Карен Оганесян - Правда о Великой Отечественной войне. Красная Армия всех сильней!
Однако посмотрим на великие победы Фридриха. По сути их две – Росбах и Лейтен. Обе король одержал в 1757 году с разницей в один месяц – 5 ноября и 5 декабря.
Под Росбахом 22—26 тысячи пруссаков атаковали находящуюся на марше 45-тысячную имперско-французскую армию и опрокинули ее раньше, чем союзники успели развернуться в боевой порядок.
Наполеон Бонапарт дал этому сражению такой комментарий: «Результаты Росбахского сражения не должны нас удивлять: 22—26 тысяч отборных прусских войск, находящихся под хорошим командованием, должны были разбить 40—50тысяч имперских и французских войск того времени, командование которыми было таким жалким…»
«Маневр прусского короля был естественным в данной ситуации: он заслуживает похвалы в меньшей степени, чем его неприятель порицания».
Т.е. мы опять столкнулись с ситуацией «Варрон – Ганнибал». Примерно та же история произошла под Лейтеном. Австрийцы 22 ноября одержали победу над прусским военачальником герцогом Бевернским, причем сам герцог попал в плен. Австрийский командующий Карл Лотарингский решил, что задачи кампании выполнены, и занял крепкую оборонительную позицию. Но для того, чтобы прикрыть фланги, ему пришлось растянуть фронт на 7 километров. Левый фланг был прикрыт рекой с болотистой равниной. Правый упирался в Нипернский лес. Центр австрийской армии находился в Лейтене. Общая численность австрийцев составляла 60—66 тысяч человек.
Тем временем прибыл король. Вместе с приведенными им частями общая численность пруссаков составила около 40 тысяч человек. Король решил атаковать. Пользуясь холмами и туманом, прусская армия совершенно незаметно пробралась к левому флангу австрийцев и, построенная в четыре линии, двинулась в атаку.
Имея численное превосходство, они опрокинули левое крыло раньше, чем центр и правое крыло австрийцев успели подойти к месту боя. Фактически король проделал тот маневр, который безуспешно пытался проделать его противник под Росбахом. Окажись на месте Карла Лотарингского полководец вроде самого Фридриха, и ему бы несдобровать. Кроме того, «королю удивительно помогло то обстоятельство, что все слабо организованные войска имперцев были на левом фланге австрийской армии».
Есть еще одно обстоятельство. Прусская армия того времени была идеальным боевым механизмом. Фридрих Великий довел линейную тактику до абсолюта. Его войска выполняли маневры и развертывание в боевой порядок с проворством и тактической сноровкой, недоступной другим армиям Европы. Прусская дисциплина обеспечивала точное и четкое выполнение каждого приказа. Кроме того, были моменты чисто технического свойства. В то время как боевой строй армий Европы состоял из четырех шеренг, причем по фронту на четырех человек приходилось четыре шага, прусская армия строилась в три шеренги, но четыре человека стояли уже на фронте в три шага. Если также вспомнить, что пруссаки довели скорость стрельбы до 3 залпов в минуту, в полтора раза больше, чем другие армии, то чисто тактическое превосходство прусской армии становится очевидным.
Но не все противостоящие королю полководцы были придурками вроде Субиза или нерешительными посредственностями, как Карл Лотарингский. У тех же австрийцев был Траун, выигравший одними маневрами кампанию 1744 года. У австрийцев был Даун, одержавший над Фридрихом блестящие победы под Колином и Гохкирхом. Прекрасным линейным войскам Пруссии австрийцы противопоставили многочисленную артиллерию и не менее многочисленные, великолепные иррегулярные соединения вроде «пандуров» и «кроатов». Многие исследователи даже связывают поражение австрийцев под Лейтеном с тем, что «кроаты» в этом сражении не участвовали.
Вывод, который мы можем сделать относительно Фридриха Великого, – это невероятная авантюристичность его манеры воевать. Слишком полагаясь на качество своих войск, он атаковал врага, не считаясь ни с условиями местности, ни с численностью противника. Время от времени такой метод приносил успехи, но стоило во главе противостоящей армии оказаться кому-либо вроде Дауна или Салтыкова, и та же «тактика» вела к жутким поражениям пруссаков. Пруссию спасла в Семилетней войне не столько «гениальность» короля, сколько несогласованность действий противостоящей ему коалиции. Франция, Австрия, Россия и Швеция – каждая преследовала свои личные интересы, которые могли не совпадать диаметрально. Кончилось вообще все тем, что Россия заключила с Фридрихом Великим мир, союз и объявила войну бывшим соратникам, поставив под командование Фридриха Великого русский вспомогательный корпус.
