Леон Урис - Эксодус (Книга 3, 4 и 5)
На следующий день после ухода англичан, Ари тайно откомандировал Иоава Яркони вместе с тридцатью парнями и двадцатью девушками из Пальмаха в еврейский квартал Сафеда. Им устроили восторженную встречу. Была как раз суббота, ребята Яркони сильно устали и проголодались за время похода по неприятельской территории. Впервые за много столетий кабалисты нарушили субботу и приготовили бойцам горячую пищу.
Кавуки, стремясь обеспечить условия для превращения Сафеда во временную резиденцию Муфтия, приказал своим людям захватить еврейскую часть города. Арабы сделали несколько попыток, но каждый раз терпели поражение. Очень скоро они поняли, что еврейский квартал можно захватить только после упорных боев за каждую улицу, за каждый дом. Они решили прибегнуть к своей старой тактике осады и убийства из-за угла.
Евреев возглавляли Ремез и Давид Яркони. Бригадный генерал Сатерлэнд переехал из своей виллы на горе Канаан в туристскую гостиницу Ремеза. Время от времени к нему обращались за советом, но он должен был признать, что евреи прекрасно справляются и без его помощи.
Ремез поставил задачу расчистить первым долгом полосу между евреями и арабами, чтобы можно было вести огонь. Еврейский и арабский кварталы тесно примыкали друг к другу, и арабы могли запросто проникнуть в еврейский квартал и ударить по его обороне, и без того не слишком сильной.
Евреям нужно было некоторое пространство, которое отделяло бы их силы от арабов. Яркони взял с собой небольшой отряд, ворвался в арабский квартал, захватил с десяток крайних домов, и из них открыл огонь по арабам. Затем он вернулся к себе. Когда потом вернулись и арабы, Яркони снова захватил те же дома и снова открыл оттуда огонь по арабам. Так повторялось несколько раз. Наконец арабы сами взорвали эти дома, чтобы евреи не пользовались ими в качестве огневых позиций. Именно этого и добивался Ремез: теперь между евреями и арабами было свободное пространство, обеспечивавшее лучшую видимость, а следовательно, и оборону.
Затем Ремез и Яркони прибегли к новой тактике. Яркони начал досаждать арабам круглые сутки. Каждый день три или четыре отряда пальмахников отправлялись в арабские кварталы. Они наносили внезапные удары, каждый раз в другом месте, и тут же уходили. Если арабы сосредоточивали свои силы в каком-нибудь месте, лазутчики сразу сообщали евреям, так что те всегда точно знали, где можно ударить и какие места нужно обходить стороной. Подобно маневрам ловкого боксера, эти удары, нанесенные среди бела дня, сбивали арабов с толку.
Но что больше всего ввергало арабов в ужас, это были ночные операции Пальмаха.
Яркони вырос в Марокко и хорошо знал противника. Арабы очень суеверны и очень боятся темноты. Яркони решил поэтому превратить ночь в своего союзника. Достаточно было пальмахникам взорвать несколько самодельных хлопушек - и арабское население впадало в панику.
Ремез и Яркони знали, конечно, что все эти меры ничего не решают. Нанести противнику серьезный удар они были не в силах. Превосходство арабов в живой силе, в оружии, в позициях было подавляющим и мало-помалу изматывало евреев. Если какой-нибудь пальмахник или боец Хаганы выходил из строя, заменить его было некем. Не менее трудным было положение с продовольствием. А боеприпасов до того не хватало, что если кто-нибудь зря расходовал хотя бы одну пулю, его подвергали штрафу.
Но несмотря на все это евреи не отступали ни на шаг и не падали духом. Их единственной связью с внешним миром был радиоприемник. Тем не менее в школах занятия шли как всегда, ежедневно выходила газетка, и верующие не пропускали ни одной молитвы в синагоге. На письмах - их выносили специальные посыльные наклеивались самодельные почтовые марки, которые не только имели хождение, но и пользовались глубоким уважением евреев всей Палестины.
Осада продолжалась всю зиму и всю весну. Под конец Яркони, Сатерлэнду и Ремезу пришлось посмотреть горькой правде в лицо. Евреи потеряли пятьдесят лучших бойцов, у них осталось не больше дюжины мешков муки, а боеприпасов было от силы на пять дней. У Яркони не стало даже самодельных петард. Арабы чувствовали слабость противника и становились все наглее.
- Я обещал Ари, что не буду морочить ему голову требованиями, но боюсь, что придется все-таки пойти в Эйн-Ор и поговорить с ним, - решил Яркони. Той же ночью он тайком выбрался из Сафеда и отправился к Ари в штаб.
