Клаус Рейнгардт - Поворот под Москвой
Несмотря на то что командование 6-м армейским корпусом принял Рихтгофен, 31 декабря русские разгромили корпус и, развивая успех, устремились на Ржев. Тем не менее Гитлер продолжал настаивать на своем приказе держаться. После горячих споров, в которых Клюге доказывал Гитлеру необходимость отхода 9-й армии, ему удалось добиться разрешения на вынужденный противником отход. Командование 9-й армии с огромным облегчением приняло это решение, но уже 2 января поняло, что обманулось в своих надеждах. Гитлер, считавший, что все трудности на участке фронта 9-й армии объясняются пребыванием войск в опасных мечтах о тыловой позиции, 2 января 1942 года отдал 9-й армии приказ, невзирая на опасность охвата, прорывов линии фронта и так далее, не отступать ни шагу назад. Но к этому времени русской 39-й армии удалось прорваться западнее Ржева и создать угрозу захвата Сычевки. Командир 27-го армейского корпуса генерал-лейтенант Эккард фон Габленц, не в силах больше нести ответственность за уничтожение подчиненных ему войск в связи с выполнением приказа держаться, демонстративно отказался от своего поста. Теперь всей 9-й армии нужно было изыскать возможность ликвидировать прорыв русских и восстановить фронт.
1-й гвардейский кавалерийский корпус Белова 31 декабря подошел на расстояние 8 км к Юхнову и поставил под угрозу пути подвоза 4-й армии. Днем позже русским войскам удалось овладеть Малоярославцем и развить прорыв в районе Боровска. Белову не удалось с ходу взять Юхнов, однако наступление его корпуса поставило под серьезную угрозу всю немецкую 4-ю армию, так как через Юхнов проходило шоссе — главная артерия снабжения армии.
Ударная группа из пяти стрелковых дивизий 33-й и 43-й армий прорвала оборону в полосе 15-й пехотной дивизии и вынудила ее отойти. Это произошло 30 декабря. На приказ Гитлера о том, что 15-я пехотная дивизия обязана удержать занимаемые позиции, Клюге возразил:
«Состояние 15-й дивизии таково, что ей можно приказывать что угодно, но она больше не имеет сил».
Срочно предпринятые командованием 4-й армии оборонительные меры с целью задержать противника оказались, несмотря на личное вмешательство Гитлера[285], требовавшего любой ценой удержать Боровск, безрезультатными. 66-й армейский корпус был вынужден отвести свои правофланговые соединения в юго-западном направлении. 3 января 1942 года противник овладел Боровском[286]. Для ликвидации прорыва Клюге передал 20-й армейский корпус в подчинение 4-й танковой армии[287], которая, учитывая обстановку на участке 9-й армии, подготовилась к отходу в направлении на Гжатск. Так как 4-я армия была уже не в состоянии ликвидировать прорыв, 3 января 1942 года Гитлер возложил эту задачу на 4-ю танковую армию. Ей разрешалось отойти в западном направлении только в том случае, если удастся активными действиями восстановить линию фронта. Но снежные бураны и мороз, доходивший до -40°, чрезвычайно затрудняли передвижение соединений 4-й танковой армии, которой и без того было сложно вести оборону на слишком растянутом фронте. Передача 3-й танковой армии и 5-го армейского корпуса 9-й армии в подчинение 4-й танковой армии нисколько не облегчила положения Гёпнера. 6 января он был вынужден просить разрешения на отвод 20-го армейского корпуса, который находился под угрозой отсечения русскими соединениями, наступавшими на Верею. Клюге отклонил эту просьбу. Атаки частей 267-й пехотной дивизии с целью ликвидации бреши остались безуспешными. В то время как русское командование надеялось через брешь в районе Боровска бросить достаточное количество сил, чтобы пробиться к Вязьме и соединиться там с войсками Калининского фронта, наступавшими с севера, и с соединениями Белова, наступавшими с южного направления, ОКХ все еще продолжало верить, что русские находятся на пределе своих сил и что в ближайшее время напряжение спадет.
Гальдер и Гитлер неоднократно утверждали, что прибывшие массы русских войск должны будут в конце концов выдохнуться.
8 января русские дивизии, повернув на Верею, перерезали коммуникации 20-го армейского корпуса и создали угрозу его окружения. Единственный выход из сложившегося положения Гёпнер видел в немедленном отходе соединений корпуса.
