Карл Май - Белый брат Виннету (Виннету - 2)
После двухчасового опасного кружения по каменному лабиринту каньонов и горных тропинок мы выбрались на равнину. Еще через час гамбусино вдруг попросил нас остановиться, присмотрелся к следу и сказал:
- Дальше ехать по следу бессмысленно. - В его голосе звучала радость. Хартон увел шайку в сторону от прямой дороги. Пусть они кружат по прерии, а я поведу вас напрямик.
Мы следовали на северо-запад. На горизонте виднелась темно-синяя полоса гор. Лошади скакали ровным галопом, без устали отмахивая милю за милей, и я не переставал изумляться их выносливости. К вечеру нам стали попадаться кусты и деревья, а вскоре мы въехали в лес. Долины перемежались с крутыми холмами и скалами. Огибая глубокий овраг, мы заметили узкую полоску вытоптанной травы.
- След! - воскликнул гамбусино и спешился, чтобы внимательно разглядеть его. - Кто проезжал здесь?
- Незачем слезать с лошади, чтобы увидеть, что здесь проехало полсотни всадников, - угрюмо заметил Олд Дэт. - Мы опоздали.
- Вы считаете, что чимарра опередили нас?
Виннету тоже спрыгнул с седла, прошелся по следу и сообщил:
- Десять бледнолицых и сорок краснокожих. Они проехали здесь час тому назад.
- Что вы скажете на это? - спросил Олд Дэт гамбусино.
- У нас есть еще шанс проникнуть первыми в долину, - ответил тот. Негодяям придется потратить уйму времени на то, чтобы разведать местность.
- Не считайте их дураками. Они просто-напросто силой заставят Хартона провести их в ущелье.
- Но ведь индейцы нападают только ночью!
- Не тешьте себя надеждами. Какого черта белым разбойникам дожидаться ночи? Плевали они на обычаи краснокожих. Готов держать пари, что к ночи лагерь на бонансе будет уже разграблен. Поэтому постарайтесь привести нас туда как можно скорее.
Мы пришпорили лошадей и помчались бешеным галопом за гамбусино. Хартон, как мы поняли, повел разбойников к скрытым под искусственным буреломом ступеням, вырубленным в скалах, мы же торопились к естественному входу в ущелье. Мы пробирались в сгущающихся сумерках по лесу, рискуя сломать себе шею или налететь на острые, словно копья, сучья деревьев. Я отпустил поводья, полагаясь на чутье коня и указывающего нам путь гамбусино. Ветви хлестали меня по лицу, раздирая в кровь кожу и грозя выколоть глаза. Когда окончательно стемнело, нам пришлось спешиться и вести коней в поводу, держа револьверы на боевом взводе. И наконец мы услышали журчание ручья.
- Мы уже у входа, - шепнул наш проводник. - Двигайтесь вдоль скалы, оставляя ручей справа.
- Разве здесь нет часовых? - удивился Олд Дэт.
- Охрану выставляют только после того, как лагерь уснет, а в это время проход еще свободен.
- Какая беспечность! - возмутился вестмен. - К тому же на прииске, где есть чем поживиться! Где этот проход? Темно, хоть глаз выколи!
- Идите прямо, тропинка приведет вас к палатке.
Мы двинулись вперед в кромешной тьме. Слева чернели высокие отвесные скалы, справа билась о камни вода. Пройдя самое узкое место, Олд Дэт, я и гамбусино встали во главе отряда. Вдруг мне показалось, что я увидел тень, мелькнувшую среди камней. Я молча остановил моих товарищей, но даже чуткое ухо Олд Дэта не услышало ничего подозрительного.
- Мало ли что может померещиться в темноте, - шепнул гамбусино. - Правда, где-то рядом находятся ступени в скалах, но ночью вряд ли кто рискнет спускаться по ним. Или это был кто-то из рабочих, или вам просто померещилось.
И мы тронулись дальше, не подозревая, какие страшные последствия будет иметь это маленькое и вроде бы малозначительное происшествие. Через несколько минут впереди забрезжил свет, пробивающийся сквозь полотняные стены палатки, послышались приглушенные голоса.
- Подождите здесь остальных, - приказал проводнику привыкший повелевать Олд Дэт. - Пусть ждут нас у входа в палатку, а мы тем временем предупредим мистера Ульмана об опасности.
В палатке, без сомнения, слышали топот копыт лошадей и наши голоса, но никто не вышел нам навстречу и даже не откинул полог.
- Пойдемте со мной, сэр, - позвал меня старик. - Нас встретят с радостью, а я, грешный, люблю, когда меня принимают, как желанного гостя.
Олд Дэт без колебаний и опасений распахнул полог палатки и вошел первым.
- Это они! - раздался вдруг чей-то голос. - Смерть им!
Прогремел выстрел. Старый вестмен ухватился обеими руками за грудь и медленно сполз на землю.
- Мои предчувствия... Брат, прости... Олд Шеттерхэнд, помни - седло... простонал он.
