Пауль Карель - Гитлер идет на Восток (1941-1943)
– Русские танки! - вспыхнула паника. Все думали лишь о спасении.
Доктор Зиверс впервые достал из кобуры свой пистолет.
– Пингель, Бокхольт, живо сюда!
Трое - врач и два унтер-офицера медика - залегли у дороги с пистолетами в руках. Этого оказалось достаточно. Здравый смысл вернулся к солдатам. Раненых вновь погрузили на телеги. В каждую впряглось по двенадцать человек. Одну упряжку возглавлял Пингель, вторую - Бокхольт.
Они порысили к рощице, где заняло позицию последнее штурмовое орудие и где собрались оставшиеся силы части. 4 декабря они переправились обратно за реку Нара.
5 декабря ударные соединения 3-й танковой армии и 4-й танковой группы на левом фланге группы армий "Центр" вели тяжелые бои на широкой дуге к северу и северо-западу от Москвы. На канале Москва-Волга, всего в 65 километрах от Кремля, к западу от Яхромы удерживала позиции 7-я танковая дивизия. Примерно в 40 киломктрах дальше к югу боевая группа Вестхофена из состава 1-й танковой дивизии, взаимодействовавшая с частями 23-й пехотной дивизии, атаковала через Белый Раст на юго-восток и восток в направлении переправы через канал севернее Лобни. Мотоциклетный батальон, усиленный танками и артиллерией, ближе к вечеру взял Кусаево, что примерно в двух километрах к западу от канала и в 30-35 километрах от Кремля. Около Горок, Катюшек и Красной Поляны - в самых восточных для немцев точках, где-то в 10 километрах от Москвы - вели ожесточенные бои с противником солдаты венской 2-й танковой дивизии. На соседних участках 46 и 40-й танковые корпуса, а также 9 и 7-й пехотные корпуса 4-й танковой группы тоже оказались вынуждены сдерживать мощный натиск неприятеля.
В районе Катюшек - одного из самых юго-восточных форпостов 2-й танковой дивизии - части 2-й стрелковой бригады, усиленный 1-й батальон 304-го стрелкового полка под командованием майора Бука, отчаянно бились с русскими. Катюшки располагались так близко к Москве, что майор Бук с крыши избы в стереотрубу мог видеть, что делалось на улицах города. Казалось, стоит только протянуть руку… Но руки были коротки. Не хватало сил.
4 декабря прибыла еще небольшая партия зимних шинелей и толстых шерстяных носков. Одновременно по радио пришло сообщение: "Внимание, предупреждение об усилении мороза. Температура опустится до 35 градусов ниже нуля". И конечно же, далеко не все военнослужащие из 1-го батальона получили зимнее обмундирование. Кроме того, они уже в течение многих дней не ели досыта горячей пищи. Но даже и это было не самым страшным. Самым же страшным было то, что не хватало оружия и боеприпасов. В истребительно-противотанковых частях батареи состояли всего из двух 50-мм противотанковых пушек, а численность артиллерии сократилась на две трети от нормальной. И вот, будучи таким образом снаряженными, они должны были взять Москву в 30-40-градусный мороз.
То, что в те дни довелось вынести солдатам, дрожавшим от пробиравшего до костей холода возле пулеметов и противотанковых пушек, кажется невероятным. Они стонали и выли от холода. Они плакали от злости и беспомощности, от того, что находятся всего лишь на расстоянии полета камня от своей цели и не могут, не могут достигнуть ее. В ночь с 5 на 6 декабря самые передовые дивизии получили приказ приостановить наступление. На тот момент 2-я танковая дивизия находилась в 16 километрах к северо-западу от Москвы.
В тот же самое время, в ночь с 5 на 6 декабря, генерал-полковник Гудериан также пришел к решению прекратить атаки Тулы на южном фланге группы армий "Центр" и отвести передовые части на оборонительные позиции от верховьев Дона через Спат к Упе. Впервые за все время войны Гудериану пришлось отступить. Это стало дурным предзнаменованием.
Сначала наступление на данном участке развивалось хорошо. 2-я танковая армия начала наступление, имея в своем составе двенадцать дивизий и усиленный пехотный полк "Великая Германия". Однако 12 1/2 дивизий лишь числились на бумаге: реальная численность составляла всего четыре.
18 ноября лейтенант Штёрк из 3-й танковой дивизии вновь провел блестящий бой силами инженерно-саперного взвода штаба роты 394-го стрелкового полка. К юго-востоку от Тулы он неожиданным броском захватил железнодорожный мост через реку Упа. На сей раз Штёрк, специалист по мостам, придумал особый ход.
Линия фронта проходила в основном в шести с половиной километрах от моста. Шесть с половиной километров голой земли, где негде спрятаться, затаиться, чтобы потихоньку, незаметно для неприятеля подкрасться к мосту и, застав врасплох русских, овладеть им. Однако Штёрк установил, что те, как и немцы, из-за холода предпочитают по ночам укрываться в деревенских избах, а потому предположил, что в темноте, возможно, удастся пробраться к мосту через редкие линии боевых охранений противника.
