Люсьен Поластрон - Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек
Сейчас иракские библиотеки восстановлены, но есть все шансы, что правитель, куда более приверженный фундаментализму, чем омерзительный раис Хусейн, сочтет своей прерогативой решать, какими книгами их заполнить. На одного диктатора диктатор вдвойне?
Таким образом, после многих месяцев подготовки, угроз и предостережений сначала прессы, потом специалистов — столь же уважаемых, сколь робких — хватило всего пяти дней, чтобы оправдались все опасения, ибо в Мосуле и Багдаде практически исчезли тексты и памятные вехи целой цивилизации: от ассирийских табличек до османских рукописей. «Для Ирака начинается нулевой год», — сказал по горячим следам один британский журналист. Затем случился большой переполох, в котором трудно отделить эмоции от дезинформации (ничего не было уничтожено и почти ничего не разворовано — так орал полковник, путавший манускрипты «Дар Саддама» с обычными музейными справочниками), деревянный язык ЮНЕСКО — от предписаний по реконструкции. Не услышан был только голос местных интеллектуалов, которые задолго до падения Хусейна и даже на протяжении многих веков (вспомните Лейерда) обличали сугубо колониальный характер археологии на Ближнем Востоке и концепции Месопотамии как колыбели человечества, иными словами, Европы, а затем Соединенных Штатов. Зато СМИ охотно давали слово привычной стае однодневок, слетающихся на свет. Они порхают от Сараева до Кабула и высиживают коммюнике в триста строк, в которых единственной новой информацией является фраза: «А я там был». Это мировая элита вестников несчастья.
Нужно сказать, что праздник удался на славу: он обошелся в сто миллиардов долларов[61].
Но обратите внимание, когда это случится вновь: в первые часы вся поступающая информация сводится к двум словам, от которых содрогается планета: «Библиотека горит». На следующий день прибывают специальные посланники, и депеши с места событий пополняются сведениями о количестве погибших книг, об ответственных за разорение, о плачущих ученых и проч. Через неделю появляются эксперты, щедро оплаченные какими-то загадочными фондами, и, параллельно разбуханию подробных отчетов, все чаще поднимается проблема инвентаризации, помощи и реконструкции; вина размазывается, пустопорожние обещания множатся, и уже в следующем месяце начинает казаться, что библиотека вроде бы и не горела. Через год она словно бы и не существовала. Можно переходить к следующей драме.
Я утверждаю, что книга эта не имеет конца. В марте 2001 г. члены конгрегации «Harvest Assembly of God» сжигают в одной библиотеке близ Питтсбурга все книги, в которых видят оскорбление своему богу: Хемингуэй, Халиль Джибран… («Бизнес джорнел», 23 апреля). 28 марта наступает очередь библиотеки Свидетелей Иеговы в Грузии, затем в России, а 15 марта 2001 г. в Джакарте националисты и мусульмане сжигают издания, признанные коммунистическими… Ad libitum[62] сайт Ассоциации американских библиотек в конце концов завел рубрику, где ежедневно обновляется хроника этого планетарного костра.
Однако в июле 2003 г. Ирака там по-прежнему нет.
Это исследование было начато сразу после сожжения библиотеки в Сараеве, заканчивается оно — поскольку нужно отдавать рукопись в печать — пожаром в библиотеке Багдада. Десяти лет вполне хватило, чтобы убедиться, насколько ухудшились условия для честолюбивого и невинного поиска знаний в начале XXI в., когда громадная власть достается все более и более инфантильным лидерам, а те окружают себя экспертами, которые всю жизнь обходятся тридцатью словами и маскируют посредством простейших аргументов очевидные географические и экономические интересы. «Мы ведем мировую войну с терроризмом, и кто не согласен с этим, тот, скорее всего, сам террорист»; по такому случаю можно разрешить аншлюс даже с соседями по лестничной клетке и одновременно принять нелепые меры, вроде предписания библиотекарям доносить на читателей подозрительного вида, заказывающих сомнительные книги. Все это было бы очень тревожным знаком, если бы одновременно не происходило общее снижение уровня культуры. Начавшийся полвека назад процесс оскудения словаря и мыслей, который вряд ли повернет вспять в ближайшее время, опирается на упрощение и даже вульгаризацию самых респектабельных некогда средств массовой информации. Отсутствие юмора и чувства дистанции, ставшее повсеместным издательским правилом, равно как и той интеллектуальной легкости, которую создает хорошо подобранная умственная библиотека, означает, что сегодня какому-нибудь Франсуа Мориаку вряд ли удалось бы опубликовать свои «Блокноты» — если ограничиться лишь одним примером во Франции, в довершение всего еще и экуменической. Неужели подлинная жизнь найдет убежище только в академических журналах? В воздухе словно бы витает некая всемирная организация ничтожества, которой каждый с восторгом спешит принести свою ежедневную скромную лепту, стараясь выглядеть как можно менее глубоким, тонким или ученым. Недавно был Дональд, теперь это Симпсоны.
