать в Гапсал несколько раз на несколько недель. В этих случаях характер маленького городка совершенно менялся. Августейшее семейство жило в небольшом дворце близ Гапсаля; устраивались балы, пикники, иллюминации в близко лежащих развалинах старого рыцарского замка и гапсальские дачники как зрители допускались к этим увеселениям с большой любезностью, девочки даже получали из Высочайших рук гостинцы, а мальчики увлекались учением полуроты пехоты, занимавшей караулы и имевшей при себе музыку.
Ремесла как в больших, так и в маленьких городах были исключительно в руках немцев; если эстонцы и латыши делались ремесленниками, то они обыкновенно — по крайней мере во втором поколении — принимали немецкий язык и таким путем делались немцами. Много позднее эти элементы настолько умножились, что были в состоянии не только сохранить свою национальность, но и вытеснить, или отчасти, или даже совершенно немцев. В Курляндии кое-где место немцев заняли евреи. Дольше всего удержали немцы в своих руках мукомольное дело. Торговля тоже была первоначально в руках немцев. Большие торговые предприятия основаны большей частью заграничными немцами, впоследствии переселившимися сюда. В Риге торговали и некоторые русские купцы, основавшие свои конторы еще в XVIII столетии. Также и мелкие лавочники еще в половине XIX столетия были почти исключительно из немцев и лишь очень постепенно место их заняли русские и отчасти евреи. Свои сельскохозяйственные продукты — рожь, лен, коноплю — помещик большей частью лично продавал торговцу в соседнем городе, но иногда и прямо большому торговому дому в портовом городе. Во всяком случае существовали и всевозможные торговые посредники.
Особый тип мелких торговцев, встречавшийся более всего в Курляндии, представляли разносчики (Pindel-Kramer), все еврейского происхождения, носившие свои разнообразные товары на спине и ходившие пешком из города в город, из деревни в деревню. Если дела шли хорошо, то такой разносчик нанимал помощников или даже покупал тележку с лошадью. Его ждали с нетерпением как в усадьбе помещика, так и в избе крестьянина. Так как при высоких таможенных пошлинах заграничные продукты были весьма дороги, то эти разносчики имели сношения с контрабандистами и продавали товары, которых торговцев в городе или вовсе не продавал или во всяком случае не по этой цене. С этими разносчиками нужно было долго и усердно торговаться, так как они всегда запрашивали, даже и те из них, которые в остальном отличались действительной честностью. Особенно же это запрашивание имело место в конской торговле.
Заводско-фабричная промышленность была еще мало развита и встречались лишь в крупных городах: в Риге существовали чугунно-литейные заводы (Вермана), фаянсовый и фарфоровый завод Кузнецова и табачные фабрики, изделия которых покупались не только в прибалтийской крае, но и в империи и даже на восточных рынках. В Митаве был завод белой жести, произведения которого далеко распространялись. Около Феллина были стеклянные заводы, на острове Даго, в Цинтенгофе близ Пернова, в Нарве суконные фабрики (Кренгольмская мануфактура), в Нарве также бумагопрядильни. Добывание цемента в Порткунде началось немного позднее. Для вызова за границу большое значение имел лес, как в бревнах, так и в досках, которые изготовлялись на многочисленных лесопильных заводах. До половины столетия паровые машины применялись в ограниченном количестве и соответственно сему ввоз каменного угля был незначителен.
Генерал-губернатором Лифляндии и Курляндии с 1812 г., а с 1819 г. и Эстляндии, и до 1829 г. был маркиз Паулуччи.