- Ради Бога, сеньор Ульман, не стреляйте! - воскликнул я, бросаясь к вестмену. Но было уже поздно: пуля пронзила его сердце. - Да остановитесь же! Мы ваши друзья, с нами ваш тесть и шурин! Мы только хотели предупредить вас о нападении.
Нацеленные на меня ружья дрогнули, но не опустились. В свете трех ламп, свисающих с потолка, я увидел десятка полтора решительного вида мужчин, во главе которых стоял молодой человек с открытым лицом.
- Хартон, он из их шайки? - спросил он исхудалого оборванного гамбусино.
- Он не из разбойников, мистер Ульман.
- Да прекратите же! - воскликнул я, возмущенный недоверием. - Оставьте расспросы на потом. Мы друзья, но вот-вот сюда нагрянут враги. Вы Фред Хартон? Это вас захватила шайка белых разбойников и индейцев чимарра?
- Да, но ему удалось бежать, - ответил за него мистер Ульман. - Он вошел сюда две минуты назад.
- Значит, это вы проскользнули в проход перед нами? Я заметил вашу тень, но мои товарищи не поверили мне. Кто из вас стрелял? - спросил я, содрогаясь от мысли, что брат мог убить брата.
- Я, - вызывающе ответил один из рабочих. - И пока не вижу, почему я должен сожалеть об этом.
- Вы убили человека, спешившего спасти ваши жизни.
Воцарилось молчание. Олд Дэт, мой товарищ, которого я успел полюбить, опытнейший вестмен, выбиравшийся из любых передряг, лежал пораженный в сердце совершенно нелепым выстрелом. Негр Сэм взял его на руки и, громко причитая, внес в палатку. За ним вошли отец и сын Ланге и сгорающий от нетерпения гамбусино. Зазвучали радостные окрики, в палатку заглянула молодая женщина с ребенком на руках и бросилась обнимать кузнецов из Ла-Гранхи.
Как легкомысленно относимся мы к смерти ближнего! Пока все присутствующие радостно переговаривались, я успел спросить Хартона, каким образом ему удалось уйти от разбойников.
- Я провел их к ступеням, вырубленным в скале, где они разбили лагерь. Разбойники связали меня и пошли на разведку, но, когда стемнело, мне удалось освободиться и бежать. Я видел вас, но принял за врагов и поспешил предупредить всех о нападении. Именно поэтому ваш товарищ, вошедший в палатку первым, и получил пулю.
- Лучше бы чимарра покрепче затянули узлы. Останься вы в плену, страшное несчастье не произошло бы. Но, судя по вашим словам, негодяи могут появиться здесь с минуты на минуту. Неужели вы предполагаете отсидеться в палатке?
Мистер Ульман мгновенно понял, что ему грозит, и охотно передал мне бразды правления. Я распорядился отвести наших лошадей в глубь долины, апачи заняли места за палаткой, рядом с ними залегли старатели, люди тертые и не робкого десятка. К ручью подкатили бочку керосина и вышибли дно, чтобы в любой момент можно было зажечь горючее и осветить всю округу.
Пятьдесят честных людей готовились встретить полсотни разбойников. Силы были равны, мы были лишь несколько лучше вооружены. Несколько старателей направились в сторону прохода, чтобы заранее уведомить нас о приближении неприятеля. Женщин отвели в безопасное место, и в палатке остались только я, Виннету, оба Ланге и Ульман. Прошло полчаса напряженного ожидания, и вот один из старателей, посланных в разведку, вернулся и сообщил, что к нам идут двое белых, желающих говорить с мистером Ульманом. Я и Виннету немедленно спрятались за пологом.
Каково же было мое изумление, когда в палатку вошли Гибсон и Олерт. Гибсон представился географом по имени Гавилан. Он якобы исследовал с товарищем местность, надеясь в будущем составить карту, но товарищ заболел, и им потребовалась помощь. К счастью, они встретили гамбусино, некоего Хартона, и узнали, что в ущелье есть люди. Поэтому они просят мистера Ульмана позаботиться о больном.
Не задумываясь, насколько правдоподобно лжет Гибсон, я вышел из-за полога.
- А чем больны индейцы, с которыми вы сговорились напасть на лагерь? спросил я.
В первое мгновение Гибсон оцепенел от неожиданности, но быстро пришел в себя.
- Негодяй! - воскликнул он. - Я отучу тебя охотиться на честных людей!
Он схватил ружье и хотел было ударить меня прикладом, но я толкнул его, и потерявший равновесие Гибсон промахнулся. Удар пришелся по голове Олерта, и тот замертво рухнул на землю. На шум прибежали вооруженные старатели.
- Не стреляйте! - крикнул я, желая взять Гибсона живым. Но было поздно: грянул выстрел, и Гибсон с пулей в голове упал к моим ногам.
По-видимому, выстрел был условным знаком, так как вдруг раздался вой индейцев, атакующих лагерь. Ульман и старатели бросились наружу, а я наклонился к Олерту, без движения распростертому на земле. Прижав ухо к его груди, я услышал, что сердце поэта бьется.
