Михаил Ковалевский - Очерки по истории политических учреждений России
Глава X
Положение Польши в Российской империи
В предыдущих главах автор старался дать общее представление о социально-политическом положении большей части Российской империи. Его задачей было определить права и обязанности русского подданного — техническое выражение, заменяемое в странах с большей политической свободой именем — гражданин. Однако некоторые части империи пользуются своими особыми преимуществами или, наоборот, стеснениями, имеющими своими источниками либо признание за ними старинных прав, либо же возмездие за политические обиды, которым подверглась Россия свыше сорока лет тому назад и которые она до сих пор считает заслуживающими особого наказания. Некоторые из этих изъятий, которые могут быть квалифицированы латинским прилагательным odiosa, произошли от того, что благодаря случайности войны и политическим комбинациям, в состав империи вошло довольно большое число независимых государств. Во времена царя Алексея, отца Петра Великого, от Польского королевства отделилось значительное число провинций после победоносного восстания казаков под начальством Богдана Хмельницкого. Попытавшись было устроить полунезависимое государство под номинальным суверенитетом Оттоманской империи, Хмельницкий обратил свои взоры к России. Общность религии и вмешательство православного духовенства в значительной мере способствовали объединению обеих Россий — Малой и Великой, но ни сам Хмельницкий, ни его преемники по управлению некогда принадлежавшими Польше провинциями никогда не думали отказаться от своей политической независимости. В договоре, заключенном в 1653 году в городе Переяславле, царь Алексей через посредство отправленных в качестве послов бояр согласился, как передает в своих записках некий Зорка, не только защищать Малороссию с помощью всего казацкого войска, но и сохранять ее старые законы и старинные привилегии [8]. В грамоте, пожалованной царем Алексеем Богдану и всему казацкому войску, сказано, что по просьбе о признании за ними их прав и привилегий в той форме, в какой они были им даны русскими князьями и польскими королями, царь предоставляет им право избирать гетмана и судиться выборными старшинами по их древним законам [9].
Если несколько лет спустя при гетмане Выговском казаки проявили желание расторгнуть недавно заключенный союз, то это произошло оттого, что как это сказал сам гетман послу крымских татар, московский царь, вопреки своему обещанию, назначил воевод в казацкие города; гетман не хотел быть под властью воевод; он желал владеть этими городами так же, как владел ими его предшественник Богдан Хмельницкий. «Я больше не хочу быть вашим гетманом, — сказал тот же самый Выговский казацким полковникам, собравшимся в Корсуни 11 октября 1685 года, — потому что царь отнимает у нас наши вольности; и я не имею желания оставаться в рабстве». Возвращая ему эмблему его верховной власти, знаменитую булаву, полковники заявили: «Мы поднимемся как один человек на защиту наших вольностей». Но под влиянием православного духовенства и низших классов населения, опасавшихся и возвращения католического господства, и образования из казацких старшин новой аристократии, образовалась партия, основное стремление которой может быть выражено словами священника Максима Филимонова: «Мы желаем единого Бога на небе и единого царя на земле» [10]. Ничего нет удивительного, что столкновение между теми, кто желал сохранить политическую автономию с помощью возвращения под власть поляков, и теми, кто всему предпочитал недавно заключенный союз с империей православного царя, — что это столкновение окончилось в пользу последних.
Таким образом, Малороссия не пошла на предприятие Выговского, стремившегося возобновить старую зависимость от польской короны, и осталась под московским господством. Но это не мешало ей преследовать с большим или меньшим успехом прежние стремления к сохранению остатков былой независимости, пока последней не был положен конец после известного восстания Мазепы в царствование Петра Великого. Следуя старой казацкой политике — искать у шведов, как и у татар, защиты от притеснений своего законного государя — польского ли короля или московского царя, Мазепа попытался вернуть своей стране политическую независимость с помощью тесного союза с Карлом XII. Полтавская битва положила конец и шведскому преобладанию на северо-западе Европы, и политическим мечтам Малороссии. Сменилось несколько поколений, и от права казаков избирать себе гетмана не осталось ничего. Хотя Петр i и не вымещал на них вины Мазепы и за несколько месяцев до знаменитой битвы казаками был избран новый гетман, Скоропадский, но дальнейшие выборы были признаны опасными. Разумовский, известный фаворит Елизаветы, был уже гетманом по назначению, а при Екатерине II составлявшие Малороссию области были организованы в социально-политическом отношении совершенно так же, как и остальные русские губернии. Единственным остатком старинных законов и привилегий являются — в области гражданского права — особые законы о праве наследования для дочерей и вдов в трех губерниях — Киевской, Полтавской и Черниговской. В силу гражданского уложения местные обычаи этих губерний имеют во время процесса преимущество перед общим законодательством страны.
