Борис Акунин - Часть Азии. История Российского государства. Ордынский период
После смерти Едигея этот царевич, ранее находившийся в Крыму, захватил Поволжье и объявил себя ханом; был изгнан соперником; обратился за помощью к Витовту; вернулся в Сарай; снова потерял его.
Гражданская война между Мухаммедами, в которой участвовал еще и третий претендент – Сеид-Ахмед, продолжалась до тех пор, пока около 1434 года они не договорились о разделе владений, причем Улуг-Мухаммед ушел из Сарая на запад, к русским рубежам. Стратегически это была выгодная позиция, позволявшая хану подкармливаться за счет Руси. Формально Улуг-Мухаммед продолжал считаться золотоордынским ханом и в этом качестве даже выдал очередному московскому государю ярлык на великое княжение. Получал он от Москвы и какую-то (кажется, небольшую и нерегулярную) дань. Впрочем, осторожная и богатая Москва кое-что подкидывала и двум остальным ханам – Мухаммеду Младшему и Сеид-Ахмеду.
В новом улусе Мухаммед-Старший продержался недолго, его вытеснил оттуда тогдашний правитель Казани. Тогда хан-изгнанник переместился в Крым, там тоже не задержался и в поисках земель пошел на север. Занял пограничный Белев, оттуда повернул на Казань, где в конце концов и обосновался, создав более или менее прочное ханство. Здесь, в центре древней Булгарии, он находился на отдалении от других ханов и мог чувствовать себя в относительной безопасности.
Страница из хроники «Хикайат», содержащая повествование об истории возникновения Казани
Но единственной возможностью наполнять казну была русская дань, поэтому отношения с Русью становятся для Казанского ханства приоритетными, а само оно превращается в главный источник внешних проблем московского государства.
Улуг-Мухаммед и Русь
Как уже было сказано, после чудесного избавления от суровой власти Тохтамыша, Русь перестала выплачивать татарам «выход» – во всяком случае, на регулярной основе. Князья почти перестали ездить в Орду с изъявлениями покорности и дарами, тем более что в условиях татарской междоусобицы не всегда было понятно, к кому ехать.
В 1412 году, вскоре после того как «Зелени-Салтан» (Джелал-ад-дин) вдруг одолел своего тестя, великого Едигея, Василий Дмитриевич, должно быть, вообразил, что в Орде появился сильный царь, и поспешил к нему на поклон с большой свитой и обильными подношениями. Но зря потратился – нового хана быстро свергли.
До конца 1430-х годов Русь пользовалась ордынским разбродом и отделывалась от татар какими-то эпизодическими выплатами.
Но Улуг-Мухаммед был настроен серьезно.
Еще до занятия Казани, в 1437 году он захватил Белевскую волость, расположенную в верхнем течении Оки. Этот район принадлежал Литве, но находился в опасной близости от Москвы, поэтому великий князь встревожился и попробовал выгнать оттуда нежеланного соседа, однако не сумел справиться с Улуг-Мухаммедом, который оставил этот плацдарм за собой.
Утвердившись в новом улусе и усилившись, хан немедленно потребовал от Руси признания своей власти, а когда этого не случилось, начал большую войну.
В 1439 году он взял Нижний Новгород и подошел к самой Москве. Великий князь Василий Васильевич, преемник Василия Дмитриевича, был не доблестнее своего отца. Как тот во время нашествия Едигея, он уклонился от битвы и отступил к Костроме. Повторилась та же история: татары десять дней постояли у каменных кремлевских стен, прорваться через них не сумели и отступили назад к Белеву.
Ущерб от вторжения был велик, однако Москва устояла и даже не заплатила выкупа, как во время предыдущего нашествия. Было очевидно, что Казанскому ханству не под силу справиться с окрепшим русским государством.
Этот факт получил несомненное подтверждение во время следующей войны, в которой Улуг-Мухаммеду, казалось бы, сказочно повезло.
В конце 1444 года он напал на Муром. Василий Васильевич сам повел войско против татар. Полководец из него был скверный, поэтому война складывалась для Москвы неудачно, а следующим летом, вступив в бой с сыновьями хана, незадачливый великий князь угодил в плен.
Улуг-Мухаммеду улыбнулась фортуна. Совершенно неожиданно он оказался победителем и мог диктовать свои условия.
Плененный Василий Васильевич был на всё согласен: и расплатиться по старым долгам, и отдать огромный выкуп (25 тысяч рублей) лично за себя. Довольный хан выдал ему ярлык и отпустил восвояси, разумеется, приставив к князю своих людей для взимания обещанной суммы.