Иоав сделал обстоятельный доклад о положении в Сафеде. Он закончил следующими словами:
- Мне очень не хотелось беспокоить тебя, Ари, но положение такое, что дня через три нам придется есть крыс.
Ари буркнул. Стойкость Сафеда воодушевляла весь Ишув. Теперь этот город был не просто важной стратегической позицией, он стал символом неслыханного мужества.
- Если мы удержим Сафед, мы нанесем сокрушительный удар по моральному состоянию арабов всей Галилеи.
- Ари, каждый раз, когда надо израсходовать хотя бы один патрон, мы сначала устраиваем совещание.
- У меня идея, - сказал Ари. - Пойдем.
Ари распорядился, чтобы особый отряд доставил ночью кое-какое продовольствие в осажденный город, затем взял с собой Иоава на склад оружия. Там он показал марокканцу какую-то диковинную махину состряпанную из чугунного литья, гаек и болтов.
Это еще что такое? - изумился Иоав.
- Иоав, ты видишь перед собой "Давидку".
- Давидку?
- Да... маленького Давидку, плод еврейской смекалки.
Иоав почесал подбородок. Если хорошенько присмотреться, то при желании можно было уловить какое-то сходство с пушкой, хоть и очень странной конструкции. Вообще же... ничего подобного нигде на свете не было; в этом Иоав не сомневался.
- А что оно может делать?
- Мне сказали, что его можно зарядить гранатами.
- И оно стреляет?
- Как будто.
- А как?
- Чорт его знает. Мы его еще не испытали. У меня есть только рапорт из Иерусалима: говорят, очень эффективное оружие.
- Для кого эффективное: для нас или для арабов?
- Вот что мы сделаем, Иоав. Я приберег эту штуку именно для такого экстренного случая. Возьми Давидку в Сафед.
Иоав обошел диковинную штуку со всех сторон.
- Господи, боже мой! Чем только нам не приходится воевать! - пробормотал он.
Ночной отряд, который нес продовольствие в Сафед, доставил туда и Давидку вместе с тридцатью фунтами зарядов. Как только он вернулся в город, Иоав созвал командиров Хаганы и Пальмаха. Всю ночь они судили и рядили о том, как же все-таки действует эта пушка. Каждый из десяти присутствовавших высказывал догадки.
Наконец кто-то предложил позвать генерала Сатерлэнда. Пошли в гостиницу, разбудили его среди ночи и сонного потащили в штаб. Он долго смотрел на Давидку, затем в сомнении покачал головой.
- Только еврей мог придумать такую штуку, - сказал он наконец.
- Говорят, в Иерусалиме эта штука действовала безотказно, - вставил Иоав.
Сатерлэнд принялся нажимать на все рычаги, рукоятки и кнопки. Через час у них была какая-то схема, по которой эта пушка могла действовать, но могла и не действовать.
На следующее утро Давидку доставили на специальную площадку и навели более или менее на здание полиции, находившееся в руках арабов; там же по соседству были арабские дома, в которых засели снайперы.
Снаряды Давидки были не менее диковинны на вид, чем само орудие. Они имели форму дубинки: головка состояла из стального цилиндра, набитого динамитом и снабженного детонатором. Толстая рукоятка соответствовала диаметру дула. Предполагалось, что от выстрела рукоятка выбрасывается с такой силой, что весь снаряд долетает к цели. Сатерлэнду мерещилось, что снаряд полетит не дальше двух-трех метров и тут же над ними и взорвется.
- Если эта головка просто выпадет из дула, - а я очень боюсь, что именно это и произойдет, - предупредил Сатерлэнд, - это запросто уничтожит все еврейское население Сафеда.
- А может быть привязать длинную веревку, чтоб можно было дать выстрел с безопасного расстояния? - подсказал Ремез.
- Я так и не понял, как эта штука наводится на цель, - вмешался Яркони.
- Не думаю, чтобы какая бы то ни было наводка имела смысл, когда имеешь дело с таким чудовищем, - сказал Сатерлэнд. - Надо просто повернуть в нужное направление и молиться богу.
Главный раввин и многие кабалисты со своими женами толпились тоже вокруг Давидки и вели продолжительные споры о том, наступил или еще не наступил день страшного Суда.
Под конец главный раввин благословил орудие и помолился Богу, прося о милосердии, которое община вполне заслужила своим благочестием и богоугодными делами.
- Ну, приступим, - хмуро сказал Ремез. Каббалисты поспешно отошли на безопасное расстояние. В дуло всыпали взрыватели, затем вставили длинную рукоятку одного из снарядов. Цилиндр с динамитом угрожающе торчал снаружи. К курку орудия привязали длинную веревку. Потом все спрятались и воцарилось гробовое молчание.
