Сборник - Крестовый поход на Россию
В частях, особенно тех, где было много уроженцев Трансильвании, офицеры-пропагандисты в часы «морального воспитания» убеждали подчиненных, что «война с СССР позволит румынам вернуть Трансильванию при поддержке Германии». Стараясь вызвать новый прилив национализма, они заявляли солдатам, что победа в войне приведет к созданию «Великой Румынии от Тисы до Буга». В то же время фашистская пропаганда продолжала твердить солдатам и офицерам, что, «пока существует Россия, сохранится угроза независимости Румынии», и лучше ее «защищать на Волге», нежели на своей территории. Чтобы подбодрить войска, отправляемые на фронт, солдатам говорили, что Красная Армия уже разбита и победа будет достигнута через 2—3 месяца. Еще в начале сентября румынские газеты писали, что немецко-румынские войска находятся в 8 км от центра Сталинграда, «ожидается с минуты на минуту капитуляция этого города», а затем «провал всего фронта в этом секторе»181. Многие солдаты, направленные в район Дона, верили таким сообщениям. Но вскоре они поняли, что их вновь обманули.
Первый ощутимый удар по румынским войскам, брошенным в бой под Сталинградом, был нанесен в двадцатых числах сентября 1942 г. В результате контратаки, предпринятой советскими частями 51-й и 57-й армий в районе озер Сарпа, Цаца, Барманцы, 1 – я и 4-я румынские пехотные дивизии потеряли только убитыми более 4000 человек, 4-я дивизия лишилась при этом всей своей артиллерии182. Спустя несколько дней Красной Армией был нанесен новый удар на участке 6-го румынского армейского корпуса в районе г. Садовое (в 50 км южнее Сталинграда). В результате были разгромлены 5-й и 21-й пехотные полки, 22-й артиллерийский полк, штаб 5-го пехотного полка; убит командир 5-го пехотного полка полковник Бутенеску; уничтожено до 3000 солдат и офицеров, 15 орудий, 17 танков, много пулеметов, минометов и автомашин, взяты большие трофеи. Румынских солдат и офицеров 6-го армейского корпуса охватила паника183. В ходе операции были захвачены ценнейшие секретные документы об оперативных замыслах врага не только на Сталинградском, но и на других фронтах, о взаимоотношении гитлеровцев с союзниками, о моральном состоянии румынских войск и т. д.
В результате анализа материалов, полученных в ходе сентябрьских контрнаступательных операций против румынских дивизий, штаб Сталинградского фронта сделал следующие выводы: «Румынские части хотя сравнительно достаточно были укомплектованы, но боеспособностью обладали довольно низкой. Где бы ни наступали наши части, даже меньшими силами, чем у противника, румыны всегда были биты. Это лишний раз подтвердилось частными операциями 57-й и 51-й армий с 29 сентября по 4 октября, когда армии, наступавшие по одному усиленному полку на две пехотные дивизии румын, смогли разгромить до трех полков. Частные операции 57-й и 51-й армий показали большую неустойчивость румын южнее Сталинграда, их значительную чувствительность к ночным внезапным ударам. Немцы вынуждены были снять из-под Сталинграда до 100—130 танков и одну мотодивизию, чтобы поддержать румын южнее Сталинграда. При этом было установлено, что за румынскими частями находились немецкие заградительные отряды, примерно на дивизию – один немецкий батальон».
Далее в документе обращается внимание на низкое моральное состояние румынских войск и плохие взаимоотношения между гитлеровцами и их румынскими союзниками. В заключение сказано: «Все это вместе взятое говорило за то, что обеспечение правого фланга сталинградской группировки немцев довольно ненадежно и сулит определенные успехи при нашем ударе южнее Сталинграда на участке обороны румынских частей»184.
К таким же выводам пришло командование Юго-Западного фронта на основе анализа разведданных о боевом и морально-политическом состоянии румынских войск на Дону. В одном из отчетов читаем: «Моральное состояние невысокое. С наступлением холодов оно еще более ухудшилось. Все это объяснялось следующими причинами: бесперспективностью войны для румын, которую понимало большинство солдат и офицеров. Солдаты, оторванные от своей страны на тысячи километров, не хотели воевать на стороне Германии. Нежелание воевать выражалось в массовом членовредительстве, дезертирстве и добровольном переходе на сторону Красной Армии. Питание солдат в связи с широко развитой системой хищений в интендантстве было организовано плохо, поэтому часть солдат бродила по окрестным деревням в поисках пищи. Солдаты боялись наступающей зимы. Тяжелое продовольственное положение в стране также отражалось на моральном состоянии румынских войск. Только суровыми мерами и широко развитой пропагандой об «ужасах» советского плена офицеры удерживали солдат от массовой сдачи в плен и поддерживали дисциплину в войсках»185.
