Сергей Романюк - Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов
Первоначально церковь была возведена деревянной, вероятно, еще в начале XVI в. при великом князе Василии Ивановиче, которому при крещении было дано «прямое» имя Гавриил (прямое имя — имя святого, память которого отмечалась в день рождения), и была небольшой, о трех главах. В 1639 г. она значилась каменной «на поганом пруде».
В 1699 г. А. Д. Меншиков купил за 2 тысячи рублей у Дмитриевых-Мамоновых двор по Мясницкой и округлил свою усадьбу, прикупив в 1700 и в 1703 гг. соседние дворы. На задней границе усадьбы в 1701–1704 гг. он строит новую грандиозную церковь (часть старой — Введенский придел — оказывается пристроенной к южной стене новой), с деревянным шпилем, увенчанным вызолоченной медной фигурой архангела с крестом. Высота церкви была на полторы сажени больше высоты колокольни Ивана Великого. По традиции архитектором ее считается Иван Зарудный, однако более вероятно, что он, как доверенное лицо Меншикова, только наблюдал за постройкой. Внутренний декор церкви был сделан скульпторами из Южной Швейцарии, и возможно, что к строительству этого великолепного архитектурного памятника имел отношение Джованни Фонтана, также швейцарец, много строивший для Меншикова и в Москве и в Петербурге. Ранее ярусы восьмериков были открыты, и в них висели 50 колоколов. Там же поставили и выписанные из Англии часы с курантами, которые били каждые четверть часа, а в полдень начиналась получасовая колокольная музыка. После переноса столицы в новый «парадиз» на Неве Меншиков уехал из Москвы и церковь стала запустевать. Иван Зарудный писал патрону, что кровля течет, глава и деревянные конструкции, где стоят часы, от сырости и гнили могут развалиться, иконостас не доделан и прихожане ропщут. Но в 1723 г. церковь загорелась от удара молнии. Во время похорон священника Василия Андреева, умершего скоропостижно на паперти, «как понесли его в церковь для погребения, оказалась небольшая туча с западной стороны и, нашед на церковь, троекратным великим громом возгремела и последним ударом зажгла сию церковь вверху под самым крестом, которую за великою вышиною залить и погасить было невозможно». Занялся деревянный шпиль, огонь перекинулся ниже, и все 50 колоколов вместе с часовым механизмом рухнули вниз, проломив своды. На пожаре работали солдаты Семеновского и Преображенского полков, спасая иконы и церковную утварь, и многие из них погибли.
Через два года Введенский придел был приведен в порядок и освящен, а сама церковь долго стояла непоправленной. Только в марте 1773 г. священник направляет в консисторию прошение о позволении начать ремонт. По словам «Географического словаря» 1801 г., церковь отстроил некий Гавриил Захарович Измайлов, но кем он был, так и не удалось установить. Здесь обосновались масоны, собиравшиеся неподалеку в Кривоколенном переулке, и в церкви появились масонские эмблемы и латинские надписи, которые во второй половине XIX в. по настоянию митрополита Филарета были уничтожены.
Меншикова башня до сих пор вызывает удивление и восхищение своей высотой, соразмерностью частей, красотой и мощью крутых завитков-волют у входа. Брат писателя Б. Л. Пастернака Александр, ставший архитектором, вспоминал, что окна их квартиры выходили на Мясницкую и они могли видеть Меншикову башню: «…когда я называю эту Башню, я до сих пор испытываю порыв восторга и самых горячих чувств, как когда я говорю о матери и отце или о нашей милой старой няне, ставшей как бы членом нашей семьи… Но ни в каких описаниях и анализах не говорится и не запечатлено то, как изменчиво и каждый раз по-новому, но всегда одинаково потрясающе красиво, выглядит эта своеобразная архитектура то ранним утром, особливо зимой, в мороз, в молочно-розовом перламутровом переливе тумана, то в густых закатных багрово-темных лучах солнца, то, в особенности, в полнолуние, когда все позолоченные детали отливают зеленовато-синими яркими блестками золота, обильно политого лунного излиянием…»
В 1928 г. церковь вознамерились снести. Работники Московского почтамта направили в Моссовет следующее послание: «Само здание приходит в ветхость и никем не ремонтируется, как исторической ценности не представляет, никто ее не осматривает и существованием ее не интересуется, а между тем она занимает довольно значительную площадь во дворе Почтамта, которая в связи с механизацией крайне необходима для него. Ввиду сего Почтамт просит Президиум Моссовета о закрытии церкви и о предоставлении помещения для нужд Почтамта и, если возможно, дать разрешение к сносу ее». По каким-то причинам Моссовет не прислушался к «неотразимым» доводам почтовиков, но церковь в 1930-х гг. все-таки закрыл.
