Петр Мультатули - Господь да благословит решение мое (Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов)
Вопрос о степени участия и осведомленности генералов в перевороте и свержении Царя до сих пор остается открытым. Целый ряд исследователей, иногда совершенно противоположных взглядов, как например, Катков и Аврех, считают недоказанным факт подготовки генералами переворота. Катков считает, что Алексеев примкнул к перевороту только 1-го марта. Аврех вообще полагает, что осторожный Алексеев находился лишь в "верноподданнической оппозиции". Однако, есть целый ряд обстоятельств, заставляющих полагать, что Алексеев и другие представители генералитета знали о готовящемся перевороте заранее и заранее ему способствовали. Адмирал Нилов говорил Дубенскому 2-го марта 1917 года: "Ведь знал же этот предатель Алексеев, зачем едет Государь в Царское Село. Знали же вес деятели и пособники происходящего переворота, что это будет 1-го марта, и все-таки, спустя только одни сутки, т.е. за одно 28 февраля, уже спелись и сделали так, что Его Величеству приходится отрекаться от престола. [...] Эта измена давно подготовлялась и в Ставке и в Петрограде. [...] Давно идет ясная борьба за свержение Государя, огромная масонская партия захватила власть и с ней можно только открыто бороться, а не входить с ней в компромиссы"{532}.
Мы уже писали о связях Алексеева с Гучковым, Львовым и Родзянко. Мы уже приводили слова Воейкова о "хитром взгляде" Алексеева, которым он провожал Царя в путь в Царское из Могилева, его "провидческие" слова о том, что "придется путь расчищать", а ведь все это было до 1-го марта.
Но будучи втянутыми в этот переворот, генералы до конца не представляли себе его последствий. Они воображали, что он введет их в состав новой власти, которая должна была по заслугам оценить их помощь. На деле все оказалось с точностью наоборот. После целого ряда унижений они были отвергнуты новыми властителями, которые чурались их. Дальнейшая судьба генералов-заговорщиков была трагична и поучительна.
Великий князь Николай Николаевич, "коленопреклоненно" умолявший Царя отречься, побыл в должности главнокомандующего несколько дней, после чего с оскорбительной формулировкой отправлен в отставку "как Романов".
Генерал Алексеев, после короткого взлета на пост главнокомандующего, был отставлен Временным правительством. "Рассчитали, как прислугу", жаловался он. На его глазах те, кому он помог прийти к власти, развалили армию и погубили ее, приведя, своей бездарностью, к власти большевиков. "Я оказался неудобным, - сокрушался отставленный генерал, - неподходящим тем темным силам, в руках которых, к глубокому сожалению, безответственно находятся судьбы России, судьбы армии. Не ведая, что творят, не заглядывая в будущее, мирясь с позором нации, с ее неминуемым упадком, они, эти темные силы, видели только одно, что начальник армии, дерзающий иметь свое мнение, не нужен, что русская армия не имеет права сидеть, сложа руки, в окопах, а должна бить неприятеля и освобождать наши русские земли, занятые противником, для них неудобен и нежелателен. Меня смели..."{533}. Но даже тогда, видя, что делают с Россией "темные силы", у Алексеева не прозвучали слова раскаяния за то, что именно он и его соратники сыграли решающую роль, чтобы вырвать Россию из рук законного царя и отдать в те самые "темные руки".
Свои дни Алексеев закончил одним из инициаторов братоубийственной войны, скончавшись в Екатеринославе от тифа.
Генерал Брусилов тоже ненадолго оказался во главе армии "свободной России". Бывший генерал-адъютант Императора, он ездил на митинги, где выступал под красными знаменами перед солдатами, убеждая их идти радостно на смерть во имя свободы, и те же солдаты прогоняли его под свист и улюлюканье. Столкнувшись с постоянным вмешательством самовлюбленного Керенского в военные дела, Брусилов, по старой памяти, в резкой форме пытался указать последнему на недопустимость подобного. Но перед Брусиловым был уже не тактичный и спокойный Государь, а истеричный и резкий "министр-председатель". Он немедленно снял Брусилова с его поста. После Октябрьского переворота, на службе у большевиков, Брусилов написал письмо к врангелевским офицерам в Крыму с предложением сдаться, лично гарантируя им жизнь и свободу. Когда же большевики их всех расстреляли, то для Брусилова это был тяжелый моральный удар, который он переживал остаток дней и который свел его преждевременно в могилу.
