Неизвестен Автор - Севастополь (сборник)
— Тогда подожди здесь, мы отнесем воду, вернемся и осмотрим его.
— Не имею права. Мне на корабль надо быстрей.
— Вот ведь жадина! — воскликнула вторая девушка. — Наверное, и не моряк вовсе, бескозырку для фасона надел…
— Сима! — строго сказала старшая.
Девушки были похожи одна на другую. Степа понял, что это родные сестры. Он солидно произнес:
— Пусть поговорит, моряки на детей не обижаются. Показывайте, где ваша вода.
Девушки повели его к роднику. По пути старшая посоветовала:
— Только бескозырку сними. Здесь нашего санитара убили и двух зенитчиков ранили. Без маскировки нельзя.
Сунув бескозырку в карман, юнга кружкой начал черпать из выемки воду и сливать ее в анкерок. Одна из сестер наполняла фляги, а другая следила за воздухом.
— Летит! — вдруг крикнула она.
Все прижались к земле и замерли.
Желтобрюхий «мессершмитт» сделал вираж над седловиной и, ничего подозрительного не заметив, полетел дальше.
Степа, не мешкая, наполнил анкерок, заткнул его деревянной затычкой и стал прилаживать ремни.
Сестры не уходили, они выжидательно смотрели на него. Юнге стало неловко.
— Ладно, давайте сперва к вам отнесем, — хмурясь сказал он. — Только за это бинтов хороших достаньте.
Девушки сразу повеселели.
Степа взвалил анкерок на спину и, сгибаясь под тяжестью, стал карабкаться за сестрами в гору.
Наверху им пришлось двигаться перебежками до лощины. Здесь вся земля была изрыта воронками. Невдалеке виднелись огороды, виноградники и какие-то траншеи. В лощине был спуск, укатанный машинами. Девушки свернули под гору и остановились у большой норы, прорубленной в каменистом обрыве. Рядом было еще несколько таких же нор.
Раненые бойцы укрывались в тени под обрывом: одни, сидя, дремали, другие лежали на носилках и плащ-палатках, третьи, собравшись группами, курили.
Увидев девушек, принесших воду, бойцы обступили их. С носилок послышались голоса:
— Пить… дайте пить! Воды!
— Товарищи, не толпиться. Сейчас же разойдитесь! — сказала старшая сестра. — Воды достаточно, всем хватит.
Отдав несколько фляг санитарам, девушки унесли анкерок в глубь пещеры. Раненые разбрелись по местам.
Синие мухи кружились над камнями. Степа отошел в сторону, лег в тень и стал ждать. Сестры долго не показывались. Потом появилась Сима с анкерком и санитарной сумкой.
— Олю хирург не отпускает, — виновато сказала она. — Новых раненых с батареи принесли.
— Вот и верь вам после этого, — укорил ее Степа. — Сманили, а сами прячетесь.
— Я пойду с тобой к раненому.
Они опять перебежками пробрались к роднику, наполнили водой анкерок и вместе спустились к морю.
Панюшкин лежал у шлюпки с закрытыми глазами. Рот его запекся, лицо потемнело.
Сима, смочив водой вату, провела ею по губам матроса. Тот вздрогнул и открыл помутневшие глаза.
— Кто это?
— Я сестру привел, — ответил Степа.
— Чего ты так долго? Попадет нам от лейтенанта.
— Не шевелитесь! — приказала ему Сима.
Она сняла жгут и размотала заскорузлую от крови тряпку. Нога у Панюшкина опухла и посинела.
— Заражение крови может быть. Хирургу надо показать.
— Ничего не сделается, рана в воде просолилась, — уверил ее комендор. — Вы мне только бинт потуже сделайте.
Сима наложила свежие бинты, приладила обмотанную марлей шину… В ее проворных руках нога через несколько минут стала похожей на аккуратно спеленутую куклу.
Степа подтащил шлюпку и спустил ее на воду. Сима помогла усадить раненого, уложила забинтованную ногу на анкерок.
Юнга простился с Симой, неловко стиснув мягкую руку девушки, столкнул шлюпку на глубокое место и погнал вдоль берега.
За поворотом шлюпку встретил ветер открытого моря. Он кренил ее и сносил на уступы скал, о которые в брызги разбивались волны. Идти мористее юнга не решался, боясь самолетов. Напрягая все силы, он старался удержать легкое суденышко под обрывом.
Панюшкин, видя, что одному юнге не справиться с ветром, взял в руки доску и, чертыхаясь от боли, стал помогать ему. И все же двигались они очень медленно.
Ветер усиливался. Откатная волна создавала пенистые водовороты. Вихлявшую шлюпку бросало с волны на волну и обдавало брызгами. До мыса, где находился катер, было уже недалеко. Они облегченно перевели дух. Еще несколько гребков, и их подхватят заботливые руки товарищей.
