Максим Зарезин - В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории
Князья и бояре, исполняя царскую волю, сжалились над всеобщею нуждою и дешевле обыкновенного продавали народу съестные припасы. Но к довершению бедствий, Божий промысел допустил преступному сребролюбию овладеть богатыми Московскими барышниками, которые, скупив за малые деньги, чрез людей, несколько тысяч бочек муки из царских и княжеских магазинов, продавали ее весьма высокою ценою. Это беззаконие продолжалось до тех пор, когда Бог, смягченный гибелью несчетного множества людей, устранил одно бедствие, дороговизну, и послал другое, войну кровопролитную.
В июне 1604 года прибыл в России императорский посланник, барон фон Логау, из Праги, со значительною свитою; до приезда его отдано было повеление, чтобы ни один нищий не встречался ему на пути, и чтобы все рынки, которые мог он видеть, изобиловали жизненными потребностями: Борис хотел истребить и малейший след дороговизны. В Москве же, все князья и бояре, все Немцы, Поляки и другие чужестранцы должны были нарядиться как можно великолепнее, сообразно с царским достоинством, в одежды бархатные, шелковые, камчатные, парчовые, под опасением потерять годовой оклад своего жалованья. Не одному бедняку пришлось покупать товары вдвое дороже обыкновенного, и многие нарядились в такие платья, каких ни сами, ни отцы и деды их носить никогда не воображали. Дворяне приготовили для себя свиты и кафтаны, столь богато выложенные позументом, что ни один князь не постыдился бы надеть их. Кто был пышнее других наряжен, тот казался более усердным царю слугою: ему прибавляли жалованья и поместьев.
Кто же по бедности не мог равняться великолепием одежды с своими товарищами, тому объявляли царский гнев и грозили уменьшить его жалованье, хотя многие из таких дворян едва имели насущный хлеб и должны были заложить свою одежду, чтобы не умереть с голода. Угощали посла с роскошью удивительною: изобилие яств и напитков, богатство одежд, все скрывало дороговизну, которая таилась в одних сердцах и жилищах. Ни один царский подданный не смел, под опасением телесного наказания, рассказывать кому либо из посольской свиты о великой нужде народной: надобно было говорить, что все дешево, всего в изобилии. Столь бесполезным высокомерием Борис раздражил Всевышнего; Россия, терзаемая голодом и мором, испытала новое бедствие: началась война.
Не задолго до этой войны, случились странные явления: видны были по ночам огненные столбы на небе, которые, сталкиваясь друг с другом, представляли сражение воинств; они светили подобно месяцу. Иногда всходили две и три луны, два и три солнца вместе; страшные бури низвергали городские ворота и колокольни: женщины и животные производили на свет множество уродов; рыбы исчезали в воде, птицы в воздухе, дичь в лесах; мясо же, употребляемое в пищу, не имело вкуса, сколько его ни приправляли; волки и псы пожирали друг друга, страшно выли в той стране, где после открылась война, и станицами рыскали по полям, так, что опасно было выходить на дорогу без многих провожатых. В 8 милях от Москвы, Немецкий серебряник поймал орла и, убив его, привез в Москву. В самой столице ловили руками лисиц разного рода, как бурых, так и черных; целый год такое было множество их, что никто не мог придумать; откуда они брались. Так в сентябре 1601 года, недалеко от дворца, убили черную лисицу, за которую один купец заплатил 90 рублей.
Москвитяне смотрели на чудные явления, как на предзнаменования благоденствия; а Татары предсказывали, что вскоре многие народы овладеют Москвою: слова их почти оправдались. Странную же злобу собак и волков, взаимно пожиравших себя, вопреки пословице, волк волка не съест, изъяснил один Татарин таким образом: «Москвитяне», говорил он, «изменят сами себе, и как псы, будут язвить и истреблять друг друга». Были и другие предвестники близкого несчастия: во всех сословиях воцарились раздоры и несогласия; никто не доверял своему ближнему; цены товарам возвысились неимоверно; богачи брали росты более жидовских и мусульманских; бедных везде притесняли. Все продавалось вдвое дороже. Друг ссужал друга не иначе, как под заклад, втрое превышавший занятую сумму, и сверх того брал по 4 процента еженедельно; если же заклад не был выкуплен в определенный срок, пропадал невозвратно. Не буду говорить о пристрастии к иноземным обычаям и одеждам; о нестерпимом, глупом высокомерии, о презрении к ближним, о неумеренном употреблении пищи и напитков, о плутовстве и прелюбодействе. Все это, как наводнение, разлилось в высших и низших сословиях. Всевышний не мог более терпеть; казнь была необходима: Он послал меч и пламя.
