Ласло Белади - Сталин
Сталин был весьма доволен своим учеником, за свою работу тот неоднократно получал правительственные награды.
Вышинский — автор многих книг по проблемам уголовного права. В его основном труде «Теория судебных доказательств в советском праве» главный теоретический вывод заключался в том, что признание обвиняемого на процессе имеет силу доказательства. Это положение напоминает времена инквизиции, средневековые методы следствия.
Могущественный Генеральный прокурор с 1940 года занимал руководящие посты в дипломатическом аппарате. До 1949 года он являлся первым заместителем сначала наркома, затем министра иностранных дел СССР. В 1949 — 1953 годах — министр иностранных дел СССР, потом до своей смерти, наступившей в ноябре 1954 года, — заместитель министра. Вышинский похоронен на Красной площади.
Поводом для его приезда послужило письмо первого секретаря Башкирского обкома Я. Б. Быкина Сталину, полное отчаяния. Видя, чтО творится вокруг, видя, что над ним самим собираются тучи, видя, что провокаторы уже рвут горло с трибун, обвиняя его в «мягкотелости» по отношению к «врагам народа», к сосланным в Уфу ленинградцам, которых он трудоустроил, Быкин писал: «Прошу одного: пришлите толкового чекиста. Пусть он объективно разберется во всем!»
Жданов появился в Уфе со своей «командой» и бросил встречавшему его Быкину со зловещей ухмылкой: «Вот я и приехал! Думаю, что я покажу себя толковым чекистом».
На срочно собранном пленуме Башкирского обкома Жданов был краток. Сказал, что приехал «по вопросу проверки руководства». Зачитал готовое решение: «ЦК постановил — Быкина и Исанчурина (второй секретарь) снять…». Быкина и Исанчурина увели прямо из зала, не дожидаясь конца пленума. Быкин успел крикнуть: «Я ни в чем не виноват!» Мужественно держался Исанчурин: «В Быкина верил и верю». Обоих расстреляли. Расстреляли и беременную жену Быкина.
В заключительном слове Жданов снова был краток: «Моральная тягота разрядилась. Столбы подрублены, заборы повалятся сами».
Андрей Александрович Жданов, интеллектуал сталинского типа, в течение десятилетий был одной из самых ярких звезд на небосклоне страны. Он считался, пожалуй, самым любимым сотрудником Сталина, короткое время они были связаны даже родственными узами, когда дочь вождя, Светлана, вышла замуж за сына Жданова, но этот брак оказался недолгим.
В личности Жданова соединялся тип партийного секретаря-оргработника и идеолога-эстета. Как соавтор он оставил нам в наследство одно из своих самых «долговечных произведений» — 1937 год.
Жданов родился 14 февраля 1896 года в Мариуполе (до 1989 года этот город назывался Жданов). Отец его был инспектором народных училищ. После того как был убит Киров, А. А. Жданов возглавил Ленинградскую партийную организацию. В соответствии с инструкциями Сталина он «очистил» город от сторонников своего предшественника. Во время воины проявил себя руководителем с жесткой рукой. Как идеолог-эстет он нанес чрезвычайный ущерб культурной жизни Советской страны. Где бы он ни появлялся — от Ленинграда до Урала, повсюду высоко вздымались волны репрессий. Жданов несет ответственность за смерть многих тысяч людей. Сталинский эстет был одновременно и убийцей.
ГЕНЕРАЛИССИМУС
У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941 — 1942 годах… Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство… Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии.
СталинВ воскресенье 22 июня 1941 года Сталин отправился спать на рассвете, в половине третьего. В три часа лег спать и начальник охраны Кремля. В четыре часа он был разбужен телефонным звонком — начальник Генерального штаба Красной Армии срочно просил соединить его с товарищем Сталиным. Так описывает этот разговор Г. К. Жуков.
« — Что? Сейчас?! — изумился начальник охраны. — Товарищ Сталин спит.
— Будите немедля: немцы бомбят наши города!
Несколько мгновений длится молчание. Наконец в трубке глухо ответили:
— Подождите.
Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин.
Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его дыхание.