Данные фронтов о боеспособности и моральном состоянии румынских войск имели важное значение при планировании операции по разгрому фашистской группировки на подступах к Сталинграду и выборе участков прорыва вражеской обороны. «Генеральный штаб на основе данных фронтов, – писал Г.К. Жуков, – изучил сильные и слабые стороны немецких, венгерских, итальянских и румынских войск. Войска сателлитов по сравнению с немецкими были хуже вооружены, менее опытны, недостаточно боеспособны даже в обороне. И самое главное – их солдаты, да и многие офицеры не хотели умирать за чуждые им интересы на далеких полях России, куда их забросило по воле Гитлера, Муссолини, Антонеску, Хорти и других фашистских лидеров».
Жуков отмечал, что еще до подготовки детальных расчетов контрнаступления у Сталинграда «было ясно, что основные удары нужно наносить по флангам сталинградской группировки, прикрывавшимся румынскими войсками»186. Это же подчеркивали в своих мемуарах A.M. Василевский и А.И. Еременко. Советскому командованию, писал A.M. Василевский, было хорошо известно, что фланги сталинградской группировки врага были «прикрыты более слабыми во всех отношениях, тяготившимися войной румынскими войсками. Большая протяженность участков обороны румынских войск и отсутствие за ними резервов еще более усугубляли уязвимость здесь вражеской обороны»187. Маршал А.И. Еременко отмечал, что при планировании разгрома фашистских армий под Сталинградом и на Дону во внимание принимались и политические факторы, «в частности, взаимоотношения между гитлеровцами и румынами»188. В отчете Сталинградского фронта по этому поводу сказано: «Между румынами и немцами царит скрытая вражда, которая иной раз прорывается наружу и выливается в крупные эксцессы. Немцы презирают румын и стараются на каждом шагу их унизить»189.
Не доверяя румынским солдатам, немецкое командование по различным поводам направляло в румынские части все большее число своих офицеров, а в тылу румынских войск увеличивало численность заградительных отрядов. Пленный полковник, командир 27-го полка 6-й румынской пехотной дивизии Иосиф Чобану рассказал: «По настоянию германского командования в каждой румынской дивизии имеется немецкий офицер, который контролирует и направляет действия румынского генерала – командующего дивизией. Это оскорбляет национальное достоинство румынских офицеров и вызывает среди них большое недовольство»190.
Все эти факты, став достоянием румынской общественности, усиливали недовольство и в стране. В одном из циркуляров Генеральной дирекции полиции от 24 ноября 1942 года констатируется: «В последние дни солдатами-фронтовиками распространяется слух, что наша армия находится в прямом подчинении немецкого командования, которое на передовой линии Восточного фронта выставляет только румынские части, а в тылу их размещает немецкие войска, с тем чтобы задерживать наши части, когда их теснят русские. В результате такой постановки наши потери в людях и технике очень велики. Этим способом Германия хочет застраховаться на случай возможного сопротивления наших войск, не желающих больше воевать на Восточном фронте»191. Полиция Антонеску, естественно, требовала принимать меры против «распространителей слухов».
Меры принимались, но они не приостановили упадка морально-психологического состояния румынских войск и населения. Апатия, чувство обреченности стали охватывать румынские войска, находившиеся в далеких донских степях и предгорьях Кавказа.
Антивоенные настроения, особенно сильные на фронте, быстро распространялись на тыловые части. В докладной записке от 16 октября 1942 года глава Секретной службы информации (ССИ) Е. Кристеску писал, что «вновь сформированные части, которые из страны перебрасываются в зону операций, вступают в действие с невиданной боязнью, моральное состояние их низкое. Имеются сигналы, – пишет далее Кристеску, – что в новых частях, находящихся на пути к фронту, низкое моральное состояние принимает и внешние формы проявления. Унтер-офицеры и низшие чины критикуют и обсуждают последние военные меры, выступают без подчеркнутого желания воевать»192.