Московский государь, находясь в Орде, всех там задобрил, подкупил и прикормил. Хоть он находился на положении пленника, но вел себя как важный и щедрый гость, произведя на ханских приближенных большое впечатление своим богатством. Некоторые татарские царевичи и мурзы после этого решили перейти на московскую службу.
А для Улуг-Мухаммеда нежданная победа обернулась катастрофой. Его сын Махмудек, предвкушая получение колоссальной контрибуции, решил забрать ее себе. Он устроил заговор и убил отца, сев на его место.
В результате у Василия Васильевича появился предлог отказаться от уплаты выкупа. Он объявил, что не признает своим сюзереном отцеубийцу Махмудека, а лучше будет вассалом Сеид-Ахмеда, которому и заплатил какую-то небольшую дань.
В 1447 году Махмудек попытался было добиться своего при помощи оружия, но был отброшен.
Вся эта история лишний раз подтверждает, что случайное событие, каким явилось пленение московского государя, было не способно переломить естественное течение истории. Время Орды кончалось, и даже несказанная удача вместо того, чтобы укрепить татарское владычество, лишь ускорила его конец.
В последующие годы степняки часто нападали на русские земли – и с востока, из Поволжья, и с юга, из Крыма, – но уже не с целью завоевания, а для грабежа или вымогательства. Как правило, набеги встречали вооруженный отпор и отбивались без особенного труда.
В условиях кризиса Орды и ослабления татарской угрозы потомки Дмитрия Донского при всей скромности их дарований имели возможность не торопясь обустроить и усилить свое государство. При более способных правителях Русь несомненно добилась бы независимости намного раньше. Дело шло небыстро и не слишком складно, но всё-таки продвигалось.
На Руси
Василий Первый
Сын и внук Дмитрия Донского, оба Василии, к сожалению, правили долго: первый тридцать шесть лет, второй тридцать семь. Как не без горечи пишет Н. Костомаров, «племя Всеволода Большое Гнездо вообще не блистало избытком выдающихся талантов, за исключением разве одного Александра Невского… Это князья без всякого блеска, без признаков как героического, так и нравственного величия. Во-первых, это очень мирные люди; они неохотно вступают в битвы, а вступая в них, чаще проигрывают их; они умеют отсиживаться от неприятеля за дубовыми, а с Димитрия Донского за каменными стенами московского Кремля, но еще охотнее при нападении врага уезжают в Переяславль или куда-нибудь подальше, на Волгу, собирать полки, оставляя в Москве для ее защиты владыку митрополита да жену с детьми… Это средние люди Древней Руси…». (Впрочем, как я уже писал, к Донскому этот историк слишком суров. Невзирая на все недостатки, Дмитрий Иванович может считаться действительно крупной личностью.)
Его наследникам государство досталось, с одной стороны ослабленным событиями 1382 года, с другой – сохранившим все качества, необходимые для роста и развития. С устранением внешней угрозы и ослаблением татарского давления, оно стало быстро усиливаться – иногда вопреки действиям правителей.
Начальная точка долгого периода, приведшего к восстановлению фактической независимости Руси (юридическая была зафиксирована позднее, уже во времена Ивана III), находилась очень низко. Централизационный процесс был нарушен, государство существенно регрессировало.
Однако в 1395 году, всего через шесть лет после того, как даже не сам Тохтамыш, а его посланник возвел Василия Дмитриевича на великокняжеский престол, власть Золотой Орды надломилась и больше в прежнем масштабе никогда уже не восстанавливалась. Вплоть до похода Едигея (как мы помним, не слишком триумфального), небольшие татарские отряды всего трижды тревожили русское приграничье и всякий раз бывали отогнаны.
Василий Первый. «Царский титулярник»
Часто сменявшимся ханам, которые требовали «выхода», Василий Дмитриевич лгал, что Русь оскудела людьми и брать дань не с кого, сам же при этом стремительно богател, поскольку оставлял собранные средства в своей казне. Татары – за исключением короткой войны с Едигеем – не были для этого монарха главной проблемой. Гораздо больше его заботили сложности в отношениях с Новгородом и, в особенности, дела литовские.
Витовт, отец великой княгини Софьи Витовтовны, плохо ладил со своим зятем. Оба были алчны до чужих земель: Василий начал с того, что прибрал к рукам Нижний Новгород и Муром; Витовт в это время завладел Смоленском. Литовская территория расширилась на восток до течения Оки и до Можайска, Витовту принадлежала даже Тула.
