Михаил Крюков - Древние китайцы: проблемы этногенеза
Если в определительной конструкции с приложением имя собственное предшествует нарицательному, то язык чаще всего принадлежит к числу тех, где управляющее существительное предшествует зависящему от него генетиву. Для подавляющего большинства языков если имя нарицательное предшествует имени собственному в конструкции с приложением, то зависимый генетив предшествует своему управляющему существительному [там же, 134].
Как было показано выше, основная последовательность значимых элементов языка иньских надписей представляет собой «глагол — объект». Имеющаяся в отдельных текстах альтернативная последовательность «объект — глагол» встречается достаточно редко. Существование этой альтернативной последовательности свидетельствует о наличии возмущающего фактора со стороны языка или языков с основным порядком «объект — глагол».
Последовательность «числительное — существительное» также соответствует теоретической корреляции: как было указано выше, числительные в языке иньских надписей занимают место после существительных, к которым они относятся.
Таким образом, в языке иньских надписей налицо сосуществование основного и измененного порядка значимых элементов. С основным порядком «глагол — объект» коррелируют наличие предлогов, последовательность зависимого и подчиняющего глаголов, структура конструкции с именным приложением. С альтернативным основным порядком «объект — глагол» коррелирует место прилагательного, зависимого генетива, указательного местоимения относительно связанного с ними существительного. Числительное в языке иньских надписей может стоять перед существительным, но наряду с этим основным порядком имеется также и альтернативный, в котором числительное предшествует существительному. Примечательно, что влияние порядка значимых элементов, коррелированных с основной последовательностью «объект — глагол», различно в разных разделах грамматической структуры. Последовательность «объект — глагол» представляет собой редкое явление, но коррелированная с ним последовательность «прилагательное — существительное», по существу, исключений не имеет. Коррелированная с нею последовательность «имя собственное — имя нарицательное» в определительной конструкции с приложением имеет лишь небольшое число исключений. Менее прочны позиции коррелятов этой последовательности основного порядка в конструкциях «числительное— существительное», где можно было с одинаковой вероятностью встретить оба альтернативных порядка.
Рассмотренные выше типологические признаки языка иньских надписей указывают на то, что этот язык по своим основным типологическим признакам был южноазиатским, однако испытал при этом возмущающее воздействие языка или языков, которые по своим типологическим характеристикам относятся к североазиатским. Наличие альтернативного порядка значимых элементов в языке иньских надписей свидетельствует об активных лингвистических контактах языков южноазиатского и североазиатского типов в долине Хуанхэ в период создания этих надписей. Судя по соотношению южноазиатских и североазиатских корреляций в языке иньских надписей, можно предположить существование североазиатского адстрата наряду с преобладающим языком южноазиатского типа.
Установив сам по себе факт лингвистических контактов в эпоху составления иньских текстов, можно задать следующий вопрос: какие именно языки описанных выше типов принимали участие в этих контактах? Что касается южноазиатского лингвистического компонента, то здесь можно говорить лишь о том, что эти языки были в числе предков современных языков южной части Восточной Азии. В настоящее время невозможно определить, к каким именно современным южноазиатским языкам был ближе всего язык иньских надписей.
О североазиатском лингвистическом компоненте можно говорить с большей определенностью, потому что генетические связи современного китайского языка с тибето-бирманскими показаны достаточно убедительно, а тибето-бирманские языки по своим типологическим характеристикам относятся к североазиатскому типу. Тибетские народы, в частности постоянно упоминавшиеся в иньских надписях цяны, жили на западной окраине государства Инь. Вероятно, к моменту создания надписей в состав Инь входило несколько этнических общностей, говоривших на древних сино-тибетских языках; видимо, роль этих общностей достаточно велика, если их язык пользовался таким широким распространением.
Формирование системы типологических признаков порядка значимых элементов древнекитайского языка
Дальнейшая эволюция типологической характеристики языка письменных памятников послеиньского периода привела к усилению черт сходства с типологическими характеристиками тибето-бирманских языков.
