Дмитрий Калюжный - Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина
Быт крестьянства в 1920-х изменился незначительно. Патриархальные отношения в семье, общий труд в поле от зари до зари, желание приумножить свое достояние – таков был уклад. Крестьянство в основной своей массе стало более зажиточным, у него развивалось чувство хозяина. Маломощные крестьяне объединялись в коммуны и колхозы, налаживали коллективный труд.
Крестьянство очень волновало положение церкви, ибо с религией оно связывало свое существование. А политика Советского государства в отношении церкви в эти годы не была постоянной. В начале 1920-х на церковь обрушились репрессии, были изъяты церковные ценности под предлогом необходимости борьбы с голодом. Государство вело активную антирелигиозную пропаганду, создало разветвленную сеть обществ и периодических изданий антирелигиозного толка, внедряло в быт социалистические праздники в противовес религиозным. В результате такой политики в Православной церкви произошел раскол, группа священников образовала «живую церковь», отменила патриаршество и выступила за обновление церкви. Затем при митрополите Сергии церковь активно начала сотрудничать с советской властью. Государство поощряло появление новых явлений в жизни церкви, направляя репрессии против сторонников сохранения старых порядков в ней.
При НЭПе оживилась «буржуазная идеология», выразителем которой стало «сменовеховское» движение. В борьбе с ним правительство применило жесткие меры, создав органы цензуры – Главлит и Главрепетком, а также высылая инакомыслящих за пределы страны. В то же время допускались научные и творческие дискуссии, сосуществовали такие различные направления в искусстве, как Пролеткульт, объединения авангардистов, футуристов, «Серапионовых братьев», имажинистов, конструктивистов, «Левого фронта».
Самое главное в том, что к концу 1920-х были решены основные экономические задачи, которые возлагались на НЭП. Было восстановлено разрушенное войнами хозяйство, стабилизировалась социальная и демографическая ситуация, сложилась и укрепилась система государственных органов и учреждений, укрепился правопорядок. Были мобилизованы значительные средства для индустриализации. Вместе с тем выявились и стали быстро нарастать новые противоречия, которые уже в 1928–1929 годах воспринимались руководством государства и партии как угрожающие: НЭП себя изжила.
Как рассказывает С. Г. Кара-Мурза, в 1989 году было проведено экономическое моделирование варианта продолжения НЭПа на 1930-е годы. Оно показало, что в этом случае не только не было возможности поднять обороноспособность страны, но и годовой прирост валового продукта опустился бы ниже прироста населения – Россия неуклонно двинулась бы к социальному взрыву.
И в самом деле, к концу этого периода внутри страны возникло нестабильное равновесие, быстро сдвигавшееся к острому противостоянию – в отношениях между городом и деревней, промышленностью и сельским хозяйством. Поправив свои дела в условиях НЭПа, получив землю и стабильный правопорядок, село оказалось в большой степени самодостаточным и не имело внутренних стимулов для интенсивного развития. Производство зерновых остановилось примерно на довоенном уровне. Освобожденное от арендных платежей и выкупа земли село снизило товарность и возможности экспорта хлеба, главного тогда у России источника средств для развития. В 1926 году при таком же, как в 1913-м урожае экспорт зерна был в 4,5 раза меньше, а это был самый высокий за годы НЭПа показатель!
Индустриализация, которая в силу очевидной необходимости была начата с создания базовых отраслей тяжелой промышленности, все еще не могла обеспечить рынок нужными для села товарами. Снабжение города через нормальный товарообмен нарушилось, а продналог в натуре был в 1924 году заменен на денежный. Возник заколдованный круг: для восстановления баланса нужно было ускорить индустриализацию, для этого требовалось увеличить приток из села продовольствия, продуктов экспорта и рабочей силы, а для этого надо было увеличить производство хлеба и повысить его товарность, создать на селе потребность в продукции тяжелой промышленности (машинах), а для этого… ускорить индустриализацию.