Генерал Деникин смог также вскоре убедиться в "мудрости" новой власти. Видя кругом развал государства и армии, вызванные "великой и бескровной революцией", он вместе со своим боевым товарищем генералом Лавром Корниловым, тем самым, который в марте 1917 года по приказу Временного правительства арестовал в Александровском дворце Императрицу Александру Федоровну, выступил против Временного правительства. Арестованный Керенским, он бежал на Дон и принял участие в братоубийственной войне. Неумелое командование Деникина - одна из главных причин неудачи Белого дела, и после кровавой новороссийской катастрофы он сдал командование и уехал за границу.
Генерал Крымов, храбрый боевой командир и одновременно посредник между думскими заговорщиками и армией в деле организации государственного переворота, после неудачи Корниловского выступления, в котором он принимал участие, покончил с собой.
Как писал А.А. Керсновский: "Так дали себя обмануть честолюбивым проходимцам генерал-адъютанты Императора Всероссийского. Невежественные в политике, они приняли за чистую монету все слова политиканов о благе России, которую сами любили искренне. Они не знали и не догадывались, что для их соблазнителей благо России не существует, а существует лишь одна-единственная цель - дорваться любой ценой до власти, обогатиться за счет России...Самолюбию военачальников то льстило, что эти великие государственные мужи - "соль земли русской" - беседуют с ними как с равными, считают их тоже государственными мужами. Им и в голову не пришло, что от них скрыли самое главное. Что удар задуман не только по Императору Николаю II (которого все они считали плохим правителем), а по монархии вообще. Что их самих используют лишь как инструмент, как пушечное мясо, и что они, согласившись по своему политическому невежеству продать своего Царя, сами уже давно проданы теми, кто предложил им эту сделку с совестью.
Обманутые общественностью военачальники сыграли роль позорную и жалкую. Лично для себя они, правда, ничего не искали. Ими руководило желание блага России, ложно понятого. Они полагали, что благоденствия Родины можно добиться изменой Царю. Их непростительной ошибкой было то, что они слишком стали считать себя "общественными деятелями" и недостаточно помнили, что они - прежде всего - присягнувшие Царю офицеры"{534}.
2 марта 1917 года Император Николай II отрекся от Престола. Свершилось то, чего так долго ждало "передовое общество": "Признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя Верховную власть". "В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена, и трусость, и обман!" - записал Император в своем дневнике. "Отвергнутый страной, покинутый армией, которую он так любил, отчужденный от своей семьи, Император Николай II остался один; не на кого ему было больше опереться, не на что ему было больше надеяться - и он, во имя России, отказался от Престола", - писал адмирал А.Д. Бубнов{535}.
Уинстон Черчилль писал о Николае II: "В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и возносится за успехи. Дело не в том, кто проделывает работу, кто начертывает план борьбы, порицание или хвала за исход довлеют тому, на ком авторитет Верховной власти и ответственности. Почему отказывать в этом суровом испытании Николаю II? Бремя последних решений лежало на нем. На вершине, где события превосходили разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось ему. Стрелкой компаса был он. Воевать или не воевать? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Согласиться на демократию или держаться твердо? Вот - поля сражений Николая II. Почему не воздать ему за это честь? Николай II в глубокой скорби остался непоколебим. Он видел так же ясно, как и другие, возрастающую опасность. Он не знал способа ее избежать. По его убеждению только самодержавие, создание веков, дало России силу продержаться так долго наперекор всем бедствиям. Ни одно государство, ни одна нация не выдерживали доселе подобных испытаний в таком масштабе, сохраняя при этом свое строение. Изменить строй, отворить ворота нападающим, отказаться хотя бы от доли своей самодержавной власти - в глазах Царя это означало вызвать немедленный развал. Досужим критикам, не стоявшим перед такими вопросами, нетрудно пересчитывать упущенные возможности. Они говорят, как о чем-то легком и простом, о перемене основ русской государственности в разгар войны, о переходе самодержавной монархии к английскому или французскому парламентскому строю... В марте Царь был на престоле; Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна. Несмотря на ошибки, большие и страшные, тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру - к тому моменту выиграл войну для России. Вот его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех его любящих предают на страдание и смерть. Его усилия преуменьшают; его действия осуждают; его память порочат... Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых; людях честолюбивых и гордых духом; отважных и властных - недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько вопросов, от которых зависела жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю заживо, как древле Ирод, пожираемая червями".