Надписи на бронзе, относящиеся к периоду западной династии Чжоу, сделаны на том же языке, который мы находим на иньских гадательных костях. Поэтому можно говорить о непрерывности развития письменного языка эпох Инь и Чжоу. Однако внутри этой непрерывности явно выявляются два периода, из которых первый лингвистически тяготеет к языку иньских надписей, а второй представляет собой уже древнекитайский язык начала I тысячелетия до н. э., засвидетельствованный в письменных памятниках. В настоящее время известно значительное число расшифрованных надписей на бронзовых сосудах. Однако этот материал недостаточно изучен в лингвистическом отношении.
Как и в случае с надписями на гадательных костях, лапидарность и высокая стандартизированность текстов на бронзе сужают круг грамматических форм, которые дошли до нашего времени. Однако основные типологические признаки китайского языка периода Чжоу поддаются установлению. В языке надписей на бронзе основной порядок значимых элементов был «глагол — объект», в определительных конструкциях — «прилагательное— существительное» и «генетив — номинатив». Как и в языке иньских надписей, встречается порядок «имя нарицательное — имя собственное» в конструкции с именным приложением. Среди служебных грамматических элементов в языке надписей на бронзе, относящихся к раннему периоду Чжоу, мы находим предлоги и префиксы.
В позднем древнекитайском языке, который датируется восточной династией Чжоу, порядок значимых элементов конструкции с именным приложением пришел в соответствие с порядком всех остальных определительных конструкций: «имя собственное — имя нарицательное». Наряду с этим в китайском языке эпохи Чжоу появляются послелоги, суффиксы и исчезают префиксы, которые встречались в надписях на костях и бронзе.
Важные изменения произошли также и в позиции объекта при глаголе. Как уже указывалось выше, в языке иньских и раннечжоуских надписей основной позицией дополнения была позиция после глагола. Альтернативный порядок, который изредка встречался на некоторых надписях, ничем не был оговорен. Можно предположить, что этот порядок существовал в разговорном языке и его роль постепенно возрастала. Однако примечательной особенностью истории китайского языка является то, что в нем не произошло вытеснение порядка «глагол — объект» порядком «объект — глагол», а наоборот, произошло их соединение в рамках единой грамматической структуры, причем каждый из этих двух порядков получил собственное осмысление и грамматическое оформление.
Порядок «глагол — объект» был традиционным порядком, который не нуждался в специальном грамматическом оформлении, однако для того, чтобы поставить глагольный объект в позицию перед глаголом, требовалось специальное грамматическое оформление, нужно было специальное указание на то, что существительное, стоящее перед глаголом, представляет собой не субъект, а объект соответствующего действия. Проблема грамматического оформления была решена с помощью глагола-предлога. Принцип использования глагола в качестве предлога был известен еще в языке иньских надписей. Как уже указывалось выше, такие глаголы-предлоги использовались в тех случаях, когда обстоятельство места нужно было поставить перед глаголом. В языке надписей на бронзе глаголы с абстрактным значением «и» (ИЗ) («держать») и «юн» (114) («употреблять») стали использоваться в тех случаях, когда перед глаголом нужно было поставить обстоятельство образа действия [Dobson, 76].
Однако в дальнейшем функциональная сфера глагола-предлога «и» была расширена: с его помощью прямое дополнение могло быть также поставлено перед глаголом. Такой порядок оказался очень удобным в тех случаях, когда прямое дополнение нужно было представить как исходную точку коммуникации.
После того как прямое дополнение древнекитайского языка получило описанный выше грамматический статус, формирование типологических признаков китайского языка, которые в целом сохраняются и по настоящее время, завершилось. Содержание этого процесса состоит в том, что в языке письменных памятников долины Хуанхэ количество североазиатских сино-тибетских типологических черт постепенно нарастало. Этот процесс завершился не полной перестройкой по сино-тибетской типологической модели, а своего рода компромиссом, при котором североазиатский и южноазиатский основные порядки значимых элементов были объединены и переосмыслены в рамках единой грамматической системы. Формирование основных типологических характеристик китайского языка, относящихся к порядку значимых элементов, завершилось к середине I тысячелетия до н. э.
