Александр Витковский - Военные тайны Лубянки
В ночь с 27 на 28 апреля артобстрел рейхсканцелярии был особенно жестоким. Днем от фельдмаршала Кейтеля было получено радиодонесение: «Наступление 9-й и 12-й армий вследствие сильного контрнаступления русских захлебнулось, дальнейшее проведение наступления невозможно». Фельдмаршал докладывал, что идущие на прорыв блокады Берлина армии окружены русскими и ведут тяжелые оборонительные бои.
Гитлер едва говорил и кое-как двигался. И все же он нашел в себе силы, собрал особо приближенных, и… начался инструктаж смертников.
Трудно сказать, чего здесь было больше, трагедии или фарса. Все прекрасно понимали, что армия Венка разбита и не в состоянии пробиться в центр Берлина. А значит, находившиеся в бункере были обречены. Но свита продолжала играть свою роль. Потакая Гитлеру, обитатели рейхсканцелярии продолжали высказывать надежду на возможный прорыв двух армий. Затем были даны наставления, как правильно принимать яд из флаконов. Это было решено сделать в массовом порядке, как только советские солдаты ворвутся на территорию убежища. Здесь же началась общая дискуссия о способах наиболее эффективного уничтожения тел. Эту работу по зачистке поручили охранникам из СС. А потом зазвучали высокопарные, абсолютно нелепые в данной ситуации, пафосные клятвы в верности фюреру.
29 апреля в бункере стало известно о казни Муссолини и его любовницы Клары Петаччи. Вероятно, именно это сообщение толкнуло Гитлера и Еву Браун на весьма неожиданный и экстравагантный в своей абсурдности шаг. После 15 лет сожительства они решили официально зарегистрировать брак. Впрочем, разговоры о свадьбе велись и весь предшествующий день. Ранним утром в бункер был доставлен чиновник Берлинского муниципалитета Вальтер Вагнер. Шаферами стали Геббельс и Борман. В несколько минут были соблюдены все формальности. Жених с невестой объявили, что являются чистокровными арийцами и не страдают наследственными заболеваниями. Расписываясь в брачном свидетельстве, Ева по привычке стала писать «Браун», но, спохватившись, зачеркнула букву «Б» и написала: «Ева Гитлер, урожденная Браун». Затем все участники церемонии, а также Магда Геббельс и две личные секретарши Гитлера довольно долго сидели за шампанским, вспоминали былое, но ни у кого из присутствующих не повернулся язык пожелать новобрачным долгого семейного счастья. Здесь же молодожены объявили о своем намерении свести счеты с жизнью, что и было задокументировано письменно в последнем волеизъявлении.
«Моя жена и я, чтобы избежать позора краха и капитуляции, выбираем смерть. Мы хотим, чтобы наши останки были тотчас же сожжены».
Продиктовал Гитлер и свое политическое завещание. Так закончилась свадьба без пяти минут покойников.
К 22 часам в бункере вновь появился командир берлинского укрепрайона генерал артиллерии Вейдлинг. (С середины апреля, когда началось наступление Красной Армии на Одере, судьба преподнесла немало сюрпризов этому генералу. Будучи командиром 56-го танкового корпуса, он оказался на острие наступательного удара русских. Ведя кровопролитные бои и неся потери, он был вынужден отступить, в связи с чем Гитлер издал приказ о его аресте и расстреле. Но, всего через несколько дней, Вейдлинг был назначен фюрером начальником укрепрайона столицы Германии.) По его докладу положение в Берлине было критическим. Боеприпасы на исходе, за сутки по воздуху в блокированный со всех сторон город было доставлено всего шесть тонн груза. Генерал вновь предложил фюреру попытаться осуществить прорыв из города всеми оставшимися силами.
Склонившись над оперативной картой обороны Берлина, Гитлер бормотал, что вся обстановка на ней отмечается не по информации верховного командования, а по сообщениям иностранных радиостанций. «Я могу приказывать что угодно, но ни один мой приказ больше не выполняется», — обреченно констатировал он. В 22.00 фюрер вышел в свою приемную, где собрались оставшиеся в бункере генералы, и заявил: «Я решил уйти из жизни. Постарайтесь вместе с войсками вырваться из Берлина».
В 2.20 ночи 30 апреля, получив приказ организовать всеми имеющимися авиасилами поддержку армии Венка и, при наличии возможности, арестовать Гиммлера, раненый фон Грайм и Райч покинули подземный бункер. Женщина-летчик не хотела покидать своего кумира, но Гитлер был тверд: «Это единственный шанс на успех. Ваш и мой долг — использовать его». Его поддержал Грайм. «Ханна, мы единственная надежда остающихся здесь… Можем мы помочь или нет, но мы пойдем».