Но катера не оказалось. На плоском выступе влажной стены белел прикрепленный тетрадочный лист.
Юнга веслом содрал записку. В ней было несколько слов: "Уходим в Камышевую бухту. Добирайтесь своим ходом". Внизу стояла боцманская подпись с круглой закорючкой.
— Что же нам теперь делать? — растерянно спросил Степа.
— Давай, брат, в Камышевую добираться как-нибудь, — озабоченно сказал комендор.
Панюшкин помог Степе преодолеть накатную волну, и шлюпка вновь закачалась на зыби открытого моря, взлетая с гребня на гребень.
Раненый первое время греб доской, потом устал и отвалился на корму. Он лежал с запрокинутой головой и дышал открытым ртом. Лицо его пожелтело, осунулось, нос заострился.
Юнге хотелось пить и есть. Руки ломило от усталости. С каким бы наслаждением он выкупался и полежал в тени на прибрежной гальке! Но разве позволишь себе это, когда в шлюпке стонет и бредит товарищ?
От палящего солнца, блеска воды, кружения пены у Степы разболелась голова. В глазах мелькали то темные, то огненные полосы, в висках стучало, уши наполнял монотонный шум, вызывавший тошноту.
Степа не заметил, как приблизился к сторожевому катеру, укрывавшемуся в тени обрыва. Он вздрогнул, услышав оклик:
— На шлюпке!.. Подойти ко мне!
Юнга обернулся и, разглядев на мостике катера его командира лейтенанта Шиманюка, в радости так затабанил, что брызгами осыпал Панюшкина.
Подойдя на несколько метров к сторожевику, он поднялся и по всем правилам доложил:
— Юнга двадцать первого катера Кузиков! Возвращаюсь с мыса Фиолент в базу. Имею на борту раненого. Прошу оказать помощь.
Ему разрешили подойти с подветренного борта. Матросы в несколько рук подхватили раненого и помогли вскарабкаться на палубу Степе.
Командир приказал отнести Панюшкина в кают-компанию и строго обратился к юнге:
— Где вы болтались столько времени? Ваш катер прошел в седьмом часу.
Рассказав Шиманюку о происшедшем, Степа набрался храбрости и спросил:
— Товарищ лейтенант, нельзя ли подкинуть хоть к Херсонесскому маяку? У наших воды нет. Там я один дойду.
— Подкинем. А водой придется поделиться. Много ли у вас?
— Один анкерок.
— Не жирно. Все же литров пять возьму. Люди у меня с вечера ничего не пили… Наполнить чайник пресной! — приказал Шиманюк катерному коку. — И накормить раненого с юнгой.
Кок, осторожно отливая из анкерка воду, сказал Степе:
— Не бойся, «фитиля» не будет. Ваш лейтенант велел подобрать шлюпку, если заметим.
Пока катер на малом ходу продвигался вдоль высоких берегов, Степа успел поесть консервов с галетами и выпить полкружки воды, подкисленной клюквенным экстрактом.
Обрывистые скалы кончились, переходили в пологие берега. Лейтенант застопорил ход и сказал:
— Дальше нам нельзя. Сумеешь один добраться?
— Дойду, — твердо ответил Степа.
— Только тут не зевай, гляди в оба. В случае чего — выбрасывайся на берег и шагай пешком. Верней будет.
— А как же Панюшкин?
— Панюшкин у нас останется.
Юнгу пересадили в шлюпку. И он уже один отправился к задымленному Севастополю, со стороны которого доносился тяжелый рокот, похожий на далекий гром.
Самолеты по-прежнему гудели в небе. Степа налегал на весла изо всех сил. Ладони у него горели: он натер кровавые волдыри.
За поворотом открылась Казачья бухта. Вход в нее обстреливался. На берегу горела бензозаправка. Черный дым наискось тянулся к морю.
"Значит, ветер изменился, — понял Степа. — Пойду мористее. Дым прикроет меня".
Крепче упершись ногами в днище, делая сильные взмахи, он проскочил открытое место и вошел в полосу дыма…
Снаряды разрывались где-то правее. Степа ничего уже не видел: от едкого дыма у него першило в горле и слезились глаза. Продвигаясь в удушливой мгле, он думал лишь об одном: "Только бы не потерять направление… правильно повернуть к берегу".
Юнга взмок, пересекая опасное место. Мышцы его плеч и рук ныли от напряжения. Очутившись под спасительным берегом, он поднялся во весь рост и принялся по мелководью толкать шлюпку вперед…
Подходя к Камышевой бухте, юнга услышал частую пальбу зенитных пушек и заметил в вышине несколько бомбардировщиков, кружившихся над одним местом. Они то взмывали вверх, то, кренясь, словно на салазках скользили вниз. Все небо вокруг было испятнано белыми клубками, разрывов, похожими на снежки.