Клюге не осмелился сам принять решение и тут же позвонил в ОКХ. После разговора с Гальдером он в 12.00 сообщил Гёпнеру, что решение об отходе 20-го корпуса еще не принято, но что Гальдер отправился к Гитлеру в целях выяснения этого вопроса. Одновременно Клюге попросил немедленно выделить из состава 4-й танковой армии некоторое количество сил для оказания поддержки 4-й армии. Этого Гёпнер понять не мог, ведь положение его войск также было опасным. Клюге дал ему указание подготовить 20-й корпус к отходу, ибо приказы на отход передаются очень быстро. Поэтому у Гёпнера сложилось впечатление, что отход — дело решенное. Он попытался сам дозвониться до Гальдера, чтобы лично у него узнать о сроках отхода корпуса, но все его попытки связаться с начальником штаба ОКХ оказались тщетными. Тогда Гёпнер в 13.45 принял самостоятельное решение — вечером 8 января снять с позиций и отвести корпус, чтобы сократить фронт обороны. В 18.55 он доложил о своем решении Клюге, но командующий группой армий заявил, что он не может одобрить его приказ. В 23.35 Гёпнер был поставлен в известность о том, что фюрер немедленно отстраняет его от должности.
После этого Гитлер распорядился о «выдворении Гёпнера из армии со всеми вытекающими последствиями».
Фактически за Гёпнером осталось только право ношения формы. Против него не было возбуждено дело, и он не был предан военному суду. Новым командующим 4-й танковой армией стал генерал пехоты Рихард Руоф, который до этого был командиром 5-го армейского корпуса. Одновременно с ним в должность начальника штаба 4-й танковой армии вступил О. Реггигер, который сменил Шарля де Болье.
Командование 4-й армии, которое в течение целого дня, подобно Гёпнеру, добивалось разрешения на отвод своих войск, в 19.30 потребовало от Грейфенберга окончательно решить вопрос.
Гитлер, опасаясь, что 4-я армия также самовольно отойдет, был вынужден дать свое согласие. В 20.15 4-я армия получила разрешение отвести свои соединения. Однако кризис на всем участке фронта группы армий не ослабевал.
Трудности оперативного руководства у русского командования. Несмотря на все меры, принимаемые Гитлером, ОКХ и Клюге, группу армий нельзя было бы спасти, если бы ей противостоял сильный, умеющий использовать свои преимущества противник, который обладал бы опытом ведения операций такого масштаба. Ей помогло то, что русские соединения также понесли большие потери и что отсутствовало единое руководство всеми русскими фронтами, принимавшими участие в битве за Москву.
После самостоятельного отхода на зимнюю позицию 2-й немецкой армии удалось, несмотря на осуществленный русскими прорыв обороны в районе Дрошково, оборудовать новый рубеж в излучине реки Трудка и воспрепятствовать прорыву русских в направлении на Орел.
Соединения Брянского фронта настолько ослабли, что были вынуждены 1 января 1942 года приостановить свое наступление на рубеже Белев, Мценск, Верховье[288]. Наступавшие южнее части Юго-Западного фронта хотя и сумели в тот же день вклиниться в немецкую оборону на стыке войск группы армий «Центр» с 6-й армией группы армий «Юг», но 2-я армия в общем итоге с начала января сумела прочно удерживать свои позиции и у ее командования были основания сообщить, что армия с уверенностью может противостоять атакам, которые противник предпринимает имеющимися у него сейчас в наличии силами. Чтобы облегчить группе армий «Центр» управление войсками, Гитлер 12 января 1942 года решил передать 2-ю армию (без 35-го корпуса) в подчинение группы армий «Юг». 15 января после двухмесячного отпуска по болезни в армию вернулся ее командующий генерал-полковник Вейхс.
В то время как на этом участке фронта силы противника и его активность ослабли, в районе бреши между 2-й общевойсковой и 2-й танковой армиями возникла новая угроза, связанная с ударами оперативной группы Белова, овладевшей 28 декабря 1941 года Козельском и наступавшей в направлении на Юхнов, и с наступательными действиями 10-й армии Голикова. 27 декабря Голиков получил приказ передовыми отрядами захватить важный железнодорожный узел Сухиничи и одновременно вести усиленную разведку в направлении Кирова, чтобы перерезать железную дорогу Вязьма — Брянск и таким образом частично нарушить пути подвоза группы армий «Центр». Следовательно, объединения левого крыла Западного фронта (49, 50, 10 и 60-я армии, оперативная группа Белова), прорвавшие у реки Ока позиции противника на фронте 100 км, создали для группы армий «Центр» угрозу разрыва ее жизненной артерии. Пока 10-я армия с 27 по 31 декабря вела бои за Белев, являвшийся опорным пунктом обороны на рубеже реки Ока, и в конце концов сумела овладеть этим городом, Голиков бросил две свои дивизии на Сухиничи, чтобы отбить у немцев этот важный пункт. Гарнизон Сухиничей во главе с командиром 216-й пехотной дивизии генерал-майором фон Гильза, сведенный в группу фон Гильза, состоял из двух батальонов 216-й пехотной дивизии, одного батальона 403-й охранной дивизии, одного батальона 56-й пехотной дивизии, маршевого и строительного батальонов, а также трех батарей.