На небольшом бронеавтомобиле СС летчики решили пробиться к Бранденбургским воротам. Но огонь наступающих советских частей был так плотен, что броневик был подбит и заглох. Последние метры пришлось передвигаться едва ли не ползком. На единственном оставшемся самолете (это был «Прадо-96», который уцелел лишь потому, что его хорошо укрыли и замаскировали), летчикам удалось разогнаться по широкой улице, идущей от ворот, и взлететь. Тут же машина оказалась в перекрестии нескольких прожекторов, и по ней был открыт зенитный огонь. Уйдя на высоту 20 тысяч футов, Ханна избежала серьезных попаданий и менее чем через час «Прадо» под натиском атак советских истребителей все же благополучно приземлился на аэродроме Рехлин. И хотя по приказу Грайма в воздух для поддержки 12-й армии была поднята вся имевшаяся в его распоряжении авиация Люфтваффе, это нисколько не повлияло на исход битвы за Берлин. Армия Венка была уже частично разбита, частично попала в плен.
В эту же ночь у приемной фюрера собрались человек 20–25 женщин из обслуги и медперсонала госпиталя имперской канцелярии. Они буквально валились с ног, ухаживая за ранеными, которых к тому времени в подвалах бункера скопилось около трех сотен. В сопровождении Бормана Гитлер обошел всех, пожал каждой руку, пробормотал что-то невнятное и удалился в свою комнату.
30 апреля, после завтрака, в 14.30 состоялась вторая церемония прощания супругов Гитлер с высшими офицерами и личной обслугой.
Перспектива попасть к русским пугала создателя тысячелетнего рейха больше смерти. Что угодно, но только не плен. Гитлер панически боялся, что припасенный им яд не подействует, и он в бессознательном состоянии может оказаться в руках врагов — тех самых «недочеловеков, представителей низшей расы», которые в конечном итоге оказались сильнее, умнее, храбрее и мужественнее. Ева Браун боялась другого. Она испытывала животный страх перед ощущением боли. Именно поэтому в день свадьбы Гитлер с помощью врача и собаковода опробовал цианистый калий на своей любимой овчарке Блонди. Содержимое раздавленной плоскогубцами ампулы влили в собачью пасть. Почти сразу несчастного пса охватила судорога и через полминуты он сдох. Покончили с овчаркой и Евы Браун. Обеих собак закопали в воронке недалеко от входа в бункер.
Около трех часов дня 30 апреля супруги удалились в свои подземные апартаменты, и вскоре по комнатам поплыл удушливый запах смерти с привкусом горького миндаля. Именно так пахнет цианистый калий. Спустя десять минут личный телохранитель Гитлера штурмбаннфюрер Линге вошел в комнату к фюреру. Раздался выстрел… Вскоре Линге вышел из кабинета, держа в руках «вальтер» — личный пистолет того, кого он должен был охранять даже ценой собственной жизни. «Фюрер умер», — произнес он. Подошедшему начальнику личной охраны фюрера обергруппенфюреру СС Гансу Раттенхуберу Линге доложил, что выполнил личный приказ Гитлера. (Боясь, что после многочисленных ежедневных уколов яд может не подействовать, фюрер распорядился через десять минут после принятия цианистого калия произвести ему в голову контрольный выстрел. Это и сделал Линге.) Смерть вождя была последним подарком Гитлера начальнику своей охраны. Именно в этот день Раттенхубер, который с 1933 года был личным телохранителем фюрера, встретил свой день рождения. Видимо, Ева Браун тоже хотела застрелиться — ее пистолет валялся рядом. Но, приняв яд, у нее не хватило сил и времени нажать на курок. (Отметим в скобках, что сам Линге, который умер только в 1980 году, до конца жизни отрицал, что стрелял в труп Гитлера. Но как быть со следами крови на том самом диване, где свел счеты с жизнью глава Третьего рейха и пулевым отверстием в затылочной части фюрерского черепа?)
Завернув Гитлера в серое солдатское одеяло, чтобы не было видно обезображенной головы, его вынесли на улицу и положили в полутора метрах от запасного входа в бункер. Рядом с ним оставили и труп его жены. Затем обоих облили бензином. Из-за шквального артиллерийского и ружейно-пулеметного огня «похоронной команде» пришлось спрятаться в бункер. Даже поджигали трупы уже из укрытия — смоченную в бензине горящую тряпку бросили на мертвецов прямо из дверного проема. Чтобы избавиться от тошнотворного запаха, двери бункера плотно закрыли. В это время часы показывали около 16.00.