Та же участь постигла политические права и привилегии, некогда дарованные императором Александром i Царству Польскому, созданному Венским конгрессом из великого герцогства Варшавского. Мы не станем разбирать здесь вопрос об единственном в своем роде политическом преступлении, совершенном в конце XVIII века тремя соседними государствами над слабой и беззащитной Польской Республикой — Речью Посполитой. Претензии Екатерины II возвратить России некогда принадлежавшие ей провинции имеют не большую ценность, чем циничное заявление князя Бисмарка по поводу присоединения Эльзас-Лотарингии: «Нам нужно воевать с Людовиком XIV». Некогда эта страна, известная под названием «Западный край», действительно находилась под властью выборных русских князей из Рюриковой династии. Но после татарского нашествия значительная часть русского населения бежала на северо-запад, и малонаселенная страна стала вскоре добычей литовской династии Гедемина. По соединении Литвы с Польшей старые русские провинции вошли в последнюю в качестве составной ее части и оставались таковыми вплоть до первого раздела Польши в 1772 году. Пока все внимание западных держав было занято французской революцией, Пруссия, Австрия и Россия спокойно произвели два последовательных раздела территории этого свободного государства и окончательно его уничтожили.
Но насколько такой акт казался несправедливым в глазах тех, кому он должен был приносить выгоду, ясно видно из той решительной позиции, которую с самого начала своего царствования занял в польском вопросе внук Екатерины II, Александр I. Как передает в своих записках одно из наиболее приближенных к нему лиц граф Адам Чарторыйский, молодой император считал раздел Польши противным всем понятиям о справедливости и международному праву и решил признать за нею, если не политическую независимость, то, по крайней мере, право на либеральное и представительное правление. После падения Наполеона Александр I получил возможность сдержать данное Чарторыйскому и его сторонникам обещание и восстановить хотя бы часть прежней Польской Республики под именем царства. С этой целью ему предстояло отобрать у саксонского герцога часть польских провинций, уступленных ему Наполеоном. Такое его намерение встретило решительную оппозицию со стороны Меттерниха, всемогущего члена Венского конгресса, руководившего европейской дипломатией. Неожиданное возвращение Наполеона с острова Эльбы помогло успешному окончанию дебатов по этому, как и по многим другим вопросам. Какова была ближайшая цель Александра в создании этого нового Польского королевства — видно из следующего письма, написанного им в мае 1815 года президенту польского сената, графу Островскому: «Если высшие интересы всеобщего мира помешали объединению всех поляков под одним скипетром, я постарался, по крайней мере, смягчить, насколько возможно, горечь их разделения и признать за ними повсюду их национальные права». В манифесте к жителям новообразованного царства Александр I давал им конституцию, систему местного самоуправления, свободу печати и право иметь особую армию. Торжественное восстановление Польского королевства происходило в Варшаве 21 июня. В католическом соборе в присутствии властей был прочитан текст новой конституции; Государственный совет, сенат, высшие должностные лица и население присягнули на верность Александру как польскому царю и конституции. Что касается последней, то окончательный текст ее должен был быть составлен комитетом из польских сановников, под председательством графа Островского. Пришедшей его приветствовать в Париже польской депутации Александр сказал: «Передайте польской нации от моего имени, что я хочу возродить ее. Объединяя поляков с народом того же славянского происхождения, я обеспечиваю на долгие времена их благосостояние и мирное существование».
