Рафаэль Гругман - Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна
Чем ещё стремился враг нанести удар по советскому строю и партии? Это посеять вражду между народами СССР. Этого Берия не решался делать при жизни товарища Сталина, а если и делал, то очень осторожно. И только, когда товарища Сталина не стало, он повёл тонко и ловко это подлое дело через свои провокационные записки по Западной Украине, Белоруссии и прибалтийским республикам. Но, как видно, это ему, как и многое другое, не удалось сделать.
После смерти товарища Сталина видно, что он начал форсировать свой приход к власти и, должно быть, его торопили, как правильно сказал товарищ Ворошилов, и он ещё больше обнаглел. То, что он не решался сделать при жизни товарища Сталина, он начал проводить после его смерти, начал дискредитировать имя товарища Сталина, наводить тень на величайшего человека после Ленина. На самом деле появление материалов за подписью Берия в протоколах Президиума по делу врачей, по Грузии и др., где на имя товарища Сталина бросается тень, — ведь это же его дело. <…>
Я не сомневаюсь, что под его давлением вскоре после смерти товарища Сталина вдруг исчезает в печати упоминание о товарище Сталине. <…>
Это же позор для работников печати. Раньше чересчур усердствовали, и там, где нужно и не нужно, вставляли имя т. Сталина, а потом вдруг исчезло имя т. Сталина. Что это такое? Я считаю, что это его рука, его влияние, он смог запутать и запугать некоторых работников печати.
Появился откуда-то вопрос о культе личности. Почему стал этот вопрос? Ведь он решён давным-давно в марксистской литературе, он решён в жизни, миллионы людей знают, какое значение имеет гениальная личность, стоящая во главе движения, знают, какое значение имели и имеют Ленин и Сталин, а тут откуда-то появился вопрос о культе личности. Это проделки Берия. <…>
Я считаю, что не без его влияния было принято такое решение, которое мы читали в протоколах, о том, чтобы демонстрацию проводить без портретов, не вывешивать портретов (Постановление Президиума ЦК КПСС от 9 мая 1953 года, отменённое 2 июля. — Р. Г.). Почему? На каком основании? Народ должен знать своих вождей по портретам, по выступлениям. Это было неправильное решение. <…>
Конечно, товарищи, люди будут спрашивать, как это увязывается, у всех было представление, что Берия вёл большую работу, а оказался таким мерзавцем. Но дело в том, что враг, чтобы не разоблачить себя, вынужден вести у нас полезную работу, а иначе он провалился бы в три счёта и особенно в наших советских условиях, где наряду с партией и правительством тысячи, миллионы глаз следят за отдельным человеком. И Берия, конечно, вёл большую работу кое-когда, но это была маскировочная работа, и в этом заключалась трудность его разоблачения. Он создал себе ореол, что он, например, во время войны вёл крупную работу и т. д., шантажировал именем товарища Сталина. Его трудно было разоблачить».
Из речи Тевосяна:
«В лице Берия мы имеем дело с отъявленным авантюристом, международным провокатором, врагом народа, до конца морально разложившимся человеком, который, неведомыми путями пробравшись в партию, всю свою энергию, всю свою деятельность направлял для продвижения вверх, вплоть до руководства государством. Его цель была — стать диктатором, окружённым послушными исполнителями, а политическая программа, как показывают его действия, особенно за последние месяцы, заключалась в том, чтобы отказаться от завоеваний Октябрьской социалистической революции, от завоеваний нашей партии, достигнутых под руководством Ленина и Сталина за годы социалистического строительства, от завоеваний, добытых кровью миллионов рабочих и крестьян. <…>
Исходя из того, что чем темнее ночь, тем ярче звёзды, Берия марал и пачкал всех тех, кто мешал ему выдвинуться на первую роль. Со смертью товарища Сталина он решил форсировать события. В этих целях, чтобы возвысить себя, своё имя, Берия начал чернить имя товарища Сталина, имя, священное для всех нас, коммунистов, для всего нашего народа. Спрашивается — для чего понадобилось ему неоднократно подчёркивать в записках МВД по делу врачей и работников Грузии, разосланных по его настоянию всем партийным организациям, что избиение арестованных производилось по прямому указанию товарища Сталина.
Я хотел бы обратить внимание, о чём указывал и товарищ Андреев, что после смерти товарища Сталина стало постепенно исчезать имя товарища Сталина из печати. С болью в душе приходилось читать высказывания товарища Сталина без ссылки на автора.