Жизнь, основанная на относительности всех понятий и исключительном значении идиотских товаров, способствует выходу на сцену того, что всегда укрывалось за кулисами, готовясь заполнить пустоту умов: религии, которая также стала игрушечной в своих внешних проявлениях и получила от маркетинга новое прозвище «духовность». Мы увидим (в главе одиннадцатой, не раньше), как вероятное будущее крупных энциклопедических библиотек может сыграть на руку этому детскому утреннику.
9. Потери в мирное время
Ты будешь мила Риму, пока молода; но когда тебя хорошенько истреплют, засалят и изомнут, ты будешь валяться где попало, и, в конце концов, тебя сожрут черви: они-то читать не умеют.
Гораций[63]Корнелиус Уолфорд родился в Лондоне 2 апреля 1827 г. Он был страховщиком, эрудитом-самоучкой и соответственно автором истории страхового дела. Когда в 1885 г. он скончался от малярии, подцепленной в Америке, где Уолфорд участвовал в работе Международного съезда стенографов, библиотека его — тридцать тысяч томов — разбрелась по свету. Он пробудил любопытство библиофила Фернана Дрюжона названием доклада, с которым был приглашен на второй ежегодный конгресс Библиотечной ассоциации Объединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, проходивший в Манчестере в 1879 г. Доклад назывался «Практическое и историческое рассмотрение гибели библиотек при пожаре». Дрюжон унес с собой в могилу неудовлетворенность тем, что так и не познакомился с текстом, целью которого были в равной мере стремление продать как можно больше страховых полисов и желание развлечь библиофилов. Если коротко, то там говорилось следующее: «Книга — предмет, который очень трудно сжечь или разрушить иным способом, это требует времени и терпения; книги, собранные вместе, в коллекции, переносят пожар легче или тяжелее в зависимости от того, насколько компактную массу они собой представляют. Настоящая опасность для книг исходит от окружающей обстановки: их слишком часто держат в помещениях, совершенно для хранения книг не приспособленных». Новые библиотеки должны размещаться лишь в зданиях нового типа, построенных из кирпича, шифера и эмалированного железа, с «утопленными» в стенах стеллажами, кроме того, необходимо тщательно продумать, где будут размещены камины и дымоходы, потому что именно они «всегда представляют собой серьезную опасность». Что же касается жилых домов, как бы хорошо они ни были спланированы и построены — тут речь идет о деревенских домах, — «есть риск, что проявят небрежность люди — слуги и работники, есть риск при курении, выпивке, чтении в постели и множестве других занятий повседневной жизни… Наличие в каждом большом доме одного или двух огнетушителей[64], к счастью, начинает становиться правилом, а не исключением… Возможно даже, что химии удастся сделать книги несгораемыми», впрочем, уже существует аналогичный рецепт для дерева, разработанный неким профессором Фольбарром: «сульфат цинка, 55 фунтов; поташ американский, 22 фунта; квасцы американские, 44 фунта; окись марганца, 22 фунта; раствор серной кислоты 60 %, 22 фунта; вода, 55 фунтов». Корнелиус Уолфорд присовокупил к печатному варианту своего доклада тщательно составленный список погибших европейских библиотек — за всю историю континента — и сделал такой жизнерадостный вывод: раз уж ассирийские библиотеки так хорошо сохранились, почему бы нам не вернуться к стойкому материалу — давайте писать книги на глиняных табличках, ведь глина к тому же «в высшей степени доступна»!
Прекрасную библиотеку давних времен освещали факелы, отапливали открытые камины, тысячи легко воспламеняющихся страниц хранились в помещениях, обшитых красивыми панелями из хорошо просушенного дерева. Карл V, прозванный Мудрым (1338–1380), основатель Бастилии, восстановивший во время Столетней войны королевскую власть, создал и королевскую библиотеку в Лувре. Шел 1367 г. А поскольку Карлу V если чего и недоставало, то именно мудрости, он приказал также, чтобы в университете, помимо центральной серебряной люстры, библиотеку освещали всю ночь еще и тридцать переносных канделябров — благодаря такой хитрости, считал король, студенты не смогут бросать занятия, ссылаясь на то, что вечерами становится темно. Хранителей бросало в дрожь от мысли о том, какой опасности подвергаются книги при этом способе освещения; в большинстве известных нам публичных библиотек было официально запрещено приносить в зал какие бы то ни было осветительные или отопительные устройства, и в течение долгого времени библиотека закрывалась очень рано.
