Андрей Сахаров - Владимир Мономах
Олег бежал в Муром, но не усидел там, оставил в городе брата Ярослава и ушел в Рязань. Войско Мстислава обступило Муром. Ярослав не сопротивлялся, он отдал Мстиславу всех плененных ростовцев и суздальцев, дал роту, что не поднимет больше оружия в братоубийственной войне.
Затем Мстислав приказал вынуть из раки тело Изяслава и отправил его похоронить к себе в Новгород.
Переждав несколько дней в Муроме и дав отдохпуть своему войску, Мстислав не торопясь пошел за Олегом вдоль берега Оки на Рязань, но и там он по застал Олега, потому что тот бежал в поле и скрывается певесть где. 'Только сведущие рязанские люди знали, где обретается Олег; с ними и со своим гонцом послал Мстислав новую грамоту крестному отцу; «Не бегай никуда, но пошли к братье своей с мольбою не лишать тебя Русской земли. И я пошлю к отцу просить за тебя».
Мстислав все еще надеялся, что его любимый стрый опомнится, одумается, примирится с Мономахом, включится в общую русскую княжескую жизнь,
Посланные нашли Олега в далекой лесной заимке иа краю дикого поля. Он сидел в лесной истобке с несколькими верными дружинниками. В истобке топилась простая смердья печь. Олег зябко кутался в овчинную шубу, слушал, что говорили ему посланные. Мстислав не пограбил ни Мурома, пи Рязанп, Олегову княгиню и его детей содержал в Рязани Б чести и довольстве, людей не пленил, городков и сел вокруг Мурома и Рязани не пожег и не пограбил. Это было для Олега ново и удивительно. Неужели Мстислав простил ему п смерть брата, и пожог Суздаля, и разгром ростовской земли, и недавнюю яростную битву. Было видно, что простил.
Олег поднялся, сбросил с плеч овчину, лзял крест и поцеловал его Б знак примирения и согласия на все условия Мстислава. Отказаться от мира означало бы, что ему надо было опять скитаться, бороться, собирать людей, воевать, жечь и убивать, а ему шел уже пятый десяток, и дети его становились взрослыми, и голова седела все больше после каждого взятого города и каждого сражения.
ЛЮБЕЧСКИЙ СЪЕЗД
Владимир Мономах ждал гостей на парадном дворе Любечского замка. Ему только что сказали, что в город въехал великий князь Святополк Изяславич и теперь неторопливо подвигается к Замковой горе.
Мономах в окружении своих старых бояр, в сопровождении дружинников неторопливо же сошел с сеней п встал около крыльца, улыбаясь, слушая неторопливый говор людей, наблюдая обычную в этих случаях взволнованную суету.
Еще совсем недавно казалось, что эта встреча всех видных князей Русской земли, договоренная еще после сокрушения Олега под Стародубом и еще раз подтвержденная после его бегства из Рязани, не состоится. Тогда Святополк и Мономах предложили князьям Киев, и кажется, это не вызывало разногласий, но теперь, к осени 1097 года, выявилось, что в Киев не хочет ехать никто. Первым отказался Олег, сказав, что опасается оказаться полностью в руках своих бывших противников и что количество дружинников, приведенных с собой князьями, должно быть равным. Выразил нежелание ехать в Киев и Василько Ростиславич, который не раз был там унижен старшими князьями. Заодно с Олегом отказались и его братья Давыд и Ярослав.
Тогда Мономах предложил Любеч - свой замок, в котором он не жил уже долгие годы, но который исправно, как и было наказано князем, содержал его огнища-кин. Владимировы гонцы сказали князьям, что Любеч место укрепленное и безопасное в случае, еелн бы половцы захотели захватить кпязей, что в замке, в княжеском дворце могут все хорошо разместиться вместе со своими боярами, там хватит на многих людей и ествы, и питья, и он примет их как добрый и радушный хозяин, а порукой в их безопасности будет его княжеское слово и его честь.
Князья согласились. И стало ясно, что не страх перед киевлянами, никакие другие причины, а единственно нежелание признавать киевского князя, как прежде, над собой старшим, великим князем, руководило их отказом. Ни Ростиславичи, пи Святославичи пп хотели более зависеть от Киева, но отказаться от княжеского съезда они боялись ~~ за спиной Святололка стоял Мономах, а союз Киева и Перояславля был неодолим.
На съезд в Любеч съезжались, кроме киевского князя, Олег Святославич, его брат Давыд, Василько Ростиславич и Давыд Игоревич с Волыни.
Каждый из них ехал в Любеч со своими надеждами, жалобами, упреками, каждый мечтал сокрушить своих соперников в борьбе за столы, поживиться за счет соседа, отомстить обидчикам.