Вчера, из выступления товарища Кагановича мы узнали, что этот мерзавец Берия возражал против того, чтобы, говоря об учении, которым руководствуется наша партия, наряду с именами Маркса, Энгельса, Ленина, называть имя товарища Сталина. <…>
Наше счастье, что Президиум ЦК мужественно и своевременно, как подобает верным ученикам Ленина и Сталина, оторвал эту мразь от дела партии. История никогда не забудет этого подвига тт. Маленкова, Хрущёва, Молотова и Булганина! (Продолжительные аплодисменты)».
Из речи Байбакова:
«В феврале текущего года он вызвал меня и дал поручение по разведке и организации нефтяных месторождений в северной части Каспийского моря, сказал, что это дело большой важности и что этим интересуется лично товарищ Сталин. Однако буквально через 5–6 дней после смерти товарища Сталина раздаётся звонок. Он с надрывом в голосе буквально заявил следующее: “К чёрту авантюристический план Сталина. Выброси или сожги все документы по разведке на нефть в Каспийском море” и повесил трубку. При жизни товарища Сталина двурушник Берия боялся его, выслуживался, не вступал в полемику по вопросам, по которым не был согласен».
Из речи Булганина:
«Приходилось слышать о якобы положительной роли Берии в его делах по освобождению врачей, ликвидации «грузинского дела», по ликвидации так называемого дела Шахурина и Новикова, дела маршала Яковлева. Надо развенчать его и здесь. Никакой положительной роли в этих делах у него нет. Наоборот, всё это делалось для того, чтобы создать себе видимость популярности. Ещё при жизни товарища Сталина мы, члены Президиума ЦК, между собой, нечего греха таить, скажу прямо, говорили, что «дело врачей» — это липа. Верно, товарищи?
Мы говорили о том, что «грузинское дело» — это липа, дутое дело. Дело Шахурина и Новикова — позорное дело для нас. Говорили? Говорили. Дело маршала Яковлева — позорное дело. Говорили? Говорили. Берия знал об этих разговорах. Я спрашиваю, что ему оставалось делать после смерти товарища Сталина, когда он занял пост министра внутренних дел? Конечно, он должен был эти дела кончать. Его обстановка заставила».
Из речи Молотова:
«При обсуждении германского вопроса в Президиуме Совета министров вскрылось, <…> что Берия стоит на совершенно чуждых нашей партии позициях. Он заговорил тогда о том, что нечего заниматься строительством социализма в Восточной Германии, что достаточно и того, чтобы Западная и Восточная Германия объединились, как буржуазное миролюбивое государство».
Из речи Хрущёва:
«Он освобождал не просто, а он освобождал, и эти люди выходили, а он им внушал, что это Берия им вернул жизнь, не партия, не правительство, а Берия. Дешёвая демагогия».
Слушая Хрущёва, обвешанного лаврами разоблачителя культа личности Сталина, автор вынужден повторить вопрос: что же помешало ему, будучи главой государства, продолжить освобождение политзаключённых? Он прекратил пересмотр дел и прекратил реабилитации только потому, что не хотел отождествлять себя с Берией и боялся обвинений в «дешёвой демагогии»? Странная логика…
Следующий отрывок из речи Хрущёва, шедевр фарисейства, заслуживает особого внимания:
«Некоторые говорили: как же так, Маленков всегда под руку ходит с Берией, наверное, они вдвоём — это мне говорят, а другим, наверное, говорят, что Хрущёв с ним также ходит. И это правильно. Ходили, и я ходил. Он посредине идёт, бывало, а с правого бока Маленков идёт, а с левого — я. Вячеслав Михайлович как-то даже сказал: “Вы ходите и что-то всё время обсуждаете”. Я говорю: “Ничего путного, всё гнусности всякие, противно даже слушать, но ходим”».
Комментировать тяжело. Даже унтер-офицерская вдова не высекла себя так, как «принципиальный» коммунист-ленинец, признавшийся, что он осознанно выслушивал всяческие гнусности, которые и слушать противно, но ничегошеньки не предпринимал. В эпоху повального доносительства — если не донёс, значит, соучастник — Хрущёв признался в молчаливой поддержке «врага народа», и пленум спокойно воспринимал его речь.
Зачем нужен огромный штат осведомителей КГБ, если глава государства выслушивал гнусные речи и ходил под ручку со злодеем? Или это один из видов проявления бдительности? Никто из участников пленума не посмел упрекнуть Хрущёва в двуличии.
