Александр Зимин - В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России
В «Повести, како отомсти» (1606 г.) рассказ приобретает резко антигодуновскую направленность. Согласно «Повести», Федор умирает «от неправеднаго убивствия» Бориса. Именно Борис посылает по всем городам «злосоветников своих и рачителей», чтобы «на государство всем миром просили его». Никто против него не смел «глаголати», ибо все боялись его «злаго прещения, и казни, и межьусобные брани». Так «лукавством» Борис венчался царским венцом. Этот рассказ был расцвечен в «Ином сказании». С. И. Шаховской кратко пишет, что «народи же купно и единомышленно воздвигоша гласы свои, да царствует на Москве Борис». Тот сначала слезно отказывался, но потом «повеле народ собрати и обеща им, яко годе вам, тако и будет». Авраамий Палицын также писал, что Борис «от народнаго же множества по вся дни принужаем бывайте к восприатию царствиа… но никако же прекланяшеся»[702].
Подробный рассказ об избрании Бориса содержится во Временнике Ивана Тимофеева. Для Тимофеева Борис — раб, отравивший своего господина, т. е. царя Федора. «Рабоцарь» Борис скрывался в монастыре, как в берлоге, «лестне» — «в нехотения образе самохотящ нам поставитися». Издеваясь над Борисом, Тимофеев пишет, что «новоизбранный наш хотяй быти царь» ополчился на крымского хана, узнав, что тот не вступил в пределы Руси. В «Новом летописце» — официозном памятнике летописания 1630 г. — рассказывается, в частности, о последних днях жизни царя Федора и избрании Бориса. Когда патриарх Иов спросил у умирающего царя: «Кому сие царство и нас, сирых, приказывает и свою царицу?» — то Федор Иванович якобы ответил: «..в сем моем царстве и в вас волен создавшей наш бог». Следовательно, ни о каком «брате Федоре» (Романове) царь не упоминал. В летописце прямо говорится об избрании Бориса Земским собором. Бориса выбрали потому, что при Федоре все видели «праведное и крепкое правление к земле, показавше людем ласку великую». Только Шуйские не хотели видеть его на царстве[703].
Особенно интересны рассказы иностранцев, не связанные официозной идеологией. Основаны они на толках, ходивших среди русских современников. Так, Ж. Маржерет рассказывал, что, по мнению некоторых, Борис был «виновником» смерти Федора. После кончины царя он стал «более, чем прежде, домогаться власти, но так скрытно, что никто, кроме самых дальновидных, которые, однако ж, не осмелились ему противиться, не заметил этого». Тем временем он распустил слух о вторжении крымского хана. Устрашенный народ стал настоятельнее просить его возложить на себя корону. В конце концов Борис выразил готовность принять корону, но не ранее, чем он отразит нашествие хана. Тогда его провозгласили царем. Борис собрал войско и прибыл в Серпухов. Но вместо войны дело окончилось миром, и Борис короновался. И. Масса прямо пишет: «..убежден в том, что Борис ускорил… смерть» Федора «при содействии и по просьбе своей жены». По его словам, перед смертью Федор «вручил корону и скипетр ближайшему родственнику своему, Федору Никитичу, передав ему управление царством». Об избрании Бориса и серпуховском походе Масса рассказывает сходно с Маржеретом и описывает коронацию нового царя[704].
По К. Буссову, бояре еще до кончины Федора собрались у больного царя, чтобы спросить, кого он сделает преемником. Царица Ирина обратилась к мужу с просьбой передать скипетр ее брату. Но царь этого не сделал, а протянул скипетр старшему из четырех братьев Никитичей — Федору, поскольку тот был ближе всех к трону и скипетру. Но Федор Никитич скипетр не взял, а предложил его брату Александру, а тот — третьему брату Ивану, а он — четвертому брату Михаилу, который предложил его другому знатному князю и вельможе, «и никто не захотел прежде другого взять скипетр». Тогда царь сказал, что пусть скипетр берет тот, кто хочет, а Борис протянул руку и схватил скипетр. «Тем временем царь скончался». Легенда, приведенная Буссовым, напоминает рассказ московского летописца, но более расцвечена деталями[705].
Попытаемся представить ход событий от смерти царя Федора до коронации Бориса. В ночь с 6 на 7 января 1598 г. болезненный царь скончался. На престол вступила его вдова Ирина, сестра Бориса Годунова[706]. Р. Г. Скрынников пишет, что ее правление пытался «навязать» стране Борис, но из-за «напряженного положения в столице» через полторы недели она «вынуждена была удалиться в монастырь». Вряд ли Борис хотел «навязать» сестру в правительницы. И. Масса рассказывает, что после смерти Федора «простой народ» собрался около Кремля и домогался, чтобы Ирина стала управлять страной[707].
