Борис Рубцов - Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии)
Ещё до перехода войсками крестоносцев границы Чехии папский легат обратился к населению Чехии с длинным и лицемерным посланием. Елейно вздыхая о «заблудших чадах церкви», он обещал раскаявшимся полное прощение грехов и в то же время выражал надежду, что среди них найдутся приверженцы католической церкви и папы. В ответ на это последовал знаменитый манифест гуситов от 21 июля, в котором они протестовали, что их, подобно Гусу, осудили, не выслушав. Гуситы красочно обрисовали испорченность католического духовенства и подтвердили своё желание справедливого мира лишь при одном условии: гуситам должно быть дано право защищать свои взгляды на основании библии. Затем, после изложения четырёх пражских статей и предложения обсудить спорные вопросы религии на соборе, гуситы обращались к рядовым воинам врага. «Зачем, — говорилось в манифесте, — нужна вам война? Разве для защиты имущества корыстолюбивой и развратной церкви, которая нарушает заповедь евангельской бедности, стоит проливать [258] кровь?» Манифест предупреждал, что начавшие несправедливую войну получат достойный отпор и ответом на насилие будет насилие.
Прокоп Великий
В первых числах августа главные силы крестоносцев двинулись от Тахова к Домажлице и осадили город. Учитывая угрозу, возникшую в этом районе, Прокоп, находившийся 12 августа около Бероуна, 14 августа был уже вблизи Домажлице, пройдя со значительными военными силами за двое суток почти 100 километров. Такая скорость передвижения военных отрядов является беспримерной для того времени и показывает, как высоки были дисциплина, выучка и моральные качества «божьих воинов», горевших энтузиазмом и желанием изгнать [259] с родной чешской земли ненавистного и коварного врага.
Крестоносцы стояли на возвышенности. По численности они в несколько раз превышали чехов. Но кардинал Чезарини не слишком полагался на храбрость своего войска. Незадолго до решительного столкновения он писал, что сомневается не только в том, будет ли одержана победа, но даже и в том, вступят ли крестоносцы в бой. Действительно, едва только рыцари услышали грохот гуситских возов и грозный боевой гимн приближавшихся таборитов, они обратились в неудержимое, беспорядочное бегство, не попытавшись использовать ни выгоду своего положения, ни свой численный перевес.
Кардинал Чезарини, первоначально пытавшийся вселить бодрость в своих воинов, вскоре сам обратился в бегство, притом настолько поспешно, что в руки таборитов попало несколько его личных вещей, золотой кардинальский посох и даже оригинал папской буллы о крестовом походе против «еретиков».
Табориты и на этот раз получили огромное количество трофеев. Было взято свыше 2 тысяч возов, 300 пушек, много знамён и оружия, палаток, денег, золотой и серебряной посуды, одежды, провианта и т. п. Немало крестоносцев попало в плен. Опасность, нависшая над Чехией, снова была ликвидирована героическими усилиями восставшего народа. Пятый крестовый поход европейских феодалов окончился таким же бесславным провалом, как и предыдущий.
Непосредственно от Домажлице Прокоп Великий двинул свои армии на север, на выручку осаждённой Немчи. Силезские князья не дождались его и поспешили отойти. Отсюда Прокоп быстро прошёл на юг, соединился с войсками «сирот», которыми командовал Прокупек, и обрушился на Альбрехта. Последний в это время свирепо расправлялся с моравскими гуситами, убивая без разбора всех попадавшихся на его пути и сжигая сёла и местечки. Узнав о подходе таборитов, Альбрехт поспешил назад. Табориты и «сироты» изгнали его из моравских земель и преследовали до самого Дуная.
Поражение при Домажлице ещё более накалило атмосферу в соседних с Чехией странах. Именно в этот период, в 1431–1432 годах, произошло крупное восстание крестьян в юго-западной Германии (в районе Вормса и [260] Шпейера). Восстание в Рейнской области было направлено не только против католического духовенства, но и против городской верхушки. Восставшие перевозили из села в село своё знамя, и везде к ним присоединялись новые отряды. В ряды крестьян влились и некоторые разорившиеся бюргеры. Движение грозило перекинуться на соседние земли. Всюду было много недовольных среди крестьян и городских низов, а победы гуситов показали им силу сплочённых народных масс. Князья юго-западной Германии почувствовали, что им угрожает серьёзная опасность. Войска пфальцского курфюрста и других соседних князей подавили восстание вормских крестьян и варварски расправились с захваченными. Но и после этого во всей Германии было неспокойно. Сами феодалы понимали, что почва ускользает у них из-под ног и что следует опасаться всеобщего народного восстания.
