Кирилл Резников - Русская история: мифы и факты. От рождения славян до покорения Сибири
Филиппа томили в узах в подвалах московских монастырей. Царь казнил нескольких его родственников, а отсеченную голову племянника велел отослать ему в тюрьму. Старец взял голову, поцеловал, благословил и возвратил принесшему. Наконец, страдальца отвезли в заточение в тверской Отрочь монастырь. Год спустя, 23 декабря 1569 г., святитель по велению царя принял кончину от руки Малюты Скуратова. За три дня до его прихода Филипп сказал, что приблизилось время подвига, а в день смерти причастился. Малюта пытался уверить, что пришел за благословением, но святой старец с кротостию примолвил: «Я давно ожидаю смерти: да исполнится воля Государева!» Тогда Малюта задушил его подушкою, но игумену и монашеской братии объявил, что Филипп умер от несносного жара в келье.
В 1584 г., при царе Фёдоре, мощи Филиппа были перенесены в Соловецкий монастырь. Вскоре были явлены первые чудеса. В 1648 г. Филипп был причислен к лику святых. Житие святого Филиппа, несомненно, внимательно читал митрополит Новгородский, будущий патриарх Никон. В 1652 г. по его представлению царь Алексей Михайлович распорядился перевезти мощи святого Филиппа в Москву. Алексей Михайлович вручил Никону, назначенному сопровождать мощи, послание, обращенное к Филиппу. Послание содержит покаяние царя: «Молю тя и придти тебе желаю семо, еже разрешити согрешения прадеда нашего царя и великого князя Иоанна, нанесенное на тя нерассудно завистию и неудержанием ярости. ...И сего ради преклоняю сан свой царский за оного, иже на тя согрешившего, да оставиши ему согрешения его своим к нам пришествием». Мощи святого Филиппа в Москве встречал крестный ход. За митрополитом шел царь; огромные толпы народа заполняли улицы. 9 июля 1652 г. мощи были поставлены в храме Успения Богоматери в Кремле. Борьба Ивана Грозного с Филиппом закончилась поражением царя.
В настоящее время сторонники реабилитации Ивана IV привели доказательства непричастности царя к смерти святого Филиппа. Основным аргументом является отсутствие имени Филиппа в «Синодике опальных», составленном при участии Ивана Грозного. Глубоко верующий царь не мог решиться на бессмысленный обман всевидящего Бога. Это доказательство убедительно, хотя не снимает вины царя в аресте и заточении митрополита Филиппа и казни его родственников.
Ещё одним произведением, осуждающим Ивана Грозного, является летописная повесть, известная как «Повесть о разгроме Новгорода Иваном Грозным». Первоначальный текст сохранился в составе «Новгородской Уваровской летописи» (конец XVI в.). По всей видимости, автор был очевидцем разгрома. «Повесть» написана новгородцем, осуждающим Ивана VI. Но автор пытается найти причины гнева царя на Новгород и объясняет их «наущением зломысленных богоотступников, вложиша во ум и во уши царевы глаголы изменныя на архиепископа Пимина, его владычных бояр и лутчих людей посадских о предании Великого Новаграда иноплеменным».
Поверив клевете, Иван с войском опричников пошел к Новгороду, послав вперед себя передний полк. Опричники обложили город, опечатали церкви и монастыри и начали первые расправы: с каждого инока и священника взыскивали по двадцать рублей, а кто не мог заплатить, ставили на правеж: всенародно секли с утра до вечера. Опечатали дворы богатых новгородцев, жён и детей стерегли в домах. Все застыли в ужасе, ждали приезда царя. Прибыл Иван Васильевич вместе с сыном Иваном Ивановичем, боярами и опричниками. Остановились они в пригороде. На другой день казнили иноков, «бывших на правеже». 8 января 1570 г. царь въехал в город. Его встретил архиепископ Пимен и хотел осенить крестом, но царь отверг благословение и сказал: «...злочестивец! В руке твоей не крест животворящий, но оружие убийственное, которое ты хочешь вонзить нам в сердце. Знаю умысел твой и всех гнусных Новогородцев; знаю, что вы готовитесь предаться Сигизмунду-Августу Отселе ты уже не Пастырь, а враг Церкви и Св. Софии, хищный волк, губитель, ненавистник венца Мономахова!»
Царь всё же вошел в Софийскую церковь, отслушал литургию и направился за Пименом в трапезную «хлеба исти со всеми своими князи и бояры». Посреди обеда Грозный вдруг возопил страшным голосом. Тут же явились воины, схватили архиепископа, его приближенных и слуг. Начался страшный погром, перекинувшийся на город. Грабили церкви и монастыри. Сразу же начались суд и казни. Царю каждый день приводили от пятисот до тысячи новгородцев, их били, мучили, везли на санях на берег Волхова, где река не замерзает зимой, и бросали в воду. Выплывших убивали. Из Новгорода погром перекинулся на всю Новгородскую область, куда Грозный разослал «государевых людей». Грабили не только монастыри и церкви, но склады, лавки, дома богатых людей. Все, что нельзя было увезти, опричники сжигали, резали скот, ломали ворота и окна в домах.