Переход власти к царице Ирине, как вдове бездетного монарха, был естественным, но оказался недолговременным. Ирина решила постричься в монахини, рассчитывая, что ее на престоле заменит брат. Одним из первых мероприятий царицы Ирины было объявление 8 января всеобщей амнистии. Все «тюремные сидельцы» подлежали отпуску на свободу, причем их имена следовало переписать, а «самых пущих воров… выпускать с поруками». 15 января Ирина выехала в Новодевичий монастырь, где приняла постриг под именем старицы Александры, наказав до времени оставаться при ней в монастыре Борису[708]. Но и после этого «царица инокиня Александра» номинально правила страной[709]. От ее имени издавались указы, посылались грамоты, к ней шли отписки с мест. Реальная власть в Москве находилась у патриарха Иова («по государыни царицы… указу патриарх Иев Московский и всея Руси писал в Смоленеск»)[710].
Отъезд Бориса из Москвы вызван был сложной обстановкой в стране, и особенно в столице. Москва переживала тревожное время. По слухам, просочившимся в Оршу в конце января 1598 г., выставлена была «на границах везде стража по погостам и дорогам, даже по тропинкам», чтобы никто из Москвы не проник в Литовское княжество. Иностранных купцов не пускали ни в Москву, ни из Москвы, только из Орши в Смоленск и обратно. Усиленно строили смоленскую крепость. Имперский дипломат М. Шиль сообщал, что по смерти Федора немедленно были закрыты все государственные границы России, а купцы польско-литовского и немецкого происхождения задержаны были в Москве, Смоленске, Пскове и других городах[711].
Политика консолидации феодальной знати, которую проводил Годунов в 90-е годы, давала положительные результаты только при условии, что управление страной находилось в его руках. Но когда встал вопрос о том, кто станет государем всея Руси, ситуация в Думе оказалась весьма противоречивой. (Впрочем, так было и после смерти Ивана IV.) К концу 1597 г. в Думу входило 19–20 бояр. Девять-десять из них принадлежали к кругу Годуновых (Б. Ф., Д. И., И. В. и С. В. Годуновы, Б. Ю. Сабуров, кн. И. М. Глинский, князья Ф. М., Н. Р., Т. Р. Трубецкие и кн. Ф. И. Хворостинин). Семеро бояр входило в окружение Романовых (кн. Ф. И. Мстиславский, Ф. Н. Романов, князья А. И. и И. И. Голицыны, кн. Б. К. Черкасский, кн. И. В. Сицкий, кн. Ф. Д. Шестунов). Трое Шуйских (Василий, Александр и Дмитрий Ивановичи) склонялись к Годунову. Из восьми окольничих пятеро поддерживали, очевидно, Годуновых (Я. М. Годунов, А. П. Клешнин, С. Ф. Сабуров, кн. А. И. Хворостинин, Д. И. Вельяминов) и трое — Романовых (И. М. Бутурлин, М. Г. Салтыков, кн. И. В. Гагин). Думными дворянами к концу 1597 г. были И. П. Татищев, Е. Л. Ржевский, кн. П. И. Буйносов-Ростовский и Д. И. Черемисинов. С конца 1597 г. Д. И. Черемисинов и И. М. Бутурлин «в опале» сосланы были в Царицын[712].
Таким образом, несмотря на преобладание в Думе сторонников Годунова, его противники, группировавшиеся на этот раз вокруг Романовых, пользовались сильным влиянием. «Пока длился траур, — рассказывает К. Буссов, — все шло, как говорится, вкривь и вкось. Правитель перестал заниматься делами управления, никакие суды не действовали, никто не вершил правосудия. К тому же во всей стране было неспокойно, и положение было опасным». 25 января (4 февраля по н. ст.) 1598 г. оршанский староста А. Сапега сообщал Хр. Радзивиллу, что выборы нового царя предполагаются в Москве в Соборное воскресенье 6 (16) марта, так как «выборные сеймы» у русских происходят «всегда после первой недели поста по их старому календарю». Посланные А. Сапегой за границу шпионы сообщали, что на корону претендуют четверо: Годунов, который, «говорят… очень болен»; Ф. И. Мстиславский, якобы занимавший в Думе первое место после царя; Ф. Н. Романов, «родной дядя по матери покойного» царя, точнее, двоюродный брат, и Б. Я. Бельский, который ранее «хотел быть великим князем», за что вызвал гнев на себя царя Федора. Бельский «приехал в Москву со множеством народа». Люди поговаривают, что из-за выборов «будет жестокое кровопролитие, если… не будет общего согласия всего их государства». Считают, что «больше всего сторонников» имеет Ф. Н. Романов[713].
5 (15) февраля 1598 г. А. Сапега писал Хр. Радзивиллу о том, что удалось узнать его агенту. Перед смертью Федор якобы говорил Годунову: «Ты не можешь быть царем из-за своего низкого происхождения, «разве только если тебя выберут по общему соглашению»» — и «указал на Федора Романовича (Никитича. — А. З.), предполагая, что скорее изберут его». Царь просил Федора Никитича, чтобы тот постоянно держал при себе Годунова и «без его совета ничего не делал, убеждая его, что Годунов умнее».