Волынские князья ехали порознь.
Давыд Игоревич постоянно ждал, что Василько и Во-лодарь Ростиславичи, пользуясь тем, что ослабла державная рука Киева, а Святополка и Мопомаха постоянно теснят половцы, прогонят его из Владимира-Волынского, заставят вновь скитаться меж волостями без стола, Василько же едва терпел присутствие во Владимире-Волынском Давыда Игоревича.
В последние годы Василько Ростиславкч:, сидя в своем Теребовле, сумел создать там сильное войско; он привлек к себз торков и берендеев, ходил с ними на Польшу, отнял у ляхов многие их города. Говорили, что вместе с Тугорканоы, когда тот был еще жив, он несколько раз ходил за Дунай и разорял византийские земли и вместе с половцами же совершил набег на венгерские земли.
Незадолго до Любечского съезда Василько витийствовал в своем теребовльском дворце. Захмелев во время обеда, он говорил о том, что скоро вместе с половцами, печенегами, торками и берендеями завоюет Польшу, отомстит за все выходы на Русь Болеславов I и II, за все разорения, которые учинили ляхи в русских землях. «Потом, - рек Василько, - пойду на Дунай, на землю греков, переселю болгар в свои земли и уже потом, объединив земли Польши, Болгарии и Волыни, нанесу окончательный удар по половецкой степи».
Люди слушали запальчивые речи Василька, потом несли их во Владимир-Волыпскип к Давыду Игоревичу. Тот бледнел от ярости и страха, потому что Василько действительно был князь смелый и предприимчивый. Его уже боялись и ляхи и греки и много дали бы золота за его светло-русую голову.
Доходили речи Василька и до Константинополя, до двора Комнинов, Они вызывали там беспокойство. Василько своими непредвиденными военными походами, по-стояпной готовностью к противоборству с соседями, громкими угрозами, поисками степных союзников вторгался в хитроумные расчеты византийских политиков, путал их расчеты. И из Константинополя схалн во Владимир-Во-ЛЫНСКИЙ к Давыду Игоревичу, отяжеленные золотом, дорогими подарками льстивые послы, уговаривали волын-ского князя унять Ростиславичей, особенно теребовль-ского князя.
Олег хотел восстановить в Любече свою попранную честь, вернуть себе Чернигов, а брату Давыду Смоленск.
Святонолк видел, что его власть над всей Русской землей тает, как утренний туман над темной днепровской гладью. Он и боялся князей, и хотел их по-прежнему заставить служить Киеву, ж оглядывался беспрестанно на Мономаха. Именно в надежде вновь укрепить свою класть пад Русской землей торопился Святополк в Любеч; п пусть князья соберутся не в Киеве, он стерпит и это, главное, чтобы было все как при отце - князе Изя-славе.
Лишь об одном никто из них не думал всерьез - о том, ради чего собирал всех их Мономах в своем замке, - о единении усилий в борьбе со степью, которая с каждым годом укрепляла свою военную мощь, свое единство в пескончаемой войне с Русью.
Судьба уготовила Мономаху с молодых лет быть князем в русских приграничьях - половцы и ляхи, торки и угры, печенеги и берендеи - сколько битв с ними было проведено, сколько походов предпринято, сколько проведено в седле бессонных ночей и получено ран в нескончаемых сечах, а покоя Русской земле не наступало ни на один месяц. Половцы теснили Переяславль и Киев со всех сторон, и Мономах понимал: чтобы отстоять свои столы, сохранить завещанный Ярославом порядок на Руси, при котором есть князья, бояре, дружинники, духовные пастыри, владеющие землями, стадами, лесами, водами и есть смерды, ремесленники, челядь, зависимые люди, удел которых работать на своих господ, - для всего этого сегодня и завтра и во веки веков необходимо единство этих подозрительных, жестоких, алчных властелинов, единение их дружин, их крепостей.
Окруженный со всех сторон степными врагами, переяславский князь в эти дни смотрел дальше своих братьев и племянников и понимал то, что они, отсиживаясь по своим дальним, внутренним стольным городам, не могли понять.
Но как совладать с этой вольницей, чем припугнуть их, заставить взглянуть па степь его, Мономаха, глазами, увидеть, что только общерусские походы в глубь половецкого поля способны оградить Русскую зомлю от тяжкого ярма ежегодных изнурительных нашествий, нескончаемых даней, поборов, унизительных, вырываемых силой миров!
Озабоченный, неуверенный в исходе всего дела, Мономах со спокойной улыбкой сделал шаг навстречу брату. Святополку, когда тот, проехав через въездные ворота и миновав вежу, вступал на парадный двор Любечского замка.