1604 года, во второе воскресенье после Сошествия Святого Духа, в самый полдень, явилась не небе комета; Русские смотрели на нее с удивлением, даже и те, которые не верили предзнаменованиям. Царь, заметив ее, призвал к себе одного старика, приехавшего из Германии за несколько пред тем лет, и спрашивал его мнение о новой звезде, чрез государственного канцлера. «Бог посылает такие знамения», отвечал сей муж, «в предостережение великих государей; там, где они случаются, обыкновенно бывают важные перемены»; почему советовал царю быть осторожным, оберегать границы и внимательно смотреть за теми людьми, которым он вверяется. «Тебе грозит великая опасность!» говорил старик. Слова его сбылись: в сентябре того же года собралось на Русской границе до 6000 казаков, по наущению монаха Отрепьева, который уверил их, как выше сказано, будто бы законный царь жив и скрывается в Польше; в тоже время дал знать мнимому Димитрию, что казаки ожидают его на пределах, что они горят желанием сразиться за него с Борисом, что сам он, Отрепьев, с ними и готов служить ему советами.
Димитрий, уже честимый как царевич многими Польскими вельможами, получил от них значительное вспоможение и, соединяясь с казаками, имел до 8000 воинов. С этим отрядом он начал свое дело, осадил Путивль и, благодаря содействию проклятого Отрепьева, овладел пограничным городом в октябре месяце, не сделав ни одного выстрела: жители Путивля покорились ему добровольно, как законному государю.
Весть о таком происшествии ужаснула Бориса. Он сказал князьям и боярам в глаза, что это было их дело (в чем и не ошибся), что они изменою и крамолами стараются свергнуть его с престола. Между тем, разослал гонцов по всему государству с повелением: всем князьям, боярам, стрельцам, иноземцам, явиться к 28 октября в Москву непременно, угрожая отнять у ослушников имения и самую жизнь. На другой день разослал других гонцов, а на третий третьих, с указами такого же содержания. В течение одного месяца собралось более 100 000 человек: царь послал их, под начальством, князя Мстиславского, против неприятеля к Новгород-Северскому, куда гнали из деревень прочих людей военных. Кто не слушался, был наказан: иных лишали поместья, других сажали в тюрьму, или секли плетьми, так, что на спине у них не оставалось и столько целого места, где было бы можно уколоть иглою. Строгие меры принудили всех идти к войску, которое, около Мартинова дня, состояло уже почти из 200 000 человек.
Димитрий осадил Новгород-Северский, но без успеха: воевода Новгородский, Петр Федорович Басманов, оборонялся упорно и много вредил неприятелю. Между тем, подступила главная рать Московская. Самозванец, оставив осаду, пошел ей навстречу: оба войска сразились под самым Новгородом, Димитрий, с малочисленным отрядом, бросился прямо в средину врагов. Битва была упорная. Князь Мстиславский получил пятнадцать ран, и Москвитяне потерпели бы, наверное, поражение, если бы 700 Немецких всадников сильным ударом не поддержали их. Димитрий отступил и удалился из области Северской. Спаситель Новгорода, Петр Федорович Басманов прибыл в Москву пред Валериановым днем; царь наградил его весьма щедро за верную службу и храбрость. Высланы были ему навстречу знатнейшие князья и бояре, которые говорили приветствие от имени его величества; он ехал по городу на царских санях до самого дворца; провожали его так точно, как и государя. Явившись во дворец к царю, он получил из собственных рук его, в награду за свою храбрость, золотое блюдо весом в 6 фунтов, насыпанное червонцами; сверх того 2000 рублей, множество серебра из царской казны, поместье с крестьянами, достоинство боярина и место в царском совете. Народ любил и уважал его.
В январе 1605 года, Московская рать, из 200 000 человек состоявшая, опять выступила против Димитрия и 2 января остановилась при Добрыничах. У Димитрия было всего на все 15 000 Поляков, казаков и Русских. С отрядом столь малочисленным он устремляется на врагов: Москвитяне бегут и бросают свои пушки. Уже вся рать Годунова казалась совершенно истребленною; но два знамя удержали победоносного неприятеля: одним из них начальствовал Вальтер фон Розен, Ливонец, а другим Яков Маржерет, Француз. Воскликнув: Hilf Gott! (помоги, Боже!) иноземцы бросаются на победителя, не дают ему преследовать бегущих Москвитян, заставляют его бросить отнятые у Русских орудия и в бегстве искать спасения. Преследуя, истребляя войско Димитриево, они беспрестанно призывают Бога на помощь. Москвитяне, увидев торжество малочисленных витязей, ободрились, ударили на врагов, восклицая также: Hilf Gott! и целые три мили их преследовали, вместе с Немцами, которым весьма было забавно слышать, что Русские так скоро выучились их языку.
