Марион Мелвиль - История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers)
В июне Ги де Базенвиль, тогда — магистр Домов на Западе, поделился с Франко де Борном, своим заместителем и магистром ордена в Оверни, новостями, полученными от Тома Берара. В конце месяца великий магистр должен послать эмиссаров к Святому Престолу, чтобы договориться по пяти пунктам: дела Святой Земли и земли Сицилийского королевства; татары; помощь Константинополю; и дело, заключающееся в том, что армянский монарх, князь Антиохийский и русский «король» стали союзниками монголов.[477]
Ныне упрекают дипломатию XIII в. в том, что она недооценила попыток к сближению со стороны хана Хулагу, который повелевал своим несторианским священникам сопровождать себя в походах и мог стать христианином. Но впрямь ли этим захватчикам из Азии было свойственно союзническое чувство? Если монголы предоставили свое покровительство правителю Армении и мир Александру Невскому, то последним пришлось «бить челом» в ноги степной автократии — поступок, невообразимый для самого мелкого князя Запада. На другом конце света буддистский хан свергал с престола китайского императора, исламский хан основывал империю в Индии. Был ли менее опасным хан христианский?
Один Людовик Святой все еще замышлял новый крестовый поход. Несмотря на дело Дамаска, он относился к тамплиерам с великим уважением и симпатией. Они управляли королевскими финансами, что придавало огромную значимость магистру во Франции; и король, естественно, был заинтересован в его назначении. Когда в 1263 г. Людовик пожелал назначить на эту должность брата Амори де Ла Рош, то проявил при этом столько деликатности, как если бы тамплиеры обладали высшим могуществом. Чтобы уклониться от необходимости приказывать великому магистру, Людовик написал Папе, который и передал Тома Берару пожелания короля, высказанные в лестных выражениях, чем магистр воспользовался:
Если вы примете во внимание <…>, с каким тщанием король Франции защищает ваш орден и ваши права; каким покровительством он вас окружает; как он уважает вас — вас и ваших братьев, давших обет, — вы тут же согласитесь на все, что он от вас просит, в особенности потому, что ваша любезность будет вознаграждена возросшими милостями. Вот доказательство его привязанности, переданное через адресованные вам письма, в которых он настоятельно просит вас назначить командором в его королевстве лицо, внушающее ему полное доверие, нашего дражайшего сына, брата Амори де Ла Рош, мужа мудрого и прозорливого.
Папа поддержал просьбу короля, засвидетельствовав личное доверие брату Амори, «в котором мы очень нуждаемся ввиду церковных дел во Франции», и «присоединяет свои просьбы к просьбам короля», заканчивая, однако, формулой per apostolica scripta mandamus, (силой апостольских писаний повелеваем (лат.)) чтобы на этом поставить точку.[478]
Берару пришлось тут же уступить ходатайствам, столь же настойчивым, сколь и льстивым. С 1265 по 1271 г. брат Амори появляется в качестве магистра во Франции.[479] Именно ему адресовано преисполненное отчаяния письмо патриарха Гийома II Иерусалимского от 1267 г., умолявшего выслать средства в Святую Землю.
Надо, чтобы в городе Акре у нас было достаточно денег, чтобы кормить наших арбалетчиков; затем нам нужно 60 турских ливров, чтобы заплатить шестидесяти рыцарям, прибывшим с графом Неверским и с мессиром Эвраром де Валери; рыцари Жоффруа де Сержина стоят нам в год десять тысяч турских ливров; мессир Жоффруа заложил свою вотчину по нашему обязательству и обязательствам магистров орденов Храма и Госпиталя за три тысячи ливров — только церковной казны, отданной на сохранение в парижском Храме (резиденции ордена в Париже), будет достаточно, чтобы возместить ему издержки. Вы должны также вернуть тысячу восемьсот турских ливров, которые мы одолжили у купцов при посредничестве парижского банка, чтобы уплатить за пять месяцев пятидесяти восьми рыцарям из гарнизона Акры. И ради любви к Богу поспособствуйте миру между генуэзцами и венецианцами, воспрепятствуйте бедным и немощным совершать путешествие на Восток, добейтесь для нас десятины от Кипрского и Иерусалимского королевств на расходы по защите Акры и Яффы и поторопите отбытие нового крестового похода. Со всем этим обратитесь к Папе и помогите нам, насколько сие в ваших силах.[480]
Латинское королевство, лишенное содействия и раздираемое внутренней борьбой, в 1265 г. не смогло оказать сопротивления молниеносной атаке Бейбарса. Ему приходилось действовать быстро. Монгольский великий хан Хулагу готовил новый поход против Египта и мог обрести союзников во франкских прибрежных городах. Султан выступил против своих наиболее слабых соперников и прошел по всей Сирии. Укрепления Людовика Святого, как и замки духовно-рыцарских орденов, рушились под его натиском. 27 февраля 1265 г. он взял Цезарею, 26 апреля — Арсуф. На следующий год он захватил крепость Сафет и перебил тамплиеров ее гарнизона, которые отдались под фальшивое охранное свидетельство. После двух лет передышки Бейбарс развязал новую молниеносную войну: 7 марта 1268 г. он начал наступление на Яффу, 5 апреля — на Бофор, другой тамплиерский замок, 26 апреля — на Баниас и 15 мая — на Антиохию. Яффа и Антиохия были в восьмистах километрах друг от друга: быстрота продвижения султана делала его невидимым для христиан.