В. Г. Шухов на прогулке в Архангельском переулке
Вновь церкви открыли в 1947 г. и при них поместили подворье, то есть представительство Антиохийской церкви, одной из самых древних автокефальных (то есть самостоятельных) православных церквей, патриарх которой считается третьим по старшинству после Константинопольского и Александрийского. Первоначально Антиохийское подворье было открыто в 1848 г. при Вознесенской церкви, известной более по приделу епископа Ипатия, находившейся в Ипатьевском переулке в Китай-городе. Церковь сломали при советской власти, но после войны, когда Сталину было выгодно представить свой режим перед заграницей, подворью отдали церкви в Архангельском (тогда Телеграфном) переулке. С 1977 г. подворье возглавлял епископ, а теперь митрополит Филиппопольский Нифон.
Рядом с церковным участком, за небольшим палисадником, краснокирпичное здание с псевдорусским декором — это здание детского приюта Елизаветинского благотворительного общества, построенное в 1892 г. академиком архитектуры А. П. Поповым.
Архангельский переулок выходит к Чистопрудному бульвару зданием, которое было в 1890-х гг. капитально перестроено из классического особняка доктора Крейзеля для правления общества Киево-Воронежской железной дороги. Теперь тут Министерство образования.
В 1784 г. доктор (он был известным московским акушером, автором книги, напечатанной Н. И. Новиковым: «Иоганна Карла Крейзеля, акушера в столичном городе Москве, Государственною Медицинскою Коллегиею определеннаго, Наставление начинающим упражняться в повивальном искусстве, состоящее в двух частях. С дозволения Госуд. Медиц. Коллегии») приобрел у подполковника Н. И. Мещеринова и гвардии прапорщика И. Н. Бутурлина участок на углу переулка и проезда Белого города (будущего Чистопрудного бульвара) с хоромным деревянным строением и построил в 1793 г. каменный двухэтажный дом с колоннадой по центру. В 1808 г. все было продано другому известному медику, Вильгельму Рихтеру, «заслуженному профессору Повивального искусства», президенту Физико-медицинского общества, создателю клиники при университете, автору трехтомной «Истории медицины в России», этот «прочный памятник, который, конечно, признает и самое отдаленное потомство», как было сказано в его биографии. В 1813 г. владельцем стала графиня Елизавета Мусина-Пушкина, и в этом роду дом был до покупки его дирекцией Киево-Воронежской железной дороги в 1891 г., когда началась его перестройка и надстройка двумя этажами (архитектор С. В. Соколов, инженер Н. Е. Марков). В 1925 г. сюда переселили Народный комиссариат просвещения, где работали А. В. Луначарский, Н. К. Крупская (мемориальные доски).
На правой стороне переулка наше внимание привлечет дом № 10 — перестроенные палаты XVII в., стоящие торцом к красной линии. В начале XVIII в. они принадлежали провиантмейстеру Думашеву, а в 1760-х гг. — братьям Приклонским, у которых здесь находилась домашняя Спасская церковь. Реставраторы не закрыли фрагмент древней кладки палат — его можно видеть рядом с входом в здание. Как планировка, так и интерьеры второго этажа были переделаны в середине XIX в., когда дом принадлежал штабс-капитану Н. П. Кильдюшевскому, отцу известного врача Павла Кильдюшевского, хирурга Шереметьевской больницы и основателя московского медико-фармацевтического общества. Сохранились ажурная чугунная лестница, в комнатах — лепные потолки и изразцовые печи. Рядом — в глубине за небольшим садиком — тоже старинные палаты XVII в. В доме № 10 в 1862 г. была первая в Москве квартира студента Московского университета, в дальнейшем знаменитого судебного деятеля А. Ф. Кони. Далее, до бульвара, бывшие хозяйственные строения, переделанные для банка, и на самом углу — также переделанный флигель усадьбы 1780 г.
Возвратимся к Потаповскому переулку, названному в 1922 г. по фамилии предполагаемого строителя церкви Успения, которая стояла до зимы 1935/36 г. на углу с улицей Покровка на месте теперешнего скверика. Она и дала старое название этому переулку — Большой Успенский, который также имел название Котельнический, по слободе, где и была церковь.
Успенская церковь в слободе котельников упоминалась впервые в 1656 г., но новый прихожанин, богатый купец Иван Скворцов, владелец больших палат в соседнем переулке, возвел новую, еще невиданную в Москве церковь: в 1697 г. выстроили нижнюю церковь с престолами во имя Иоанна Предтечи и Св. Петра митрополита, а позже, возможно в начале XVIII в., построили верхнюю Успенскую и вместе с ней изящную высокую колокольню. Церковь была одним из лучших образцов русского зодчества и считалась своеобразным художественным итогом русской архитектуры XVII в. По мнению специалистов, памятник оказал значительное влияние на последующее развитие отечественного зодчества. Упоминание об Успенской церкви можно встретить во многих книгах, Василий Иванович Баженов называл его одним из красивейших зданий в Москве, Аполлинарий Михайлович Васнецов ставил этот храм в ряд «дивных памятников». Восторгались Успенским храмом на Покровке и Федор Михайлович Достоевский, и академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Говорят, что Наполеон приказал охранять ее от пожара, чему верится с трудом — этот варвар уже приказал разрушить Кремль, что ему была какая-то церковь.
