Ицхак Арад - Партизан: от долины смерти до горы Сион, 1939–1948
Силы ЭЦЕЛя насчитывали 2000–3000 человек, но только часть из них составляла боевое ядро организации, большинство же помогало, но не участвовало в акциях за неимение боевого опыта. ЛЕХИ составляло несколько сотен боевиков. И еще 27 тысяч евреев, демобилизованных из британской армии, среди которых были офицеры и сержанты, обладавшие военным опытом, и они были важнейшим людским резервом для создания регулярной армии.
По общей раскладке сил еврейский анклав превосходил палестинских арабов, но должен брать в расчет возможное вмешательство регулярных войск арабских государств, учитывая их численную мощь, включающую самолеты, танки и артиллерию, и это несло самую ощутимую угрозу. Возможным источником поддержки еврейского анклава было мировое еврейство, тысячи из которых готовы были сражаться за еврейское государство.
Британское правительство было против решения ООН и ставило всяческие препоны его исполнению, ибо хотело и дальше властвовать над страной, а Ассамблея четко установила, что власть эта должна завершиться. Арабское сопротивление было британцам на руку, шло в русле британской политики.
И британцы делали вид, что не замечают действий арабских банд, открытия границ, потока оружия и добровольцев, и лишь сдерживали защитные действия евреев.
На следующий день, после решения Ассамблеи ООН, арабы начали боевые действия против евреев.
Приехав 30 ноября в Наан, я узнал, что летная часть перебазировалась накануне в кибуц Ягур, а самолеты компании "Аэроплан" — в Хайфу. Рамле была арабским враждебным городом, и было ясно, что подходы к летному полю будут подвергаться опасности, и, быть может, станут вообще невозможными. Существовала также реальная опасность нанесения ущерба самолетам. Даже в мирное время арабы швыряли в нас камни на пути к летному полю. Потому штаб Пальмаха решил перевести летную базу на север. Я попрощался с Мириам и выехал в Тель-Авив. Оттуда автобусом добрался до Хайфы, затем, до Ягура. В автобусе ощущалось напряжение. Только что по радио сообщили о нападении и убийствах на аэродроме в Лоде. Заголовок в вечерней газете сообщал, что "Высший арабский совет" объявил трехдневную всеобщую забастовку в знак протеста против решения ООН. Из прошлого опыта, мы знали, что такие забастовки сопровождаются разгулом и убийством евреев. По дороге между Хайфой и Ягуром, в большом арабском квартале Балад-А-Шейх, около Нешера, наш автобус закидали камнями, разбив стекла. К вечеру я уже был в своей части. И это после долгого дня, полного переживаниями и событиями: занятий по в по подрывному делу в полях кибуца Рухама в Негеве, поездки через южные поселения в Тель-Авив, празднующий решение ООН, посещения кибуца Наан и прощания с Мириам, груд камней, швыряемых в автобус при проезде через Балад-А-Шейх, приезда в Ягур, где я провел свои первые дни в стране.
30. Снова бои
Первого декабря мы начали учебные полеты на летном поле у Хайфы, в зоне Хайфского залива, которое было гораздо просторнее аэродрома в Рамле. Здесь была бетонная взлетная полоса. Условия полета были иными, главным образом, из-за близости горы Кармель, моря и нефтеперерабатывающих заводов, но мы достаточно быстро приспособились к новым условиям. Знали, что время учебы весьма ограничено, и потому старались использовать его до предела.
Газеты сообщали обо все увеличивающейся волне нападений на евреев. В Иерусалиме арабские погромщики напали на еврейский торговый центр и сожгли его. На границе между Тель-Авивом и Яффо, и в Хайфе арабские снайперы вели огонь по еврейским кварталам. По дорогам арабы атаковали еврейский транспорт, особенно вблизи арабских поселений или при проезде через сами эти поселения. Прекратилось движение одиночных автомобилей. По дороге в Иерусалим, в Негев и в отдаленные еврейские поселения машины ехали колоннами в сопровождении бойцов Хаганы. Пальмах взял на себя охрану транспорта по дороге на Иерусалим, ибо она проходила по территории, где проживали арабы. На первых страницах газет печатались в черных рамках имена евреев, погибших в этих нападениях и столкновениях. Силы безопасности британцев, которые несли ответственность за порядок на дорогах, предпочитали стоять в стороне, и даже пальцем не шевелили, чтобы остановить нападения арабов. Чаще всего они останавливали транспортные колонны евреев, арестовывали сопровождавших еврейских охранников и отбирали у них оружие. Такое поведение британцев подхлестывало наглость фанатиков в среде арабов, вовлекая в действия против евреев все большее число арабского населения.