Каталонский устав рассказывает нам неопубликованную версию потери Гастена, одной из тамплиерских крепостей на равнине Оронт, где находился командор Антиохийской земли брат Жиро де Созе. В тексте французский язык сильно перемешан с провансальско-каталонским наречием:[481]
Случилось, что брат Жиро де Созе был командором Антиохийской земли. Султан вышел из Вавилона со всеми своими силами и двинулся на Антиохию. Прежде, чем он оказался на этой земле, командор донес магистру, что слышал, будто султан в пути и, говорят, идет против Антиохии, дабы магистр прислал, Бога ради, сержантов и вооружение для замка, ибо в Гастене недоставало всего. Магистр ответил, что пошлет ему подкрепление и все необходимое, если султан подойдет к Антиохии, но пусть он знает, что нападения бояться нечего (с 5 по 26 апреля Бейбарс повернул к Бофору и Баниасу). Вслед за этим султан объявился у Антиохии и по своему прибытию взял город: таким образом, не прошло и двух дней, как он был взят.
Тамплиеры Гастена были в великом смятении, поскольку им не хватало всего, оружия и продовольствия, а также опытных руководителей, как это требовалось бы для укрепления замка. И пока братья ели, один из них, который звался братом Ги де Беленом (д'Ибелен? может быть, Ибелен де Жибле?), овладел ключами от замка, вскочил на коня и отвез их султану. Он сказал ему, что Гастен его, ибо братья хотят сдаться — «и вот ключи от вашего замка, которые я вам привез!» И затем султан собрал крупные силы и бросил их на замок.
До начала атаки гарнизон собрал военный совет. Рыцари и сержанты прекрасно знали, что крепость труднозащищаема. Но когда командор объявил, «что будет защищать ее как сможет, а потом да свершится воля Божия», братья-рыцари ответили, что «сделают все, что бы он ни пожелал и ни приказал». Напротив, сержанты, — всего лишь наемники, — отказались там оставаться, ибо видели хорошо, что город не сможет защищаться, и они не хотят в нем умереть. Перед лицом предательства Ги, видя охлаждение своих воинов, тамплиеры поняли, что положение отчаянное. Они решили срыть замок и присоединиться к Скале Гийома, другой крепости тамплиеров, которая была почти так же обессилена. Они увезли все, что смогли, из продовольствия и припасов и разрушили большую часть того, что там оставалось.
Когда вести о потере Антиохии достигли Акры, Тома Берар и его монастырь ощутили великую боль и большое беспокойство об участи Гастена. Поскольку ни надеяться, что замок выстоит, ни послать помощь было нельзя, капитул решил отдать приказ об отзыве гарнизона, который прежде должен был срыть замок и отправиться в Скалу Гийома. И опасаясь, чтобы эти приказы не дошли слишком поздно, магистр и его братия пали на колени и просили Бога ниспослать «достаточно рассудительности» командору Антиохии, чтобы (он смог) действовать по собственной инициативе.
Брат Пелестор, который вез эти указания, нашел тамплиеров уже в Скале Гийома. Тогда в капитуле разразился большой скандал, так как братья из Гастена «воззвали к милосердию» за то, что покинули замок без приказа. Кажется, можно было бы не начинать диспут, благодаря Бога за прекрасное чудо, кое он сотворил, внушив «достаточно рассудительности» брату Жиро де Созе, предвосхитившему волю монастыря. Однако напротив, спорили долго: должны ли были тамплиеры гарнизона покинуть Дом, нарушая положения устава? Здесь лакуна в манускрипте лишает нас нескольких строк, но, кажется, магистр направил донесение, — быть может, монастырю в Испании, — дабы испросить совета. Отрадно констатировать, что решение было в пользу командора и его соратников. Но из того, что они не срыли полностью замок и не уничтожили все продовольствие и припасы, неизвестный арбитр полагал, что вполне уместно наложить на них покаяние на год и день. «И таким образом было вынесено решение о потере Гастена».
