Лев Гумилёв - Этногенез и биосфера Земли
Но если мы оторвемся от сопоставления этносов с ландшафтами и будем рассматривать их как исторические целостности, то мы обнаружим ту же самую картину постепенной смены фаз, только в другой системе отсчета. Это показывает, что мы на верном пути. Поэтому, забегая вперед, дадим схему фаз этногенеза, которая в дальнейшем будет очень нужна. И пусть читателя не смущает, что мы пока отвечаем на вопрос «как?», а не «почему?». Описание феномена всегда предшествует его объяснению, если последнее непредвзято, чего следует всемерно избегать.
Итак, вначале протекает инкубационный период формирования этноса, обычно не оставляющий заметных следов в истории. Это «пусковой механизм», не всегда приводящий к возникновению нового этноса, потому что возможен внезапный обрыв процесса посторонней силой. В какой-то момент на исторической арене появляется установимая (исторически) группа людей, или консорция, быстро развивающая и формирующая свое этническое лицо и самосознание («мы и не мы», или «мы и другие»). Наконец, она облекается в соответствующую времени социальную форму и выходит на широкую историческую арену, часто начиная территориальную экспансию. Оформление этносоциальной системы знаменует конец инкубационного периода фазы подъема. Сформировавшийся этнос может либо погибнуть, либо пережить, подобно, например, римскому или византийскому, относительно долгий период перипетий – историческое существование. Этот период, как и в случае с ландшафтами, включает в себя явный пассионарный подъем, акматическую фазу, фазы надлома, инерции и обскурации.
Акматическая фаза особенно часто является весьма пестрой и разнородной по характеру, доминантам и интенсивности протекающих этнических процессов.
Фазы этногенеза, связанные с процессом упрощения этнической системы (надлом, инерция и в меньшей степени обскурация), часто нарушаются обратными процессами этнической регенерации. В этом случае инициативу социального обновления, отвечающего новым потребностям этнической динамики, перехватывают те этнические подсистемы, которые до того были скованы присутствием ведущего субэтноса или этноса. Лишь после того как прежний лидер очистит место, могут проявить себя силы, приостанавливающие процессы этнического упадка.
Сложнее всего исследовать конечные и особенно начальные фазы этногенеза из-за специфики работы хронистов. Если летописцы интересовались тем, как исчез тот или иной могучий народ, и предлагали свои объяснения, пусть даже несовершенные, то первичные проявления этногенеза они, как правило, игнорировали, считая их пустяками, не заслуживающими внимания. Это прекрасно показал Анатоль Франс в знаменитом рассказе «Прокуратор Иудеи» и в диалогах римских мудрецов в книге «На белом камне».
Легко заметить, что для спонтанного развития общества процессы этногенсзов являются фоном, ибо они коррелируют друг с другом. Наука история фиксирует именно эту постоянную корреляцию, а для этнологии необходимо сначала провести анализ, т. е. расчленение стимулов природных и социальных, а затем уже возможен синтез, к которому мы стремимся. Но прежде чем достичь этой цели, необходимо преодолеть еще одно препятствие, пожалуй, еще более трудное, чем те, которые остались позади. Климатические изменения в отдельных странах проходят в историческом времени, исчисляясь несколькими столетиями; ландшафт этих стран, естественно, меняется, что всегда отражается на хозяйстве, а тем самым и на жизни этноса. Так не является ли эта динамика природных условий причиной образования новых этносов? Это решение соблазнительно, ибо просто и легко снимает многие сложности. Но все ли?
Зависимость человечества от окружающей его природы, точнее – от географической среды, не оспаривалась никогда, хотя степень этой зависимости расценивалась разными учеными различно. Но в любом случае хозяйственная жизнь народов, населявших и населяющих Землю, тесно связана с ландшафтами и климатом населенных территорий.
Так-то оно так, но и это решение нельзя считать исчерпывающим, ибо оно не отвечает на два «больных» вопроса: 1. Люди умеют приспосабливать природные условия к своим потребностям, а создавая антропогенные ландшафты, они тем самым противодействуют нежелательным для них изменениям. Так почему же тогда гибнут многие этносы со своими хозяйственными системами, которые мы именуем «цивилизациями»? А ведь они гибнут на глазах историка. 2. Климатические колебания и связанные с ними процессы могут воздействовать на то, что есть, т. е. на уже существующие этносы. Они могут губить целые популяции, как, например, было в долине низовьев Тигра и Евфрата в XXIV в. до н. э. Это явление природы описано в вавилонской поэме «Энума Элиш» и в древнееврейской «Книге Бытия», причем датировки совпадают.[234] Они могут вынуждать людей покидать родные земли и искать пристанища на чужбине, что произошло с монголами в XVI–XVII вв.[235] Но они бессильны против того, чего еще нет! Они не могут создать новый этнос, который бы сотворил новый искусственный ландшафт. Следовательно, наша задача решена лишь частично, и нам следует вернуться к тому, не как, а кем создается новое месторазвитие, ибо тем самым мы приблизимся к разгадке возникновения этносов.
Но и тут перед нами трудности: если концы и гибели цивилизаций очевидны, то где начальные точки этногенезов? Пусть даже не исходные, если предположить наличие инкубационного периода, но по крайней мере те, от которых можно вести отсчет, причем одинаковые для всех изучаемых процессов. Иначе сопоставления разных этногенезов будут неоправданны.
Но и эта задача поддается решению, так как новые этносы возникают не путем дробления старых, а путем синтеза уже существующих, т. е. этнических субстратов. И возникают эти, этнические группы в строго очерченных географических, регионах в сверхкраткое время, а регионы каждый раз меняются, что исключает воздействие наземных условий, т. е. географический детерминизм, который Э. Семпл определила так: «Человек – продукт земной поверхности».[236] Не только! Известно и описано влияние на Землю солнечной активности и космического излучения, изредка достигающего поверхности планеты.[237]
Но ограничим перечисление сомнений и перейдем к описанию феномена.
XVII. Взрывы этногенеза
Взрыв этногенеза в I в. н.э
Если бы этносы были «социальными категориями», то они бы возникали в сходных социальных условиях. А на самом деле, как сейчас будет показано, пусковые моменты этногенезов, там, где можно их проследить на строгом фактическом материале, совпадают по времени и располагаются в регионах, вытянутых либо по меридианам, либо по параллелям, либо под углом к ним, но всегда как сплошная полоса. И вне зависимости от характера ландшафта и занятий населения на такой полосе в определенную эпоху внезапно начинает происходить этническая перестройка – сложение новых этносов из субстратов, т. е. этносов старых. Последние при этом ломаются и разваливаются, а новые развиваются весьма активно.
А рядом с такой полосой – покой, как будто нигде ничего не происходит. Естественно, самоуспокоенные этносы становятся жертвами своих беспокойных соседей. Остается непонятным другое: откуда такая исключительность в положении зон начал этногенезов и почему каждый раз процесс начинается на новом месте? Как будто кто-то хлещет плетью шар земной, а к рубцу приливает кровь – и он воспаляется.
Но прежде чем ответить на поставленный вопрос, посмотрим, как это происходит, чтобы объяснение феномена соответствовало его описанию.
В I в. Римская и Парфянская империи находились в этническом оскудении. Народонаселение сокращалось, добродетель предавалась забвению, ранее широко распространенная культура превращалась в достояние узких специалистов. С этого времени экономика стала строиться на хищническом отношении; к природным богатствам, а площадь запашки уменьшалась. После жестоких потерь в гражданских войнах стало не хватать способных чиновников и офицеров, зато увеличилось количество люмпен-пролетариев. Пьянство и разврат в Риме стали бытовой нормой. Перечисленные явления – суть элементы фазы этногенеза, которую мы смеем называть обскурацией.
Не в лучшем положении германские и сарматские племена, опустившиеся и терявшие былую боевую доблесть. Германик без труда прошел через вражескую территорию от Рейна до Эльбы; завоевание Британии также совершилось поразительно легко. Это тем более странно, что в III в. до н. э. инициатива этнической агрессии принадлежала на западе кельтам, а на востоке – сарматам. Изучая детали и общий ход компаний Цезаря в Галлии, Помпея – в Сирии, Марка Антония – в Парфии и Клавдия – в Британии, мы видим, что успехи сопутствуют римским орлам только там, где сопротивление исключительно слабо. Парфия была страна бедная, и династия Аршакидов не пользовалась популярностью в Иране, потому что считалась «туранской». И тем не менее она удержала границу по Евфрату. А когда римские легионеры столкнулись с китайскими арбалетчиками у Таласа в 36 г. до н. э., те перестреляли римлян, не потеряв ни одного бойца.[238] Поэтому можно заключить, что римляне побеждали варваров лишь потому, что варвары слабели быстрее римлян.
![Сергей Кремлев - Великий и оболганный Советский Союз [22 антимифа о Советской цивилизации]](/uploads/posts/books/183989/183989.jpg)