После нескольких дней учебных полетов на Хайфском летном поле, мы получили приказ перевести самолеты на летное поле в Лод, ибо наша летная часть была единственной военно-воздушной силой Хаганы, и должна была находиться в центре еврейского анклава, вблизи штаба. После недолгого пребывания в Лоде, решено было перевести нас на взлетное поле "Электрической компании", севернее Тель-Авива, рядом с электростанцией Риддинг. Аэродром у Лода не подходил, ибо находился в окружении арабских поселений, и поездка туда была сопряжена с опасностью. Первая атака с жертвами после решения Ассамблеи ООН, была совершена у аэродрома Лода. Место не подходило еще потому, что находилось под командованием британцев, и вся наша летная деятельность была перед ними, как на ладони. В любой момент они могли конфисковать наши самолеты, а нас арестовать. Перелет из Лода в Тель-Авив был совершен тайно от диспетчерской башни аэродрома, в вечерние часы, чтобы британцы не остановили этот перелет в последний миг.
После перелета в Тель-Авив, летная часть перешла из командования Пальмаха под командование Хаганы, которое решило создать "авиационную службу", как подразделение военно-воздушных сил, и сконцентрировать в его рамках всех летчиков и все самолеты, находящиеся в стране. В это подразделение вошли пилоты, служившие в военно-воздушных силах Британии и союзников, летный отряд Пальмаха, и летчики, проходившие учебу в рамках "Летного клуба Израиля:, всего 40 летчиков, 11 легких самолетов и один двухмоторный.
Это было первое ядро будущего военно-воздушного флота Израиля.
Жили мы в "Доме членов профсоюза (Гистадрута)", на севере Тель-Авива. Там впервые мы встретились с пилотами, служившими в британской военной авиации, среди которых был Эзер Вейцман и другие. Они налетали в воздухе много часов, в отличие от нас, накопили опыт в ведении боевых и транспортных самолетов. Рядом с ними мы были начинающими курсантами, но принесли с собой боевой дух Пальмаха, желание и устремленность сражаться. Встреча между нами и ними принесла в будущем большие достижения "авиационной службе" в боевых действиях войны за Независимость.
В начале декабря я провожал в последний путь мою подругу Мириам Шхор, которая вместе с еще пятью бойцами Пальмаха выехала 9 декабря охранять водопровод в западном Негеве, у кибуца Нирим. У них был всего один автомат "Стен" в разобранном виде, чтобы скрыть его от британцев. Банда арабов атаковала их и расстреляла всех шесть человек группы охраны, не успевшей собрать автомат. Я расстался с Мириам 30 ноября, перед перелетом из кибуца Наан в Ягур. В ту же ночь взвод их уехал в Негев на охрану линий водопровода, несущего влагу жизни еврейским поселениям на юге. В этой акции Мириам погибла. Она с товарищами была похоронена на военном кладбище в Нахалат-Ицхак.
"Авиационная служба" находилась в стадии организации. Потому в течение декабря не было учебных полетов. Не мог я сидеть, сложа руки. Обратился к командиру подрывников Пальмаха Хаиму Зингеру с просьбой включить меня в боевые действия подрывников, пока прекращены полеты.
Подрывная деятельность стала главной в наших атакующих акциях против арабов, и ощущался явный недостаток в профессиональных офицерах-подрывниках. Я участвовал во многих подрывных акциях, превратившись в летчика-подрывника.
Из-за недостатка в Т.Н.Т. химики в Хагане создали новый сорт взрывчатки, из калия. Эту взрывчатку называли "шедит" (чертовка). Она была весьма чувствительной, попадание в нее пули могло вызвать взрыв, что представляло смертельную опасность для подрывника и окружающих его. В одну из суббот мне пришло сообщение — немедленно прийти к Хаиму Зингеру. Выяснилось, что решено провести акцию против отряда снайперов, укрывающегося в доме в цитрусовом саду, на окраине арабского села Саламе, откуда они обстреливали квартал южного Тель-Авива — Шхунат Атиква. В этой акции было решено впервые — ввести в действие новую взрывчатку.
Я вышел с группой подрывников. Акция должна была быть произведена в вечерние часы, когда солнце было за нашими спинами и ослепляло арабов.
Два пехотных отделения из Тель-Авива открыли огонь по позиции арабов, и я во главе подрывной группы приблизился к дому, со двора которого раздавались в нашу сторону одиночные выстрелы. Больше всего я боялся, что пуля попадет во взрывчатку, и от всей нашей группы и памяти не останется. Но все прошло нормально. Огонь прикрывающих нас отделений заставил замолчать стрельбу со стороны врага. Мы побежали к арабской позиции, я прикрепил взрывчатку к угловому столбу, поддерживающему дом, зажег бикфордов шнур. Мы рванули бегом с места. Через тридцать секунд оглушительный взрыв потряс всю окрестность. Дом со всеми столбами и снайперами рухнул, мгновенно превратившись в груду развалин. Моя белая субботняя рубаха, которую я надел, собираясь на акцию, стала черной от копоти. Новая взрывчатка доказала себя с лучшей стороны. Многие месяцы, до получения Т.Н.Т., новая взрывчатка сослужила нам отличную службу.
