Михаил Смирнов - О Вячеславе Менжинском
— Извините, Вячеслав Рудольфович, но меня несколько меньше беспокоят проблемы, которые могут быть у нас лет через пятьдесят.
— Тогда тоже будут нужны рельсы…
— Безусловно… Но сейчас, когда мы с вами разговариваем, где-то под открытым небом мокнет уголь, потому что без рельсов его нельзя перевезти туда, где он нужен. Без угля стоят заводы, на которых можно сделать эти рельсы. Нам нечего дать крестьянам за хлеб, потому что дефицитом стали серп, подкова, гвоздь, простая печная вьюшка… Получается что-то вроде заколдованного круга…
— Да, трудностей много. И все-таки, даже учитывая сиюминутные потребности в гвоздях, серпах и вьюшках, восстанавливать хозяйство мы будем прежде всего собственными силами. Близорукость никому не приносила пользы. Господин Гувер готов дать нам миллионы долларов, чтобы купить наше будущее. Согласитесь, что весьма недурно задумано — сделать нас сырьевым придатком господ капиталистов. Страной без будущего, людьми без будущего… Они, возможно, не посягнут на наши социальные завоевания, не тронут нашего самолюбия и гордости. Но уберут у нас основу, и останется раскрашенная революционными лозунгами ширма, за которой не будет содержания, не будет сути социализма.
— Я, Вячеслав Рудольфович, говорю о рельсах не только в плане сегодняшнего дня. Если мы уложим сейчас в полотно сто тысяч рельсов, они реально будут работать на паше будущее.
— Спорщик вы, видно, упрямый, Виктор Анатольевич, — улыбнулся Вячеслав Рудольфович. — Разве я против ста тысяч рельсов? Я тоже за них всей душой. Просто меня не устраивает цена, которую требуют за рельсы. Во имя того, чтобы залатать дырки в настоящем, я не согласен продавать будущее. Нельзя жить в кредит. Вы, небось, свое жалованье стараетесь растянуть от получки до получки. Предпочитаете не залезать в долги. А в отношении страны мыслите, что она может сунуться в долговую петлю. Нелогично, весьма нелогично, смею вас уверить. Покорнейше прошу вас повременить с учебой.
— Где же конкретно я буду использован?
— Есть мнение назначить вас на работу в Экономическое управление.
— Экономическое управление?
— Что же вас тут удивляет? Я же сказал, что экономические проблемы становятся одной из наших главных забот. Раз есть проблемы, должно быть и управление. Так у хороших бюрократов полагается…
— Как же Савинков и штаб-ротмистр Эльвенгрен?
— К сожалению, Савинковы и эльвенгрены тоже на нашей заботе остаются.
Медленно, стараясь не сделать резкого движения, Менжинский поднялся за столом и подал Решетову руку.
— Оформляйте назначение. Желаю успехов в работе… Прошу заходить, Виктор Анатольевич… Да, прямо ко мне и без стеснения. В свободное время мы с вами не только о концессиях поспорим… Поэзию вы любите?
Решетов смутился от неожиданного вопроса.
— Знаете, время такое, что особенно читать некогда.
— Это плохо, товарищ Решетов. Поэзию нельзя предавать забвению. Признаюсь, в молодости я был ею чрезвычайно увлечен. Представьте себе, даже сам пытался стихи сочинять. И не стесняюсь в том признаться. Настоящие поэты — совесть человечества… Заходите…
В связи с десятилетием ВЧК — ОГПУ за заслуги в борьбе с врагами Советского государства ЦИК СССР и Реввоенсовет наградили ОГПУ орденом Красного Знамени.
«Перед новыми боями с контрреволюцией, подстрекаемой иностранными империалистами, Коллегия ОГПУ выражает уверенность, что товарищи чекисты и впредь сумеют охранить от всех врагов рабочего класса его диктатуру по примеру бойцов-чекистов, павших за коммунизм…» — так было записано в приказе председателя ОГПУ Менжинского.
За заслуги в строительстве и укреплении органов безопасности Коллегия ОГПУ наградила Вячеслава Рудольфовича знаком «Почетный чекист». Шахтеры Донбасса избрали его почетным забойщиком, железнодорожники — почетным машинистом-наставником, строители Днепростроя — почетным бетонщиком, бойцы Воронежского полка — почетным красноармейцем.
Барышев М. И. Особые полномочия.
Повесть о Вячеславе Менжинском.
2-е изд. М., 1983. с. 260–263,
277–285, 289, 296–303,
308–311, 321–322, 335–341.
