Владимир Шигин - Неизвестная война императора Николая I
Но министерство дождалось своего часа и сумело рассчитаться с Грейгом, правда, не без его же помощи. Предлогом послужили нарушения в отчетности Главного черноморского управления. В годовых отчетах о деятельности Черноморского ведомства за 1830 и 1831 годы Адмиралтейский совет, занимавшийся их проверкой в соответствии с действующими положениями, обнаружил массу неточностей, противоречий, ошибок, путаницы. Одни и те же отчетные финансовые статьи, проходившие по документам разных экспедиций, разнились на десятки и сотни тысяч рублей. Морское министерство, обратившееся к главному командиру с предложением выправить отчеты, получило отказ, в связи с чем фон Моллер сделал соответствующее представление царю. Николай I вынужден был сам чуть ли не уговаривать строптивого адмирала, напомнив ему, что он, как главный командир, отвечает полностью за Черноморское ведомство, в том числе и за его финансовую деятельность и отчетность. Грейг не подчинился приказу царя, отписав ему, что “…к проверке таковых сведений по обширности и многосложности их главный командир не имел и не имеет никаких средств…” Странная, если не сказать нелепая, позиция, занятая Грейгом в этом конфликте, стоила ему должности главного командира».
Попробуем разобраться, исходя из данной цитаты, за что же фактически сняли адмирала со столь любимой им должности. Итак, для начала — «постоянно тлеющий конфликт» с Петербургом, суть которого в том, что Грейг требовал «самостийности» для своего флота. Как это можно себе вообще представить, что некий флот или армия будут не подчинены высшей власти? Именно такой была мечта Грейга и его предприимчивой супруги: полная безнаказанность в финансовых делах, полное всевластие над черноморскими портами, верфями, над сотнями тысяч людей. Впрочем, то, к чему стремился Грейг, вполне закономерно, что, накопив богатства, «черноморская мафия» сделала следующий шаг — возжелала фактической независимости от центральной власти. Фактически Грейг, ни много ни мало, стремился к созданию не подчиненной Петербургу военизированной автономии на юге России. Мог ли пойти на это император Николай вскоре после масонского мятежа декабристов? Да никогда! Но в данном случае совершенно непонятно, чем руководствовался Грейг, выдвигая требования отделения от императорской власти! Неужели он к этому времени потерял чувство реальности и не понимал, что творил? Думается, что наоборот, он все понимал и прекрасно знал, что творит. Совершенно неслучайно свои требования по отделению от центральной власти он выдвигает именно в 1826 году. Это напоминает ультиматум еще молодому, неопытному и напуганному декабристским мятежом императору. Грейг напоминает Николаю I, что подчиненный ему флот в мятеже, в отличие от Южной армии и гвардии, никакого участия не принимал. За свою лояльность он и требовал компенсации. Вне сомнений, к данной интриге приложила руку и вся окружавшая его «черноморская мафия» во главе с его предприимчивой супругой Юлией-Лией. Но император проявил завидную выдержку и требования «черноморской мафии» проигнорировал. Впрочем, как пишут в выше процитированном труде наши историки, демарш Грейга в Морском министерстве не простили, а отложили свой ответный ход до лучших времен. При этом и Грейг, как мы видим, тоже не сложил оружия. Он по-прежнему, используя свои связи, старается реорганизовать Черноморский флот под себя и не мытьем, так катаньем постепенно вывести его из подчинения центру. Сразу возникает вопрос: как можно характеризовать в данном случае деятельность Главного командира Черноморского флота и портов, если не исключительно, как антигосударственную и антироссийскую?
Что касается истории о нежелании исправлять подтасованные финансовые отчеты, ставшей последней каплей, которая переполнила чашу терпения Морского министерства и императора, то здесь все предельно ясно. Финансовые отчеты Черноморского флота, подписанные Грейгом, были запутаны совсем не случайно, а преднамеренно с целью скрыть постоянные огромные хищения. Обратим внимание, что если раньше государственные деньги воровались «черноморской мафией» хотя бы опосредованно, через повышение тарифов на постройку кораблей, закупку парусины, таможенные сборы на вывозимый хлеб и ввозимые товары и т.п., то теперь грейговская клика перешла уже к открытому грабежу казны, не стесняя себя ни в чем. Если годовой бюджет всего Черноморского флота состоял из двух с лишним миллионов рублей, то бесследное исчезновение нескольких сотен тысяч, о которых говорится в приведенной цитате, — это десятки процентов! Историки говорят о «странной» и «нелепой» позиции, занятой Грейгом в этом конфликте. Думается, что ни о какой странности, а тем более нелепости, речи здесь идти не может. У Грейга просто не было иного выхода, как идти на обострение и попытаться «горлом» отбить наскоки министерских ревизоров. Разумеется, если бы все в финансовых делах флота было в порядке и имела место просто ошибка бухгалтера, то Грейг был бы рад исправить отчетные документы. Увы, в тот момент он просто уже не мог этого сделать. В Морском министерстве тоже сидели не дураки, умеющие считать казенную копейку. Поразителен и тот факт, что Грейг вовсе не боится того, что растратил сотни тысяч рублей! Наоборот, он возмущен тем, что кто-то имеет право его проверять и обвинять, его, того, кто считал себя уже чуть ли не полновластным царьком Северного Причерноморья! Ему не указ не то что морской министр, но и сам император! Это был уже явный перебор, так как Николай I образца 1832 года совсем не был похож на Николая I образца 1826 года, который только взял власть в руки и был благодарен Грейгу за лояльность его флота в декабристских делах. Теперь все было иначе. Такого демарша Николай простить уже не мог. Понимал ли это сам Грейг? Возможно, что к этому моменту зарвавшийся адмирал просто потерял чувство реальности. Вполне возможно и то, что к этому времени сам Грейг уже вообще ничего не контролировал и ни на что не имел возможности влиять, так как был полностью оттеснен от рычагов финансовых дел супругой и ее любовником Критским.
Заметим, что тогда же в 1832 году проверка выявила несоответствие запасов леса, материалов и других припасов для постройки заявленных Грейгом 6-пушечного фрегата и корвета. Все деньги, выделяемые на эти суда, куда-то бесследно исчезли, а сами суда еще не были даже заложены!
Грандиозный скандал с подтасованными финансовыми отчетами весьма странным образом совпадает по времени и логике с ревизией Александра Ивановича Казарского в Одессе и Николаеве (которая явилась логическим ответом на отказ Грейга подчиниться требованиям Николая I) и его последующим убийством. Несмотря на то, что прямых доказательств о сопричастности этих двух событий у автора нет, все же, на мой взгляд, весьма большая вероятность того, что это были звенья одной и той же цепи. И цинично-демонстративное убийство императорского флигель-адъютанта, и столь же демонстративная подтасовка финансовых бумаг с последующим столь же демонстративным отказом разбираться с пропажей сотен тысяч рублей наводят на мысль о том, что именно ревизия Казарского и его смерть стала прологом решительной и последней схватки центральной власти с черноморской мафией. В тот момент Грейг и его окружение перешли границу дозволенного как в морально-человеческом, так и в политическом отношении и тем самым поставили себя фактически вне закона Стоит лишь удивляться лояльности Николая I, который отказался от арестов и судов, а ограничился организацией операции по разгону грейговской камарильи!
* * *Справедливости ради отметим, что черноморский сепаратизм начался, конечно же, не при Грейге. При нем была предпринята лишь последняя дерзкая попытка отстоять былую самостоятельность если не де-юре, то хотя бы де-факто, что, кстати, и было почти достигнуто.
История же этого достаточно необычного явления для России кроется в самой истории создания Черноморского флота. Дело в том, что когда при императрице Екатерине в начале 80-х годов XVIII века началось спешное создание морских сил на Черном море, то руководство страны сразу же столкнулось с массой трудностей, главными из которых было почти полное отсутствие профессиональных кадров для комплектации большого количества строящихся кораблей и судов и отсутствие береговой инфраструктуры. Берега Северного Причерноморья были почти пусты, и искать людские ресурсы приходилось в центральных губерниях, а потом с большими трудностями и потерями этапировать их на юг. Но это рядовой состав, а как быть с офицерами? Разумеется, Балтийский флот выделил некоторую часть своих офицеров, но это не решало вопроса. Тогда решено было обратиться к найму офицерского состава за рубежом. Именно так попали на Черноморский флот контр-адмиралы принц Нассау-Зиген и американский корсар Поль Джонс, англичанин Тиздель, мальтийцы Дама и Ламбард, целая плеяда греческих корсаров во главе с легендарным Ламбро Качиони. Спору нет, большинство из них были профессионалами, но чтобы управлять этой разношерстной компанией, надо было иметь и авторитет, и реальные рычаги власти. При этом власть должна была и находиться рядом, так как из Санкт-Петербурга разобраться во всех хитросплетениях черноморских дел, да еще в быстро меняющейся политической и военной обстановке, было просто невозможно. Нужна была авторитарная и авторитетная фигура на месте, которая могла бы самостоятельно решать все возникающие вопросы и принимать ответственные решения. Такой фигурой оказался фаворит императрицы Екатерины (а по некоторым сведениям, и ее законный супруг) светлейший князь Потемкин-Таврический, который сосредоточил в своих руках стразу три функции: гражданского правителя края, командующего армией и командующего флотом. Это позволяло эффективно осваивать и заселять причерноморские земли, надежно и эффективно их защищать. Во многом именно благодаря этому и была победно выиграна нелегкая война с Турцией в 1787—1791 годах. Что касается столичной Адмиралтейств-коллегий, то она лишь но возможности обеспечивала Черноморский флот подготовленными кадрами.