Первая часть плана сработала. Штурмовая команда, состоявшая из девятнадцати человек, имевшая при себе три пулемета, полагавшаяся только на компасы, под покровом темноты тихонько прокралась к объекту. На рассвете они находились всего в 500 метрах от моста. Затем операция вступила во вторую фазу.
Штёрк, унтер-офицер Штрукен и ефрейтор Бейле сняли боевое снаряжение и оделись так, чтобы походить на немецких военнопленных. Пистолеты и ручные гранаты они спрятали в карманы шинелей. Их винтовки взяли двое украинцев, Василь и Яков, находившиеся при саперном взводе последние два месяца. В своих длинных русских шинелях и пилотках они выглядели как самые настоящие красноармейцы. Громко разговаривая между собой по-русски, украинцы повели "пленных" к мосту, в то время как унтер-офицер Гейерес со своими людьми остался в укрытии, ожидая команды.
Первая группа охраны моста - четыре человека - спала в окопчиках. Все дело заняло несколько секунд. Никто не издал ни звука.
Теперь все пятеро шли к 80-метровому мосту. Шаги звучали на замерзшей земле. Василь и Яков, все также громко переговаривавшиеся, играли свою роль великолепно. Группа уже почти достигла моста, когда от него отделилась какая-то тень. К ним подходил часовой.
– Вот ты-то нам и нужен, - громко произнес Василь. - Мы с другого участка, может, заберешь у нас этих фашистов?
Все кончилось прежде, чем русский успел что-то заподозрить. Но второй часовой на краю моста оказался не таким доверчивым. Когда все пятеро приблизились, он окликнул их. Что-то ему не понравилось, он спрыгнул на берег в укрытие и поднял тревогу. Слишком поздно.
Штёрк выпустил две белых ракеты. Унтер-офицер Гейерес быстро достиг моста со своим пулеметом и открыл огонь. Бейле и Штрукен бросили гранаты в укрытия советских часовых. Ошеломленные, не понимавшие со сна, что происходит, красноармейцы быстро поднимали руки: 87 пленных, пять пулеметов, две тяжелые противотанковые пушки, три миномета и целехонький мост. Хитрость и отвага дали результат, сопоставимый с победой в сражении.
24 ноября 3 и 4-я танковые дивизии Гудериана и полк "Великая Германия", несмотря на упорное сопротивление сибирских стрелковых дивизий, окружили Тулу с юго-востока. Передовые подразделения 17-й танковой дивизии приближались к городу Кашира. Как раз в тот момент генерал-лейтенант И.В.Болдин бросил против ослабленных войск Гудериана советскую 50-ю армию. Натиск на неглубокий и растянутый немецкий фронт принял угрожающие размеры, поскольку максима Гудериана "Мы, танкисты, можем позволить себе роскошь открывать наши фланги" вполне подходила для блицкрига, но совершенно не годилась в условиях позиционной войны.
В письме жене Гудериан с горечью и дурными предчувствиями писал: "Холодное и никуда не годное жилье, недостаток обмундирования, большие потери в живой силе и технике, скудные поставки горючего, все это превращает боевые операции в пытку, меня все больше и больше гнетет тяжкий груз ответственности, который, несмотря ни на какие высокие слова, никто не может снять с моих плеч". Вместе с тем 167-я пехотная и 29-я моторизованная дивизии сумели 26 ноября окружить боевую группу сибиряков в районе Данской за Верхним Доном. В плен попало около 4000 красноармейцев, но основные силы сибирской 239-й стрелковой дивизии смогли прорваться из кольца.
Окружившие противника части - на севере 33-й стрелковый полк 4-й танковой дивизии, на юге и на западе подразделения 112 и 167-й пехотных дивизий 53-го корпуса и на востоке части 29-й моторизованной дивизии - были просто слишком слабы количественно. Прекрасно экипированные, одетые в белые маскхалаты с покрашенным в белый цвет оружием сибиряки вновь и вновь атаковали немецкое кольцо в ночных рейдах, уничтожая всех, кто оказывал им сопротивление, и в итоге прорвались на восток между 2-м батальоном 71-го моторизованного пехотного полка и 1-м батальоном 15-го моторизованного пехотного полка. Немецкие части больше не могли сдерживать противника. Батальоны 15 и 71-го пехотных полков понесли серьезные потери. Итак, несмотря на все усилия, оказалось невозможным взять Тулу - "маленькую Москву", как ее иногда называли, - или, проследовав мимо Каширы, наступать на Нижний Новгород. Правда, 27 ноября 131-я пехотная дивизия, ударив на восток, сумела овладеть Алексиным. Точно так же 3-й и 4-й танковой дивизии удалось 2 декабря выдвинуться к железной дороге Тула-Москва и взорвать пути. 3 декабря 4-я танковая дивизия вышла к шоссе Тула-Серпухов в районе Кострова. 43-й корпус попытался затем вновь соединиться с 4-й танковой дивизией к северу от Тулы и отбросить врага обратно на север. 3 декабря самые передовые части корпуса - 82-й пехотный полк 31-й пехотной дивизии находились в пятнадцати километрах от 4-й танковой дивизии, но осуществить намеченное соединение не смогли. 6 декабря на данном участке наступление также было прекращено. Живая сила и техника застыли на месте, точно примерзнув к окаменевшей земле на 30, а местами и на 45-градусном морозе.