Лев Никулин. Операция «Трест»
На посту председателя ОГПУ Дзержинского сменил представитель старой гвардии большевизма, сподвижник Ленина — Вячеслав Рудольфович Менжинский.
Образ этого замечательного человека никогда не потускнеет даже рядом с образом Дзержинского. Профессиональный революционер, член партии большевиков с 1902 года, участник революции 1905 года, редактор большевистской газеты «Казарма» — таков путь Менжинского до Октябрьской революции. Десять лет, до 1917 года, оп пробыл в эмиграции, а затем — редактор газеты «Солдат», член Военно-революционного комитета, первый народный комиссар финансов и, наконец, работа в ВЧК — ОГПУ.
«Чекистская деятельность, — писал Менжинский своему старому товарищу по революционной работе, выдающемуся ученому-историку Михаилу Николаевичу Покровскому по случаю его шестидесятилетия, — не располагает к душевным излияниям и поглощает целиком».
Так работал Менжинский.
Человек огромной культуры, высокообразованный марксист, Менжинский обладал поразительными способностями лингвиста. Он владел едва ли не всеми западноевропейскими и славянскими языками, хорошо знал историю России и Франции, особенно историю французской буржуазной революции и французскую литературу. До последних дней жизни он был близким другом Горького. Человек большого обаяния, одаренный тонким чувством юмора, он вместе с тем был человеком непреклонной воли, беспощадным к врагам революции.
Последние операции «Треста» осуществлялись чекистами под руководством Вячеслава Рудольфовича Менжинского…
Кутепов писал из Парижа: «Я считаю, что вам следует пригласить вождей нашей молодежи в Москву, обласкать, продемонстрировать силу и организованность „Треста“».
То есть он предлагал принять на советской территории самых отъявленных террористов. Ожидая, что «Трест» откажется от этого предложения, сославшись на отсутствие средств, Кутепов надеялся на американского миллионера Мак-Кормика. Вообще предполагалось попросить у него 15–20 миллионов на организацию переворота, пообещав ему в будущем торговые льготы.
Кутепов предлагал «Тресту» осуществить покушение «большого масштаба». По его мнению, только такое действие могло иметь резонанс в Европе. Он сам хотел возглавить террористическую группу. Этот акт, по его мнению, мог бы заставить раскошелиться Мак-Кормика.
В то же время шла оживленная переписка Гучкова с «Трестом» по «техническим» вопросам — о доставке снарядов и газов.
Об этих планах Кутепова и Гучкова, разумеется, хорошо знало руководство ОГПУ. Сомнительно, чтобы планы Кутепова могли осуществиться, но следовало принять меры и выяснить, насколько серьезна их подготовка. Поэтому деятелям «Треста» был предложен в качестве эксперта по газам слушатель академии Красной Армии Андрей Власов. Так привлекли к операции «Трест» еще одного «военного монархиста», на самом деле преданного Советской родине патриота.
Его направили в Париж вместе с Захарченко…
Командировка была утверждена Менжинским, и 26 октября 1926 года Власов отправился вместе с Захарченко в Париж, через минское «окно».
Первая встреча произошла на квартире Гучкова с инженером-галлиполийцем Прокофьевым. В присутствии Марии Захарченко решаются технические вопросы. Прокофьев предлагает свой метод химического анализа газов. Власов не согласен. Свою программу испытаний он излагает письменно. Предполагалось опробовать газ на контрольных животных. Присутствовать на испытаниях должен был немец, химик, предложивший газ.
Наконец встреча с Кутеповым. Спрашивает о здоровье Николая Михайловича Потапова.
— Немного лучше. Перед отъездом генерал принял меня и просил передать вашему превосходительству лучшие пожелания.
— Благодарствую. От всей души желаю его превосходительству поправиться. Он нужен России. Вы часто имеете возможность его видеть?
— Не часто. Я ведь рядовой член организации.
Кутепов смеется:
— У вас, я вижу, дисциплина. Это хорошо.
Кутепов спрашивает об академии, в которой учится Власов.
— Прокофьев говорит, что ваши познания в химии не оставляют желать лучшего. А немец? Как, по-вашему, немец?
Власов доложил, что немца, предложившего газ, он не видел…
— Мне кажется, — с раздражением говорит Кутепов, — что этот газ имеется только в голове Гучкова… Кстати, в каком вы чине? По-большевистски, разумеется.
— Если по-старому… капитан.
— Так вот, капитан, у нас вы будете полковником. Нет красной или белой армии, есть русская армия. И эта армия исполнит свой долг. Я бы желал, чтобы вы познакомились с нашей молодежью.
