Артем Филипенко - Оборона Одессы. 73 дня героической обороны города
В 9.00, после 10-минутной артиллерийской подготовки, 21-я румынская пехотная дивизия под командованием генерала Н. Дэскэлеску предприняла наступление из района Красного Переселенца в направлении села Дальник, имея на своем левом фланге немецкий пехотный полк, состоявший из одного пехотного батальона и одного саперно-штурмового батальона. В 12.00 38-й пехотный полк достиг западной окраины села, однако немецкий пехотный полк попал под жестокий обстрел со стороны своего левого неприкрытого фланга и начал отступать. Ситуация была восстановлена после введения дивизионного резерва. 1-й румынский корпус занял высоту в 1,5 км к юго-востоку от Дальника. 3-й румынский корпус наступал силами 3-й и 5-й пехотных дивизий, встречая серьезное сопротивление советского 287-го стрелкового полка на склонах высоты Большая Дальницкая. «Советы» даже контратаковали правый фланг 3-го румынского корпуса и левый фланг 11-го румынского корпуса, заставив румынскую пограничную дивизию отступить на 3 км.
В Восточном секторе советской обороны 5-й румынский корпус, атаковавший силами 13-й и 15-й пехотных дивизий, встретил ожесточенное сопротивление «советов» на укрепленной линии Гильдендорф – Корсунцы к востоку от Фонтанки. Крейсер «Коминтерн», эсминцы «Сообразительный», «Беспощадный», «Незаможник», канонерская лодка «Красная Армения» метким огнем корабельной артиллерии заставили замолчать несколько вражеских батарей в районах Чебанки, Шицли, Новой Дофиновки и непрерывно поддерживали плотную огневую завесу перед фронтом. Серьезную поддержку советским войскам оказала флотская авиация, базировавшаяся в Крыму. Для бомбардировки войск противника днем использовались самолеты Пе-2, ДБ-3, СБ, а ночью – лодочная авиация Одесского оборонительного района (ГСТ и МБР-2). Поражение целей производилось с горизонтального полета и пикирования с высот 3000–1000 м. Для поддержки войск, сражавшихся в этом секторе, командование Приморской армии возвратило в 25-ю Чапаевскую стрелковую дивизию один из стрелковых батальонов ее 54-го стрелкового полка, с начала осады Одессы находившегося в Восточном секторе. Для частичного восполнения потерь сюда были направлены и бойцы из батальона выздоравливающих.
Прибывший в Одессу начальник оперативного отдела штаба ЧФ капитан 2-го ранга Жуковский вручил командованию OOP директиву Военного совета флота от 14 сентября. В ней перед Черноморской эскадрой и Одесским оборонительным районом ставилась задача: в ночь на 16 сентября обеспечить высадку на левом фланге восточной группировки противника 3-го полка морской пехоты, который своим ударом облегчит наступление частей OOP в Северном направлении – на участке между Аджалыкским и Куяльницким лиманами. В результате ожидалось полное уничтожение группировки противника и вынесение переднего края Восточного сектора обороны на линию Григорьевка – Мещанка – Свердлово – Кубанка[245].
Складывалась странная ситуация: в условиях, когда Ставка просила продержаться, командование ЧФ форсировало события, предлагая OOP самостоятельно провести поистине самоубийственную операцию. Вице-адмирал И.И. Азаров вспоминал: «Мы недоумевали: на заседании Военного совета командующий флотом согласился, что наступление войск OOP может проводиться лишь при условии усиления их дивизией, и вдруг предлагается наступать прежде, чем началась перевозка дивизии из Новороссийска»[246].
Что заставило командование ЧФ изменить свою точку зрения в условиях, когда Ставка фактически согласилась с предыдущими предложениями и Военного совета OOP, и Военного совета флота? Все очень смахивало на то, что руководство военно-морских сил решило доказать командованию, что флот способен самостоятельно, без поддержки сухопутных войск провести серьезную наступательную операцию. В жертву этим амбициям командование флота было даже готово принести целый полк морской пехоты.
К чести Военного совета Одесского оборонительного района, он не стал слепо выполнять приказ вышестоящего командования. Обсудив директиву, члены Совета пришли к выводу, что имеющимися силами вести наступление ни в коем случае нельзя. Части OOP были не в состоянии даже сдерживать врага и в ряде мест вынуждены были отходить. 421-я стрелковая дивизия, имевшая пять не полностью укомплектованных батальонов, несшая ежедневные потери, не была способна сломить сопротивление врага и перейти в наступление для соединения с десантом, как предписывалось директивой. Против нее в Восточном секторе действовали 13-я и 15-я румынские пехотные дивизии и подразделения кавбригады, немецкие батареи и другие части. Разгромить их силами трех батальонов 3-го морского полка и преодолеть 14 км было практически невозможно. В лучшем случае это могло привести к бессмысленной гибели 3-го морского полка, в худшем – грозило дезорганизовать всю советскую оборону в Восточном секторе.