В 1830 г. появилась в первый раз азиатская холера, унесшая много жертв, так как врачи не знали, как с ней бороться, и в 1848 г. она еще раз с особою свирепостью посетила прибалтийский край; поздние эпидемии были значительно слабее. Холера свирепствовала и в деревнях, но более в городах, которые еще были окружены стенами (устраненными лишь около 1860 г.). Снабжение городов питьевой водою было весьма неудовлетворительное, кое-где, при особенно неблагоприятных условиях, даже прямо невозможное. С этим злом начали бороться. С 1885 г. обратили внимание на настоящую проказу (лепра), которая известна была в прибалтийском крае еще в средние века, и которую считали эндемической болезнью, встречавшейся лишь в некоторых местах. Теперь, после того как констатировали проказу и в других местах, вступили в энергетическую борьбу с этим врагом. Как уже в средние века, когда все города имели особые приюты для прокаженных, так и теперь строили особые лепрозории, куда обязательно собирали больных и подозрительных. Так как таким образом устранялась и устраняется возможность заражения, то вместе с тем открывается надежда на подавление этой страшной болезни, насколько это в силах человека.
Войны, которые Россия вела в XIX столетии после Отечественной, за исключением Крымской, когда балтийские гавани были блокированы, не касались непосредственно прибалтийского края. Поэтому мы о них не говорим. Обязанность пополнения армии лежала главным образом на крестьянском сословии. При рекрутских наборах крестьянские общины старались раньше всего сбыть дурные элементы. Но для многих, попадавших по жребию в солдаты, военная служба была тяжким бременем. Заместительство не допускалось: вынувший жребий и не освободившийся непременно должен был служить. Служба была продолжительна. Возвращавшийся после долгой военной службы на родину, был чужим человеком в своей деревне и содержание его ложилось тяжелым бременем на крестьянское общество. Эти отношения изменились к лучшему со времени введения всеобщей воинской повинности (1874 г.).
Строгие законы против дуэлей назначали как наказание, зачисление виновных простыми рядовыми в какой-нибудь полк, вследствие чего и молодые люди не крестьянского происхождения знакомились с прелестями военной службы. В лучшем случае такие рекруты отправлялись на Кавказ, где происходила борьба с горцами, не лишенная известной романтической привлекательности.
На офицерских местах (и на высших) уроженцы прибалтийского края встречались в большом числе. В случае войны отсюда выходило много добровольцев, особенно из дворянства, имевшего лучшие шансы. Это делалось не потому, что только в военное время пробуждался патриотизм, а потому, что в это время обязанности перед отечеством требовали особого выражения. Местные жители были всегда верные патриоты, чувство которых только потому для посторонних было мало заметно, что оно не любило шумных проявлений. В последний раз такие добровольцы выступили в Крымской кампании; из них некоторые возвратились награжденные Георгиевским крестом, другие пали на поле чести за царя и отечество.
О Геррнгутеровском движении в XVIII столетии уже была речи (см. выше стр. 230). В некоторой связи с ним находилось движение, возбужденное баронессой Юлианой фон Криденер, рожденной фон Фитинггофь, дочерью вышеупомянутого покровителя театра, бывшей раньше великосветской барыней. Имея доступ ко двору она старалась даже подчинить своему влиянию императора Александра I, в особенности убедить его сделаться творцом всеобщего мира. Деятельность ее в прибалтийском крае и движение, вызванное ей, приняли болезненный характер. Распоряжения правительства от 1817, 1826, 1834, 1839 гг. деятельности геррнегутеров указаны точные рамки; в кружки, собиравшиеся для слушания проповедей и толкований геррунгутров вошли преимущественно крестьяне как в деревнях, так и в городах. Религиозная восприимчивость, наблюдавшаяся главным образом среди туземного населения имела впрочем печальные последствия.
Голодные годы (1839-1841) и возбуждавшиеся в это время, неисполнимые надежды побудили многих, более всего в северной Лифляндии перейти в православную церковь. Они не знали и не хотели тому верить, что обратный переход в лютеранство законом был запрещен и должен был повлечь за собой наказание. Движение тогда успокоилось, но несколько времени спустя, когда сделаны были попытки обратного перехода в лютеранство перешедшее в православие и в пасторы, принимавшие их пострадали, ибо свобода совести не существовала.