Разорвать этот порочный круг можно было только посредством радикальной модернизации сельского хозяйства, для чего, теоретически, было три пути. Один – поддержка набирающего силу кулака, перераспределение в его пользу ресурсов основной массы хозяйств середняков, расслоение села на крупных фермеров и пролетариат. Этот путь уже показал свою бесперспективность при Столыпине. Второй – постепенное развитие трудовых единоличных крестьянских хозяйств с их кооперацией в «естественном» темпе, но он, по всем расчетам, оказывался слишком медленным. Третий – ликвидация очагов капиталистического хозяйства (кулаков) и образование крупных механизированных коллективных хозяйств.
Другим кардинальным вопросом был выбор способа индустриализации. Дискуссия об этом протекала трудно, долго. Не имея в отличие России начала века иностранных кредитов как важного источника средств, СССР мог вести индустриализацию лишь за счет внутренних ресурсов. Влиятельная группа (член Политбюро Н. И. Бухарин, председатель Совнаркома А. И. Рыков и председатель ВЦСПС М. П. Томский) отстаивала «щадящий» вариант постепенного накопления через продолжение НЭПа. И. В. Сталин предлагал форсированный вариант.
Мы уже упоминали, что в годы перестройки было проведено моделирование варианта Бухарина современными методами и расчеты показали, что при продолжении НЭПа рост основных производственных фондов был бы в интервале 1–2 % в год. При таком «щадящем» варианте наша экономика нарастающими темпами отставала бы не только от Запада, но и от роста населения СССР (2 % в год)! Тем самым было бы предопределено поражение при первом же военном конфликте, но становился возможным и внутренний социальный взрыв из-за нарастающего обеднения населения. Поэтому прав был Сталин, и его правоту подтвердила победа в войне 1941–1945 годов.
Фридрих Энгельс в книге «Крестьянская война в Германии» писал:
«Самым худшим из всего, что может предстоять вождю крайней партии, является вынужденная необходимость обладать властью в то время, когда движение еще недостаточно созрело для господства представляемого им класса и для проведения мер, обеспечивающих это господство. То, что он может сделать, зависит не от его воли, а от того уровня, которого достигли противоречия между различными классами, и от степени развития материальных условий жизни, отношений производства и обмена, которые всегда определяют и степень развития классовых противоречий. То, что он должен сделать… зависит опять-таки не от него самого, но также и не от степени развития классовой борьбы и порождающих ее условий… Таким образом, он неизбежно оказывается перед неразрешимой дилеммой: то, что он может сделать, противоречит всем его прежним выступлениям, его принципам и непосредственным интересам его партии; а то, что он должен сделать, невыполнимо».[9]
Это полностью применимо к Сталину конца 1920-х годов. Прежняя российская власть пыталась, но не смогла к 1917 году завершить промышленный переворот и индустриализацию: основное население страны составляло крестьянство, а требовалось, чтобы им стал пролетариат, при сохранении продовольственной базы. Не смогло ничего сделать и Временное правительство. Теперь выполнение задачи индустриализации выпало решать большевикам, но это противоречило прежним обещаниям – надо было найти щель между «можем» и «должны». Прежде всего следовало поступиться догмами ради государственного интереса.
Борьба за власть
Помимо экономических, в период НЭПа происходили крупные политические перемены.
6 февраля 1922 года была упразднена ВЧК с ее местными органами, а вместо нее образовано Государственное политическое управление (ГПУ) при НКВД под председательством наркома или его заместителя, назначаемого Совнаркомом. На местах создавались политотделы при губисполкомах, непосредственно подчиненные ГПУ. На ГПУ были возложены борьба с бандитизмом, шпионажем, подавление открытых контрреволюционных выступлений, охрана границ, железнодорожных и водных путей сообщения, борьба с контрабандой. В распоряжении ГПУ были особые войска. ГПУ и его органам предоставлялось право обысков и арестов.
В том же году В. И. Ленин поручил органам юстиции разработать и принять Уголовный кодекс, который отвечал бы новым реалиям. Вскоре новое советское законодательство начало действовать: уже в июне-июле проходил первый политический процесс над 47 руководителями эсеровской партии, который закончился вынесением смертного приговора 14 подсудимым. Однако затем приговор заменили высылкой подсудимых за границу, а сама партия эсеров была распущена. Одновременно произошел самороспуск меньшевистской партии.