Как отмечал И.И. Азаров, «чтобы не расширять круг лиц, посвященных в замысел командования, и не давать пищу для слухов о противоречиях, возникших между Военными советами OOP и флота, было решено послать с докладом в Севастополь заместителя начальника штаба OOP капитана 1-го ранга Иванова».
Военный совет OOP предлагал провести операцию только тогда, когда в Одессу прибудет обещанная Ставкой 157-я стрелковая дивизия, но и тогда не выносить передний край обороны к Свердлову, Мещанке и Кубанке, поскольку эта задача нереальна, а выдвинуться только на такое расстояние, которое исключало бы артиллерийский обстрел одесского порта и фарватеров.
Опасения командования OOP относительно поспешности десанта разделял и ряд флотских офицеров. Командир крейсера «Красный Кавказ» А.М. Гущин вспоминал: «Первоначально планировалось произвести высадку десанта в ночь на 15 сентября. Флагманским кораблем был «Красный Кавказ». Кроме него, в отряд входили крейсер «Красный Крым», эсминцы «Бойкий», «Беспощадный», «Безупречный». Но командиры кораблей, и я в том числе, сомневались: смогут ли бойцы десанта, непривычные к морским переходам, высадиться быстро и без потерь? Ведь стояла осень, а Черное море в это время редко бывает спокойным. Нужна была специальная тренировка, чтобы отработать быстроту и четкость действий.
Своими сомнениями я поделился с командующим эскадрой контр-адмиралом Л.A. Владимирским, который отвечал за организацию высадки, и с его заместителем по Григорьевской операции командиром бригады крейсеров капитаном 1-го ранга С.Г. Горшковым. И хотя обстановка требовала незамедлительных действий, оба руководителя согласились со мной. Мы изложили свое мнение командующему флотом. Вице-адмирал Октябрьский тотчас оценил ситуацию и предложил свое решение: потренировать десантников на пути к Одессе. В зависимости от результатов мы были вольны либо продолжить путь, либо возвратиться на базу.
Не теряя времени, мы погрузили людей и вышли в море. На траверзе Херсонесского маяка встали на якоря и приступили к тренировке – вывалили трапы, спустили на воду высадочные средства. И тут ясно увидели, что следовать в Одессу сегодня не придется. Дул свежий ветер, по морю гуляла крупная волна, и наши баркасы швыряло, как щепки. Нижние площадки трапов то уходили в воду, то взлетали вверх. Лишь несколько бывалых бойцов благополучно сели в баркасы, остальные же беспомощно толпились у борта, не решаясь спускаться вниз. Словом, такая выгрузка не укладывалась ни в какие нормативы. Мы возвратились на базу и не мешкая приступили к упорным тренировкам»[247].
Последующее развитие событий подтвердило правоту Военного совета OOP. 16 сентября 1-й румынский армейский корпус захватил высоты к северо-западу от колонии Гросс-Либенталь. Сводная румынская группа подполковника Эфтимиу и части 7-й кавбригады заняли район к югу от Сухого лимана, где путь им преградил отряд пограничников старшего лейтенанта Попкова.
Между тем ожесточенный натиск противника не ослабевал. 19 сентября он вел наступательные действия на всех участках фронта. 1-й румынский корпус безуспешно пытался овладеть высотой в километре юго-восточнее Дальника с намерением окружить советские части, оборонявшие село. В Восточном секторе ночью противник неоднократно безуспешно атаковал советские части в районе совхоза «Ильичевка». Попытка подтянуть к этому участку румынские резервы была сорвана советской авиацией. Утром, после массированной артиллерийской подготовки, на позиции 1330-го стрелкового полка и 162-го отдельного зенитно-пулеметного батальона вновь двинулись густые цепи атакующих, но снова вынуждены были откатиться назад.
В Западном секторе неприятельская пехота при поддержке артиллерии неудачно пыталась прорвать оборону на стыке 161-го и 90-го стрелковых полков.
20 сентября в Западном и Южном секторах советские войска вели активную оборону, часто переходили в контратаки, стремясь сковать здесь возможно большие силы противника и тем самым способствовать успеху операции, готовившейся в Восточном секторе. Н.И. Крылов вспоминал: «Для крупных контратак просто не было сил. А атаки небольшими подразделениями часто не достигали цели. Но без контратак нельзя было обойтись там, где противнику удавалось – обычно в стыке каких-нибудь подразделений – вклиниться в нашу оборону»[248].