По словам летописца, «разрушение Великого Новагорода» продолжалось около шести недель. Наконец, 12 февраля Грозный велел собрать оставших новгородских людей «изо всякой улици по лутчему человеку». Собранные стояли «отчаявшеся живота своего, быша яко мертви». Грозный, воззрев на них оком милостивым и кротким, призвал новгородцев, «доселе живущих, молить Господа о его царствовании и о христолюбивом воинстве, побеждающем врагов зримых и незримых. Бог судья изменнику Пимену и злым его советникам! С них взыщется кровь, здесь излаянная. Да умолкнет плач и стенание; да утишится скорбь и горесть! Живите и благоденствуйте в сем граде!».
От Новгорода царь повел опричников на Псков. О его псковских делах повествуют Пискаревская и Псковская летописи. Пискаревский летописец лаконичен:
«И оттоле пошол во Псков и хотел то же творити, казнити и грабити. И единаго уби игумена Корнилия Печерскаго да келаря. И прииде к Никуле уродивому. И рече ему Никуда: "Не замай, милухне[130], нас и не пробудет ти за нас! Поеди, милухне, ранее от нас опять. Не на чом ти бежати!" И в то время паде головной аргамак. И князь велики поеде вскоре и немного зла сотвори».
Псковская летопись подробнее. Царь прибыл в Псков «с великою яростию, яко лев рыкая, хотяй растерзати неповинныя люди и кровь многую пролити». Но, услышав колокольный звон к заутрене, «умилился душею... и повеле всем воем меча притупити о камень, и ни единому бы дерзнути еже во граде убийство сотворити». Иван Грозный въехал в город. Перед домами стояли столы с яствами; все псковичи — мужья, жены, дети — были на улицах и, преклоняя колени, приветствовали царя. Царь слушал молебен в храме Троицы и затем зашёл в келию к блаженному Николе Саллосу — по-гречески «юродивому». Блаженный сказал: «Не замай, милухне, нас и пойди от нас, не на чем тебе будет бежати». И протянул царю кусок сырого мяса. Тот отказался, сказав, что не ест мяса в пост. «Ты пьешь кровь человеческую», — отвечал Никола, поучая царя «многими ужасными словесы», чтобы тот прекратил убийства и не грабил святые Божий церкви. Но Грозный велел снять колокол с Троицкого собора, и тогда пал лучший его конь. Царь поспешно покинул Псков.
Есть предание, что при въезде Ивана Грозного в Псков блаженный Никола скакал верхом на палочке и кричал: «Иванушко, Иванушко, покушай хлеба-соли, а не христианской крови». Никола Саллос стал для Пушкина прообразом юродивого Николки в «Борисе Годунове». Пушкин превосходно знал предания псковской старины; он подолгу жил в родовом имении Ганнибалов, псковском сельце Михайловском. Ещё большее значение имело влияние Карамзина, в семье историка лицеист Александр Пушкин был желанным гостем, Карамзину посвящен «Борис Годунов». Примечательны слова посвящения: «Драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностью посвящает Александр Пушкин».
Создатель «Истории государства Российского», Карамзин удостоился немалого числа критических замечаний от последующих поколений историков. Упрекали его главным образом за то, что живописал он исторические характеры, но не писал о том, о чем брался судить пушкинский Онегин: «То есть умел судить о том, || Как государство богатеет, || И чем живет, и почему || Не нужно золота ему, || Когда простой продукт имеет». Упреки небеспричинные, Карамзин почти не писал об экономике, но характеры русских царей и бояр он — потомок ордынского князя Кара-Мурзы, принятый в аристократическое общество и вхожий в царскую семью, — понимал и чувствовал лучше, чем неродовитые Полевой и Соловьёв, не говоря уже об отдаленных историках XX в. Сильными сторонами Николая Михайловича были честность и непредубеждённость, причем нравственный облик описываемых им героев истории имел для него решающее значение. Карамзин обобщил все известные ему русские источники, и приговор его об Иоанне — «герое добродетели в юности, и неистовом кровопийце в летах мужества и старости» — лишь внешне сходен с оценкой Андрея Курбского.
Карамзин признает, что, истребляя роды древние, будто бы опасные для царской власти и возводя на их ступень «роды новые, подлые», царь губительной рукой коснулся будущих времен, ибо породил тучу «доносителей, клеветников, кромешников», оставивших злое семя в народе. Но он же отмечает, что Иоанн даже в крайностях зла сохранял черты «Великого Монарха», ревностного, неутомимого, часто проницательного в государственной деятельности. Он любил правду в судах, сам разбирал тяжбы; «казнил утеснителей народа, сановников бессовестных, лихоимцев, телесно и стыдом», не терпел гнусного пьянства. Иоанн не имел тени мужества, но совершил завоевания и оставил России войско, какого она не имела дотоле. В памяти народа остались заслуги его царствования:
