Лев Колодный - Москва в улицах и лицах
В советские годы в доме, его высоком операционном зале со следами былой буржуазной пышности, помещалась обычная сберкасса первого разряда, выполнявшая на бойком месте по тысяче операций в день. От всех прочих она отличалась тем, что в ней можно было проверить билеты денежно-вещевой лотореи не только РСФСР, но и всех советских республик. И еще тем, что сюда несли партвзносы распо- ложенные в округе госучреждения, захватившие крупнейшие сооружения центра.
За одним окошком сидела пенсионного возраста седая старушка Берта Яковлевна Лесун, в качестве служебного поощрения переведенная сюда на работу в центр. Прежде она принимала плату за коммунальные услуги в сберкассе на окраине. Там и увидела в конце смены перед глазами дуло пистолета и услышала: "Не шевелись!" Шевельнулась однако, нажала на кнопку охранной сигнализации прежде, чем пуля прошла у сонной артерии. Спасла кассу, десять тысяч рублей... "Подвигу есть место и за окном сберкассы", сообщил я тогда читателям "МП"...Теперь в роскошном офисе за окнами нет старушек, вряд ли решится зайти сюда вооруженный бандит, встреченный на пороге крутыми охранниками Мосбизнесбанка, вернувшего зданию былой блеск.
На Кузнецком, вытесняя старинные лавки, где торговали французы, вырастали на рубеже ХIХ-ХХ веков банки и магазины отечественных фирм. Эклектика, близкая душе капиталистов, сменила классицизм и ампир. Большие многоэтажные дома декорировались под московскую старину, ренесанс, классицизм, под несколько стилей сразу, в этом и есть одна из особенностей стиля эклектики, придавшего Москве знакомый нам облик, доставшийся по наследству от императорской России.
В доме на Кузнецком, 12, где теснится миллионами томов публичная научно-техническая библиотека, находился "Пассажъ", о чем извещала прохожих надпись, светившаяся ночью огнями электрических лампочек. То была первая в Москве световая реклама, она зажглась в 1885 году.
Здание распростерлось между Кузнецким мостом и Софийкой-Пушечной. В 1877 году архитектор Александр Резанов возвел на месте сломанного двухэтажного - многоэтажный по тем временам дом-пассаж с окнами-витринами, максимально застроив участок. Заказал проект преуспевавший торговец чаем К. С. Попов. Поэтому пассаж, где арендовали помещения магазины, называли его именем. В истории Москвы здание известно тем, что в нем летом 1882 года открылась первая городская телефонная станция на 800 номеров. Только барышни с высшим образованием, знавшие по нескольку иностранных языков, могли претендовать на престижную тогда должность телефонисток. Они вежливо и быстро связывали между собой по проводам элиту Москвы.
Еще одно изобретение ХIХ века утверждалось в этих стенах: здесь помещалось Русское фотографическое общество. На его заседаниях выступали московские профессора, такие как Жуковский и Тимирязев, придававшие фотографии большое значение как средству познания мира. В пассаже устраивались вернисажи, выставлялись картины Айвазовского и Ярошенко.
В конце ХIХ века пассаж взяли в свои руки банкиры братья Джамгаровы Иван, Афанасаий, Николай, Агаджан - Исааковичи, владевшие крупнейшим в России банкирским домом "Джамгаровы братья". На Кузнецком, находилась их главная контора. Здесь же торговали ювелирными изделями, нотами. За двадцать пять дней до революции в октябре 1917 года умные братья успели продать дело петроградскому банку...
На Кузнецком мосту, 18, Джамгаровы владели еще одним трехэтажным строением, где процветал магазин фирмы "М. О. Вольф". Ее основатель Маврикий Вольф первым в России стал печатать большеформатные книги с художественными иллюстрациями, начав с Библии, "Божественной комедии" в иллюстрациях Гюстава Доре. Издательство мастерски обработало для детей "Путешествие Гулливера", "Хижину дяди Тома", сказки Гауфа и Перро, дало русским собрания сочинений Даля, Писемского, Загоскина... Как почти все российские книжные фирмы высочайшей культуры издательство "М. О. Вольф" погибло в 1918 году.
В доме до 1991 года торговали три книжных магазина, в их числе лавка писателей, чьи стены видели всех классиков соцреализма. До недавних лет только в ней могли без проблем купить дефицитные издания члены Союза писателей СССР.
Даже в лучшие для французов времена на Кузнецком мосту они арендовали строения. Среди домовладельцев значилась в конце XVIII века одна "французской нацыи вдова". Хозяевами были перед революцией Голицыны, Хомяковым. Несколько владений принадлежало Гавриле Гавриловичу Солодовникову, чье имя носил пассаж на Кузнецком и театр на Большой Дмитровке, Третьяковым, за которым числилось несколько владений.
Единственное одноэтажное строение в середине улицы на Кузнецком, 11, принадлежало Францу Сан-Галли, владельцу чугунолитейных и механических заводов. Он устроил в нем выставку изделий собственного производства, паровых машин, насосов, труб... Фронт первой мировой войны прошел в июне 1915 году по Кузнецкому мосту, где произошел впервые в истории Москвы германский погром. (К слову сказать, еврейских погромов в городе никогда не было). Ту вакханалию, случившуюся после неудач на фронте, можно назвать словами Пушкина - русским бунтом, бессмысленным и беспощадным. Ни в чем неповинные машины крушили ломами.
Свидетельствует Борис Пастернак, живший в то лето, как мы знаем на Пречистенке, на правах домашнего учителя в доме немецкого предпринимателя Морица Филиппа:
"Летом во время московских противонемецких беспорядков в числе крупнейших фирм Эйнема, Феррейна и других громили также Филиппа, контору и жилой особняк.
Разрушение производили по плану, с ведома полиции. Имущества служащих не трогали, только хозяйское. В творившемся хаосе мне сохранили белье, гардероб и другие вещи, но мои книги и рукописи попали в общую кашу и были уничтожены".
Полиция дала толпе сокрушить не только железные машины, но и хрупкие скрипки и рояли. Кузнецкий забит был инструментами. На улице торговало десять(!) музыкальных магазинов. В известном нам доме Захарьина, обосновались три германца - "Юлий Герман Циммерман", "Гутхейль А." и "Герман и Гроссман". Из Германии в Москву доставляли считавшиеся лучшими в Европе рояли. Можно представить, как рвались струны, разламывались смычки, звенела медь труб, растаптываемых чернью в порыве звериной ярости.
Трудно представить, что заурядный трехэтажный дом Кузнецкого моста, 20, начинающийся от Рождественки, вобрал в себя каменные палаты XVIII века, надстроенные в том же веке третьим этажом. В последний приезд в Москву Лев Толстой незадолго до смерти побывал в этом доме, который славился книгами и инструментами. Как мы знаем, рояли и пианино продавали здесь в трех магазинах. В дверь одного из них под вывеской "Юлий Генрих Циммерман", где реклама предлагала "Большой выбор всевозможных инструментов", и вошел граф, сопровождаемый друзьями. Великий старец приехал не ради покупки. Чтобы послушать фортепьянную музыку, записанную с помощью самого совершенного тогда аппарата "Миньон". Запись рекомендовал его вниманию пришедший с ним композитор Александр Гольденвейзер. Музыка даже в грамзаписи производила на внимавшего каждому звуку патриарха колоссальное впечатление, он, как писал композитор, вскрикивал от восторга и плакал, не скрывая слез.
В этом же доме кроме музыкальных магазинов помещался книжный магазин "Тастевен Ф. И. преемник В. Г. Готье". Анна Каренина, героиня романа Льва Толстого, имела обыкновение покупать здесь книги на французском. Очевидно, и автор романа хаживал сюда с той же целью не раз.
В советской Москве в этом доме пользовался известностью выставочный зал, чьими соседями стали иностранные фирмы, несколько потеснившие живописцев. Другой выставочный зал, Московский Дом художника, занял строение, где некогда толпа громила машины Сан-Галли... И здесь униженные творцы подавлены торговцами. Уверен, из этого храма им придется уйти без божественного вмешательства.
На Кузнецкий мост, 11, в пору хрущевской "оттепели" привез деревянные статуи вернувшийся на родину из долгой эмиграции великий мордовский скульптор Степан Эрзя. Он представил истосковавшимся по неполитизированному искусству москвичам своих героев, дочь инков, мужика, людей незнаменитых и великих, автопортрет... Обласканный народом, ломившимся на выставку, счастливый старик ходил между резными фигурами и вступал в разговор с каждым, кто к нему обращался, в том числе со мной, студентом. Выйдя с выставки Эрьзи, перейдя улицу, попал неожиданно на другую выставку, где представлены были картины Александра Герасимова. В разгар дня я ходил в одиночестве между картин. Общественность демонстративно игнорировала народного художника СССР в знак протеста против засилья мэтров соцреализма.
Когда праздновалось 60-летие Октябрьской революции, Дом художника впервые предоставил Илье Глазунову, много лет добивавшемуся права показать свои картины в Москве. После скандального закрытия выставки в Манеже в 1964 году такой возможности он не имел, травимый "товарищами по оружию". На Кузнецкий привезли скатанное в рулон большое полотно, которое под присмотром автора натянули на раму. То была запрещенная к показу цензурой "Мистерия ХХ века". В ее углу вмонтировано было зеркало. Заглянув в него, каждый таким образом оказывался соучастником трагических событий, в кругу лиц, отъявленных врагов советской власти, таких как расстрелянный Николай II, с одной стороны, и Александр Солженицын, с другой, между которыми теснились фигуры поверженных вождей, диктаторов, президентов... Ленин представал в зареве пожара мировой революции и потоках крови, заливавших гроб его соратника Сталина...
