Ганс Дельбрюк - История военного искусства
Однако было бы грубой ошибкой видеть в этом раздвоении противоречие с самим собою. У Макиавелли, одновременно провозглашающего принципы стратегии сокрушения и стратегии измора, действительно, мы наблюдаем неразрешимое противоречие. Фридрих же совершенно ясно и бесспорно стоит на точке зрения стратегии измора, в существе которой заложено, что в зависимости от обстоятельств, а пожалуй, даже в зависимости от одного лишь настроения, то тот, то другой образ действия подчеркивается или применяется. Сам Фридрих неоднократно говорил, что он следует тем самым принципам, коих держались великие французские полководцы - Тюренн, Конде, Катина, Люксембург или принц Евгений и Леопольд фон Дессау130; к этому перечню мы можем добавить всех полководцев и всех теоретиков, начиная с Вегеция, за исключением одного лишь Макиавелли, который все время находился в противоречии с самим собою.
Если искать теоретическое различие между Фридрихом и его современниками, то его можно найти в том, что Фридрих в зените своей военной деятельности, между 1757 - 1759 гг., больше приблизился к полюсу сражения, чем большинство других. Нельзя сказать - более, чем все. Ибо, как мы видели, в отдельных замечаниях многие шли даже дальше, чем он.
Но чистая теория была склонна давать предпочтение маневрированию. "Баталия, - говорит саксонский устав 1752 г., - важнейшая и опаснейшая военная операция. В открытой стране, лишенной крепостей, проигрыш ее может оказать такое решающее действие, что на нее редко можно отважиться и никогда ее нельзя рекомендовать. Венец искусства великого полководца - добиться конечной цели кампании хитроумным и уверенным маневрированием, не подвергая себя опасности".
В мае 1759 г., по наущению короля, принц Генрих Прусский вторгся во Франконию и разрушил магазины имперской армии. При этом Рецов замечает, что этот успех "должен был быть ценнее для короля, чем выигранное сражение. Ибо после такового разбитый, но предприимчивый полководец может вновь собрать столько же сил и отомстить за понесенный им позор; между тем как после полной потери всех необходимых запасов сколько-нибудь значительная операция немыслима"
Тактика всех родов войск со времени Ренессанса до Фридриха Великого подвергалась целому ряду изменений, придававших ей от эпохи к эпохе совершенно новый облик. Плотные, глубокие квадратные колонны пехоты превратились в тонкие линии; грузные рыцари на могучих конях, стремившиеся вести бой наподобие турнира, превратились в сомкнутые кавалерийские эскадроны, идущие в атаку карьером; артиллерия по числу и действительности огня усилилась в сотни раз. Стратегия же за эти три столетия осталась в основных своих чертах тою же. Когда Гюичиардини нам повествует о том, как перед сражением под Равенной в 1512 г. испанский вице-король маневрировал, чтобы прикрыть города Романьи от французов и преградить последним путь в Рим, какую роль при этом играло снабжение провиантом, как, наконец, дело дошло до сражения и как крупная победа, одержанная французами, в конечном счете не оказала никаких длительных последствий, - то все это с таким же успехом могло быть рассказано про любую кампанию XVII или XVIII столетия.
Для появления новой стратегии понадобилось, чтобы политический облик мира в целом подвергся глубокому, коренному изменению.
Глава V. СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ОЧЕРКИ И ОТДЕЛЬНЫЕ СРАЖЕНИЯ.
СРАЖЕНИЕ ПРИ ГОХШТЕДТЕ131 13 августа 1704 г.
Превосходство сил Людовика XIV в начале войны за Испанское наследство было так велико, что он имел возможность выдвигать идею сокрушения, подобно Наполеону. В союзе с курфюрстом Баварским, Максом Эммануилом, можно было строить план соединения армий, наступающих через Италию и Германию, для прямого удара на Вену.
Однако противники в конечном результате получили перевес, так как Мальборо с англо-голландской армией двинулся против воли своего правительства к Дунаю.
Долгое время здесь маневрировали друг около друга. Правда, союзники нанесли баварцам тяжкий удар, взяв штурмом Шелленберг, что позволило им переправиться через Дунай, у Донаувёрта; однако добиться решительного сражения было тем труднее, что на обеих сторонах командование было не объединено: на одной стороне - Мальборо и Людвиг Баденский, к которым еще присоединился с третьей армией Евгений Савойский; на другой стороне - курфюрст Макс Эммануил и французский маршал Марсен, к которым еще примкнул Таллар с третьей армией.
Когда франко-баварские войска заняли неприступную позицию под Аугсбургом, союзникам, несмотря на их значительное численное превосходство, ничего другого не оставалось, как систематически опустошать баварские области, дабы понудить бедственным состоянием населения курфюрста пойти на соглашение.
Но так как курфюрст продолжал стойко держаться, то казалось, что дело клонится к тому, что армия Мальборо должна быть наконец отозвана на свой собственный театр. Но, чтобы все же еще что-нибудь сделать, было решено осадить Ингольштадт особо выделенным корпусом. Когда же франко-баварцы произвели контрдвижение, Евгений и Мальборо решили использовать этот момент и атаковать их на их новой позиции прежде, чем они успеют укрепить ее. "Плохое состояние наших дел, - писал Мальборо, - понуждает нас принять такое смелое, чтобы не сказать отчаянное, решение".
Сущность стратегии измора ярко выступает наружу в этой фразе, тем более что союзникам достаточно было бы притянуть к себе предназначенный для осады Ингольштадта корпус в 14 000 человек, чтобы располагать значительным превосходством сил (62 000 против 47 000). Полагали, что они отказались от этих 14 000 человек только ради того, чтобы избавиться от командовавшего ими Людвига Баденского, с которым два остальных полководца плохо уживались. Эта мотивировка, весьма спорная сама по себе, опровергается тем, что сначала для командования осадным корпусом намечался Евгений. В эту эпоху мы еще встретим не один пример того, как значительные отряды, выделенные для второстепенных целей, устранялись от участия в решительном сражении.
Союзные полководцы одержали победу лишь при незначительном численном превосходстве сил, главным образом благодаря лучшему командованию. Франко-баварцы были застигнуты наступлением врасплох и еще не успели закончить своих полевых укреплений. Позиция их была не лишена известных выгод. Евгению не удалось продвинуться против неприятельского левого северного крыла, которое он должен был охватить, и, когда первые его атаки были отражены, энергичная контратака и переход в наступление имели бы значительные шансы на успех. Ведь еще с Марафона мы знаем, что нет более сильной формы боя, как оборона, переходящая в надлежащий момент в наступление. Но для этого нужен великий полководец. Французский маршал Таллар, командовавший на решительном участке - в центре, не только не был таковым, но и не мог распоряжаться войсками своих коллег, которые должны были принять участие в наступлении. Все сражение было рассчитано ими лишь на одну пассивную оборону, для чего деревни Блиндхейм (Бленхейм) и Оберглаухейм были заняты так сильно, что для наступления не оставалось никаких резервов132.
При этих обстоятельствах хладнокровному, проницательному Мальборо удалось после первых отбитых атак произвести перегруппировку войск, прорваться со значительно превосходящими силами между обеими деревнями и разгромить неприятельский центр; после этого войскам, занимавшим эти деревни, он стал угрожать и с тыла и мог их оттуда атаковать; гарнизон Блиндхейма в результате капитулировал. Заслуживает внимания, что как под Шелленбергом, так и под Гохштедтом атака последовала в то время, когда обороняющаяся сторона еще была занята сооружением полевых укреплений.
СРАЖЕНИЕ ПРИ ТУРИНЕ 133 7 сентября 1706 г.
Французы осаждают Турин и прикрывают осаду армией, выдвинутой вплоть до реки Эч и озера Гарда. Принц Евгений собирает несколько более сильную армию, обходит французов, маневрированием заставляет их податься назад и форсированными маршами (260 километров за 16 дней, при частых контактах с неприятелем) идет по южному берегу По на Турин. Герцог Моденский снабжает его некоторым количеством провианта. Одновременно с ним к Турину прибыли под начальством герцога Орлеанского и французы, которые должны были его отразить еще на Эче, и теперь обе армии приблизительно равны: около 40 000 человек в каждой.
Французы при этих условиях чувствуют себя недостаточно сильными для того, чтобы двинуться навстречу пришедшей на выручку армии и атаковать ее, одновременно продолжая осаждать Турин. Они стараются прикрыть себя от пришедшего на выручку войска при помощи полевых укреплений - циркумвалационной линии.
Армия Евгения, продвигаясь с юга, обошла кругом блокирующую город армию и дошла до того участка на северо-западной стороне, где циркумвалационную линию только что начали сооружать, но закончить ее еще не успели. На этот-то участок между двумя притоками реки По - Дорой и Стурой - было направлено наступление 30 000 человек. Обороняли этот участок только 12 000-13 000 человек. Шестью последовательными линиями134 тремя пехотными и тремя кавалерийскими - повели союзники атаку, и, наконец, прорвались, когда они открыли, что правый фланг французов можно было обойти по мелкому руслу Стуры и охватить его с тыла. Тут весь фронт был опрокинут фланговым ударом; вылазка туринского гарнизона, в свою очередь, ударила неприятелю в тыл и отрезала путь бегущим.
