Александр Бушков - Иван Грозный: Кровавый поэт
Но тут-то и кроется очередная загадка. Борис Годунов, из «правителя» России ставший русским царем, как раз и имел все основания к тому, чтобы представить Марию Нагую и ее сына совершенно незаконными, неправильными. А значит, уже с его подачи с документами могли и поработать надежные люди, добавив Грозному лишних жен, дабы Мария и Дмитрий предстали персонами, никаких прав на престол не имеющими…
Ну нет полной ясности, хоть ты тресни! Есть летописи, почти все сочиненные гораздо позже событий, есть заинтересованные лица, вполне способные летописи подправить, есть сказочники, по тем или иным причинам разводившие турусы на колесах… А истина, полное впечатление, безнадежно затерялась в минувших веках.
Грозный, без сомнения, женщин вниманием не обходил. Но вторая половина его жизни отображена настолько туманно, что руки опускаются в попытках отделить правду от сказок. Куда уж дальше, если даже Валишевский, немало потрудившийся для разрушения многих идиотских мифов о Грозном, однажды написал следующее: «Вполне возможно, что даже опричники служили для удовлетворения таких наклонностей и вкусов его страстной и неумеренной природы, которых по-видимому, не могли ослабить в нем ни старость, ни болезни. Возможно, что этот привычный разврат принимал иногда самые отвратительные и жестокие формы» (курсив мой. - А. Б.). Уж если такое писал один из самых объективных биографов Грозного, чего можно было ожидать от тех, кто слепо мифам следует, предпочитая их реальности?
Теперь - о знаменитом убийстве Иваном Грозным своего сына Ивана, о котором опять-таки «все знают» (благо «каноническая версия» поддержана известнейшей картиной Репина…)
Согласно канонической версии, дело выглядело так. Иван Грозный, от нечего делать болтаясь как-то по дворцу, зашел без стука в покои супруги царевича и увидел, что она лежит из-за жары в одной только тонкой сорочке, что по нормам того времени было недозволенным нарушением приличий. Разъяренный ревнитель морали принялся колотить беременную невестку посохом, а прибежавшего на шум и пытавшегося защитить жену царевича Ивана шарахнул в висок острым концом посоха, отчего Иван и скончался (что и изображено на полотне Репина). Очередное зверство безумного садиста, одним словом…
Знатоки русской истории и русских обычаев давно уже косились на эту историю крайне неодобрительно. Дело, надобно вам сказать, происходило в ноябре - не самое подходящее время для того, чтобы расхаживать в одной сорочке (а тогдашние здания отапливались не настолько хорошо, чтобы в них стояла курортная температура). Мало того: более-менее знатная или зажиточная женщина (не говоря уж о супруге царевича и наследника трона) обычно обитала в «тереме», женской половине, которая всегда запиралась на ключ, а ключ лежал у мужа в кармане. Кремлевский дворец русских царей ничуть не походил на коммунальную квартиру, и даже самодержец всероссийский не смог бы ненароком забрести на женскую половину. Где к тому же имелась уйма служанок, которые не допустили бы к полуодетой хозяйке никого постороннего…
В общем, эту «кухонно-коммунальную» версию запустил в свое время итальянец Поссевин, мягко выражаясь, отнюдь не благожелатель Грозного. А «смертельный удар жезлом» живописал не к кто иной, как Горсей, что данное «свидетельство» несколько обесценивает.
Сентиментальный Карамзин историю с «растелешенной» супругой наследника обходит молчанием, зато живописует, как «тиран» уже не в приватной обстановке, а при свидетелях безжалостно убил сына посохом. За что? А якобы за его просьбу послать его с войском отвоевывать у неприятеля Псков. Услышав такую просьбу, царь, по Карамзину, решил, что царевич хочет свергнуть его с престола - и рассвирепел…
В некоторых версиях фигурирует не удар жезлом, а пощечина, после которой царевич (нервный, надо полагать, как гимназистка) расстроился настолько, что умер от обиды…
Царевича, к слову, разные сказители и изображают по-разному, в зависимости от своих целей. То твердят, что он не уступал отцу в тиранстве и разврате, что они с отцом якобы даже менялись любовницами (но поскольку последнее обстоятельство появилось в книге Одерборна, веры ему мало). Другие, наоборот, уверяют, что царевич был этаким благороднейшим и гуманнейшим оранжерейным цветочком - потому и вызвал гнев сурового отца, садиста и деспота…
Был ли удар посохом вообще? Достоверно это утверждать невозможно. Дошедшие до нас русские летописи о «роковом ударе» молчат. Разве что во Втором архивном списке Псковской летописи упоминается, что царь сына «поколол» посохом после ссоры из-за Пскова - но предваряется это многозначительным оборотом: «Говорят некоторые, якобы…» Однако по той же летописи, смерть царевича последовала лишь два месяца спустя после ссоры, и летописец никак не связывает одно и другое…
Помянутый Мазуринский летописец - единственный русский источник, который как раз связывает ссору и смерть, - но и там, во-первых, употребляется оборот «по слухам», а во-вторых, Мазуринский летописец проникнут явно антимосковскими настроениями, что тоже следует учитывать…
И. Масса, автор, не склонный следовать дешевым сенсациям и сплетням, написал интересную фразу: «Иван умертвил или потерял своего сына». Столь уклончивый оборот свидетельствует, что кружили разные версии, и осмотрительный голландец не торопился выбирать какую-то одну…
Жак Маржерет, в русских делах осведомленный, тоже пишет осторожно: да, «ходит слух», что старшего сына царь убил собственной рукой, но «умер он не от этого». По Маржерету, удар если и был, то не опасный для здоровья, а скончался царевич во время поездки на богомолье (причем вовсе не следует, что туда он отправился, будучи серьезно раненым).