Совсем другим полководцем, в отличие от Фридриха, был Наполеон Бонапарт. Он целиком и полностью следовал принципу, впоследствии изложенному Клаузевицем: «Наилучшая стратегия – это быть возможно сильнее, во-первых – вообще, а во-вторых – на решающем пункте». Сам Наполеон говорил так: «…я никогда не считаю, что у меня слишком много войск; я стягиваю к себе все то, что я могу собрать». Даже в тех кампаниях, где общая численность сторон была равна или даже противник превосходил численностью французские войска, Наполеон действовал согласно правилу – «быть сильнее в нужном месте в нужное время». В каждом конкретном бою численность французов была больше, чем у их противников. Именно это и был ключевой момент полководческого таланта Наполеона. Достигалось же это превосходство в первую очередь благодаря высокой подвижности французских революционных и постреволюционных войск.
Пресловутая «передовая» тактика колонн и рассыпного строя стрелков на деле была шагом назад по сравнению с линейной. Французы создали массовую армию. В итоге каждый французский солдат был менее обучен, чем, скажем, австрийцы или пруссаки. И поэтому революционные генералы были вынуждены вести свои войска в бой глубокими колоннами, не требующими четкого строя, но зато способными создать количественный перевес на одной точке боя. Причем предваряла атаку колонн прицельная стрельба рассыпного строя легких войск – егерей, вооруженных в ряде случаев нарезными ружьями. В то время как наемные старые армии пытались наступать, строго соблюдая линейное построение, французы могли быстро стянуть в любую точку большую часть своей армии и атаковать, постоянно усиливая натиск напором из глубины. Обычно в таких случаях им удавалось прорвать фронт, и тогда разгром противника был предопределен. Впоследствии и все остальные европейские государства перешли к массовым армиям и переняли французскую тактику. В итоге Наполеону и его генералам для победы приходилось на поле сражений иметь ощутимый численный перевес: Фридланд, Ваграмм. Если перевеса не было, то получались «мясорубки» вроде Прейсиш-Эйлау или Бородина.
Все это мы хотели рассказать, чтобы объяснить одно: для победы на поле боя необходимо иметь перевес в силах. Это может быть численное превосходство, лучшее качество солдат либо лучшее командование. Самый надежный способ – иметь все три компонента вместе. Наименее надежный – располагать только лучшим руководством. По сути, хороший генерал – это тот, кто обеспечил победу в сражении еще до боя сосредоточением более сильной армии. Наполеон как-то сказал, что его главный принцип – не соглашаться на сражение, не имея 70% шансов на победу на своей стороне. Что же касается вопроса о предпочтительности качества или количества, то ответ на него отнюдь не так очевиден, как кажется. Во-первых, есть некий предел, до которого можно довести уровень подготовки армии, причем никто не мешает противнику дойти до этого же уровня. Любые тактические новинки срабатывают только вначале, затем их перенимают все противоборствующие стороны либо находят свой асимметричный ответ. Во-вторых, лучшее качество неминуемо достигается в ущерб количеству. Таким образом, можно создать очень хорошую, но небольшую армию. Благодаря качественному перевесу нетрудно будет одержать ряд побед. Но если цель войны достигнута в результате этих успехов не будет, то итогом окажется проигрыш войны, поскольку даже самые лучшие войска тоже несут потери, а восстановить численность такой отборной армии намного труднее, чем менее подготовленной.
В то же время первое же поражение может оказаться проигрышем всей войны. Именно в эту ловушку угодили японцы в ходе Второй Мировой войны. К декабрю 1941 года они располагали 10 авианосцами и лучшими в мире пилотами палубной авиации. Проблема была лишь в том, что в резерве у командования Военно-морского флота было лишь несколько сотен летчиков, проходящих обучение. Если бы Япония одерживала только победы, причем «малой кровью», такого резерва хватило бы для восполнения потерь. Но побед «малой кровью» не получилось. В итоге два лучших авианосца, «Дзуйкаку» и «Секаку», не смогли участвовать в битве за Мидуэй из-за отсутствия пилотов. Сама же битва окончилась полной катастрофой. Погибли четыре больших авианосца, а с ними – несколько сотен летчиков. До самого конца войны японцы не смогли создать столь же подготовленных пилотов. Одно-единственное поражение оказалось проигрышем войны. К 1944—1945 гг. американцы играючи уничтожали японские самолеты сотнями, настолько велика была разница в летном мастерстве. Возможно, имей Япония к началу войны чуть менее подготовленных летчиков, но при более значительном резерве, Мидуэй оказался бы не столь роковым.