— Вы меня поняли?
Опять молчание.
Наконец И. В. Сталин спросил:
— Где нарком?
— Говорит по ВЧ с Киевским округом.
— Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро».
Попробуем себе представить, что же мог чувствовать Сталин в эту самую критическую минуту своей жизни? «Что могло случиться? Не паника ли это? Не истерия ли, она характерна для людей, не способных вникнуть в суть явлений и скользящих по их поверхности? Провокация? А предупреждения? Ложь так часто принимает обличье неопровержимой правды. Гитлер не может быть таким дураком, чтобы напасть на Советский Союз, прежде чем покончит с Англией. Немецкие бомбардировки — несомненно, провокация, а раз так, то она должна быть такого масштаба, чтобы ввергнуть в панику слабонервных людей. Если Черчилль договорился с немцами, Гитлеру сейчас требуется предлог». Чем больше размышлял Сталин, тем больше верил в свои предположения.
В половине пятого в кабинете Сталина собрались члены Политбюро, нарком обороны и начальник Генштаба. Позвонили в немецкое посольство, затем Молотов ушел, чтобы принять посла Германии. Вернулся быстро: «Германское правительство объявило нам войну». Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался. Наступила длительная, тягостная пауза. «Я рискнул, — вспоминает Г. К. Жуков, — нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение…
— Давайте директиву, — сказал И. В. Сталин».
ОДЕРЖИМЫЙ ИДЕЕЙ ОТТЯНУТЬ ВОЙНУ
Как могло случиться, что нападение фашистской Германии оказалось настолько неожиданным для Советского Союза, что привело в шоковое состояние лидера страны? Ведь с приходом к власти в Германии нацистов правительство оказалось в руках политического движения, открыто провозглашавшего, что краеугольным камнем его идеологии является антикоммунизм. Для советского руководства не могло быть сомнений в том, что в центре Европы появился смертельный враг Советского государства. Библия нацизма, книга Гитлера «Майн Кампф», возрождала старые агрессивные мечты, открыто ставила целью приобретение «жизненного пространства» на Востоке. Однако в том, что нападение 1941 года все же явилось неожиданностью, были свои тесно переплетенные стратегические, внешнеполитические и военно-политические причины, большую роль сыграло также внутреннее положение страны.
Ранее мы указывали, что Советское государство, прежде всего Сталин, и руководство Коминтерна долгое время недооценивали фашистскую опасность. Программа Коминтерна, принятая в 1928 году, клеймила социал-демократию как «социал-фашизм», что делало невозможным единое выступление партий рабочего класса. И это привело к большим жертвам после захвата фашистами власти. VII конгресс Коминтерна летом 1935 года произвел необходимую коррекцию в тактике коммунистического движения, провозгласил политику народного фронта. Однако в результате сталинских чисток сложились чрезвычайно трудные условия для антифашистской борьбы в международных масштабах. Это непосредственно затронуло и ту страну, которую Советский Союз поддерживал морально и оружием в борьбе с фашизмом. Даже в Испании Сталин преследовал левые группы, которые вели борьбу не на основе его директив. Он требовал ликвидации «троцкистов», анархистов и, разумеется, тех советских военных и политических советников, от которых давно решил избавиться. К ним, например, относился В. А. Антонов-Овсеенко, который в 1917 году командовал вооруженными отрядами, взявшими штурмом Зимний дворец, а в Испании был генеральным консулом в Барселоне. Характерно, что Сталин не выступал на VII конгрессе Коминтерна и о значении перемены его курса не произнес ни слова на XVIII съезде ВКП(б) в 1939 году.
При определении основных направлений советской политики в середине 30-х годов, разумеется, нужно было исходить из необходимости отражения германской экспансии, которая становилась очевидной. В основе советской политики лежала тогда доктрина коллективной безопасности в Европе, связанная с именем известного советского дипломата М. М. Литвинова. Он был сторонником союза с западными демократиями, их руководителей он не раз предупреждал, что только союз с Советским государством, пусть трудный для них по идеологическим причинам, а также совместные выступления могут остановить осуществление агрессивных планов фашистской Германии.