И наконец, при исследовании в наше время останков царевича Ивана в них тоже обнаружено аномальное количество ртути. Либо вновь без всяких документальных оснований твердить, что «царевича лечили от сифилиса», либо…
Нет полной ясности даже в вопросе о количестве жен царевича. По одной версии, беременная супруга, из-за которой якобы и разгорелся сыр-бор, была у него третьей. По другой - второй (причем о ее беременности не упоминается). Ломоносов называет только двух жен царевича - и пишет, что обе еще при жизни царевича пострижены в монахини. Тогда откуда взялась третья, беременная Наталья Шереметева? Неразбериха совершеннейшая…
Лично меня настораживает другой аспект этой загадки. Практически все иностранцы (которые уж никак не могли сговориться) пишут о некоем конфликте меж отцом и сыном. О серьезном конфликте, а не ссоре из-за полуодетой жены, более подходящей для коммунальной квартиры. Практически все о нем да упоминают: и «фантазеры», и люди более серьезные. Правда, причины приводят разные, но тенденция налицо: между отцом и сыном случился некий крайне серьезный конфликт…
Я не вывожу из этого обстоятельства никаких версий - исключительно потому, что разобраться в происшедшем вообще невозможно. Меня просто настораживает такой поворот дела: серьезный конфликт, за которым последовала смерть царевича. Никаких версий, никаких намеков: я что-то такое чую, а доказать и обосновать не берусь. Очень похоже, что мы далеко не все знаем о той давней истории и никогда уже не узнаем правды.
Если вернуться к знаменитой картине Репина, то и с ней связано немало интересного. Сам Илья Ефимович вспоминал: «Я работал завороженный. Мне минутами становилось страшно. Я отворачивался от этой картины, прятал ее. Но что-то гнало меня к этой картине, и я опять работал над ней».
Для умирающего царевича позировал писатель В. М. Гаршин - который впоследствии сошел с ума и покончил с собой. Для Грозного - живописец Г. Г. Мясоедов (сейчас я пытаюсь проследить его судьбу и обстоятельства кончины - есть у меня смутные подозрения…)
Лев Толстой (еще один либерал!) Репина хвалил: «Молодец Репин, именно молодец. Тут что-то бодрое, сильное, смелое и попавшее в цель. Хорошо, очень хорошо. Забирайте глубже и глубже».
Но совершенно другого мнения был один из выдающихся русских интеллектуалов (не пугать с интеллигенцией!), глава Святейшего Синода Победоносцев. Он сообщал Александру III: «Сегодня я видел эту картину и не мог смотреть на нее без отвращения. Удивительное ныне художество: без малейших идеалов, только с чувством голого реализма и с тенденцией критики и обличения». Император, к либералам относившийся без малейшей симпатии, а интеллигенцию заслуженно припечатавший «гнилой», меры принял: картина Репина была запрещена для публичного показа. Когда ее вновь выставили при Николае II, некий молодой человек изрезал ее ножом. Его поторопились объявить сумасшедшим, не вдаваясь в подробности, так и сегодня пишут. Но если учесть, что этот молодой человек, Абрам Балашов, был старообрядцем и по профессии иконописцем, то, очень возможно, дело тут вовсе не в нарушениях психики, а, наоборот, в здоровой реакции на очередную либеральную выходку… Кстати, у Репина вскоре после завершения работы над картиной необъяснимо стала сохнуть правая рука. Причину врачи так и не определили…