Напуганные восстаниями в собственном тылу, получив под Домажлице еще один наглядный и убедительный урок, многие руководители феодально-католической реакции пришли к заключению, что с чешскими «еретиками» надо так или иначе договориться, ибо все попытки военной интервенции неизменно кончаются позорным провалом. Обескураженные длинной цепью серьёзных поражений, в том числе и понесённых на своей территории, и напуганные ростом активности народных масс в Германии, даже самые твердолобые и упорные немецкие феодалы стали склоняться к мысли о необходимости приступить к переговорам с гуситами. При этом наиболее хитрые и дальновидные из них рассчитывали на раскол среди гуситов. Они надеялись на поддержку со стороны панов и богатого бюргерства внутри Чехии. В случае если переговоры; оказались бы безрезультатными, они всё же дали бы необходимую передышку для новых военных приготовлений. Драпируясь, таким образом, в одежду миротворцев, враги чешского народа готовились нанести ему предательский удар.
Форма намечавшихся переговоров с гуситами определялась сама собой. Следовало только допустить чешских представителей участвовать в совещаниях открывшегося в 1431 году церковного собора в Базеле.
Открытию Базельского собора предшествовала долгая и сложная борьба. Констанцский собор, пытавшийся залечить наиболее смрадные язвы католической церкви, [261] прекратил раскол, но не мог преодолеть её общее разложение. Избранный на соборе папа Мартин V, изыскивая всё новые и новые источники доходов, не брезговал и старыми. Все должности по-прежнему продавались, денежные поборы увеличивались, а разврат и жадность духовенства были неискоренимы. На Констанцском соборе верхушка католической иерархии вынудила папу дать обязательство регулярно созывать соборы. Папа понимал, что регулярный созыв церковных соборов основательно ограничил бы его власть и доходы. Поэтому он стремился править самовластно и всячески откладывал созыв очередного собора. В 1430 году, однако, папе Мартину V пришлось подчиниться. Дело в том, что даже среди кардиналов всё громче стали раздаваться голоса о необходимости основательной чистки авгиевых конюшен католической церкви, а германские князья открыто призывали созвать собор, который должен был так или иначе прекратить страшную гуситскую «ересь». Когда в самом Риме стали распространяться прокламации с требованием собора и выяснилось, что император и короли европейских государств также стоят за созыв собора, Мартин V вынужден был издать соответствующую буллу и поручил кардиналу Чезарини председательствовать на соборе. Но вскоре папа умер, а его преемник Евгений IV опять начал затягивать открытие собора. Поражение крестоносцев под Домажлице показало, что дальше медлить нельзя. В декабре 1431 года состоялось первое заседание собора, хотя он считался официально открытым ещё в июле.
Задача Базельского собора была сформулирована следующим образом: 1) прекращение «ересей», 2) исправление и преобразование церкви, 3) установление всеобщего мира. Все эти пункты были связаны с гуситством. Именно гуситы были теми «еретиками», которых собор должен был обратить в лоно церкви. С другой стороны, пункт об исправлении церкви означал, что критика гуситами католической церковной организации и разложения духовенства в той или иной форме будет принята во внимание собором. Наконец, когда речь шла о мире, каждому было ясно, что имеется в виду прежде всего прекращение войны с восставшей Чехией. Собор не скрывал, что чешские дела стоят в центре всей его деятельности; но пока ещё можно было надеяться на успех крестоносцев, «благочестивые отцы» выжидали, не зная, в какой форме придётся вести [262] переговоры с «еретиками». Позорный крах интервентов, которых возглавлял сам председатель собора — папа, заставил прелатов забыть о непримиримости и надеть личину евангельской «кротости и любви». Эти «христианские чувства» ещё более овладели сердцами «пастырей стада Христова», когда выяснилось, что новая попытка Сигизмунда собрать средства и войска для войны против Чехии обречена на провал. На призыв императора явиться во Франкфурт на сейм для обсуждения вопроса о новом крестовом походе не откликнулся ни один германский князь, и в назначенный день налицо оказались лишь уполномоченные самого Сигизмунда. Вполне понятно поэтому, что в соборном послании, направленном в Чехию в октябре 1431 года, вместо обычных угроз и проклятий по адресу непокорных, осмелившихся отступить от «истин» католической веры и обличить перед всеми разложение и стяжательство церковников, звучат елейные ноты притворного смирения и миролюбия, а также содержится предложение прислать депутатов для участия в работе собора.
