Алексей Бычков - Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории
18 сентября 1918 года газета «Правда» поместила последний официальный бюллетень о состоянии здоровья В.И. Ленина: «Температура нормальная. Пульс хороший. От кровоизлияния в левую плевру остались небольшие следы. Со стороны перелома осложнений нет. Повязка переносится хорошо. Положение пуль под кожей и полное отсутствие воспалительных реакций позволяют отложить удаление их до снятия повязки. Владимиру Ильичу разрешено заниматься делами».
К бюллетеню Ленин сделал приписку: «На основании этого бюллетеня и моего хорошего самочувствия, покорнейшая моя личная просьба не беспокоить врачей звонками и вопросами. 18 сентября 1918 г. В. Ульянов (Ленин)».
В. Н. Розанов: «Об операции было условлено делать ее у меня, 23 апреля, и что Владимир Ильич приедет в 12 часов. Я предложил Борхардту приехать ко мне в больницу к 11 часам, думая показать ему до операции хирургические отделения, но профессор Борхардт просил разрешения приехать в 10 с половиной часов. Я, конечно, не возражал, думая, что он хочет поподробнее посмотреть нашу больницу.
Борхардт приехал и притащил с собой громаднейший, тяжелый чемодан со всякими инструментами, чем премного удивил и меня, и всех моих ассистентов. Инструментов для операции требовалось самый пустяк: несколько кровоостанавливающих зажимов, пинцет, зонд, ножницы да скальпель — вот и все, а он притащил их целую гору. Я успокоил его, что у нас есть все, все приготовлено, готов и раствор новокаина, есть и перчатки, и, так как до приезда Владимира Ильича оставалось еще полтора часа, предложил ему познакомиться с хирургическим корпусом. Он, видно, волновался и сказал, что хочет начать готовиться к операции. После этого Борхардт стал говорить, чтобы оперировал я, а он будет ассистировать, я ему на это ответил, что оперировать должен он, а я с удовольствием ему поассистирую. Борхардт еще несколько раз повторял это свое предложение, что он будет помогать при операции. Так я до сих пор и не знаю, зачем он это говорил, — думаю, из галантности… Владимир Ильич приехал точно в 12 часов, с ним тов. Беленький и еще кто-то из охраны. Приехал и Н.А. Семашко. В операционную вошел, конечно, только Николай Александрович, который спросил меня: «Кто же будет оперировать?» Я ему ответил: «Немец, конечно, для чего же он приехал?» Николай Александрович согласился с этим. Операция прошла вполне благополучно. Владимир Ильич, видно, совсем не волновался, во время самой операции только чуть-чуть морщился. Я был уверен, что операция будет амбулаторная и Владимир Ильич через полчаса после операции поедет домой. Борхардт категорически запротестовал против этого и потребовал, чтобы больной остался в больнице хотя бы на сутки. Я не возражал против этого…»
Медсестра Е.А Нечкина: «Вскоре к корпусу подъехал автомобиль, и я увидела в окно: из машины вышел Владимир Ильич и с группой спутников направился в корпус. Он снял пальто внизу на площадке и быстро поднялся наверх. Затем его провели в операционную, чтобы извлечь пулю, которая осталась в теле Ильича после злодейского покушения бандитки Каплан в 1918 году».
Из стенограммы заседания Верховного Революционного Трибунала ВЦИК РСФСР:
Пятаков: Покушение на Ленина произведено при помощи револьвера с отравленным ядом «кураре» пулями.
Пуля, извлеченная из раны Ленина 23 апреля 1922 года, оказалась размером от среднего браунинга. Она была крестообразно надрезана через всю толщу оболочки по протяжению всего корпуса. Пуля приложена к делу Каплан и была предъявлена подсудимым эсерам для осмотра.
«Известия ВЦИК» 4 сентября 1918 г.: «Вчера по постановлению ВЦИК расстреляна стрелявшая в товарища Ленина эсерка Фанни Ройд (она же Каплан)».
Из книги П.Д. Малькова «Записки коменданта Кремля»: «Было 4 часа 3 сентября 1918 года. Возмездие свершилось. Приговор был исполнен. Исполнил его я, член партии большевиков, матрос Балтийского флота, комендант Московского Кремля Павел Дмитриевич Мальков — собственноручно».
Возникло было затруднение с захоронением трупа Каплан. Разрешил его вездесущий Председатель ВЦИК РСФСР Я.М. Свердлов. Он сказал Малькову: «Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить без следа».
И уничтожили. Труп Каплан облили бензином и сожгли в железной бочке под сенью Александровского сада. Помогал Малькову в этой процедуре поэт Демьян Бедный.
Конечно, ни о каком помиловании Ф. Каплан-Ройдман в 1918 году речи не могло быть.
Вывод:
Фаня Каплан участвовала в покушении на В.И. Ленина.
Когда Ленин выходил из цеха, полуслепая Каплан выстрелила ему в грудь, но выстрел был неточен. Пуля попадает в руку, повреждает плечевую кость и ранит женщину, стоявшую рядом с Лениным. Вторая пуля повреждает легкое и застревает в шее.
Раненого Ленина Гиль везет в Кремль, не желая заезжать в больницу по дороге.
И.В. Полуторный нашел веревку и перетянул руку, останавливая кровотечение. Бежавший за стрелявшей С.Н. Батулин почему-то решил далее ее не преследовать, а, обернувшись назад, увидел растерянную полуслепую женщину, стоявшую с портфелем и зонтиком — и сразу понял, что она и есть убийца Она и была расстреляна как террористка.
Три выстрела в сердце революции
…Эти мерзавцы позволили себе стрелять не простыми пулями, а отравленными ядом кураре. Теперь только понятна картина того состояния, в котором мы застали Владимира Ильича после покушения… Пули изрешетили его тело в наиболее опасном месте…
Н.А. СемашкоНиколай Костин: «Как таковой, личной охраны, государственной охраны фактически не было. Каждый раз она поручалась различным организациям. Вменялась шоферам, которые возили Владимира Ильича».
Н. Я. Иванов: «Еще задолго до прибытия тов. Ленина пришла на митинг женщина, которая потом была ранена стрелявшей. Она держала себя как-то совершенно по-особенному: взволнованная ходила и все как будто порывалась говорить. Можно было предположить, что она — партийный работник, но ее никто не знал. Она стояла около трибуны…»
С.К Гиль: «Я развернул машину и поставил ее к выезду со двора, шагах в десяти от входа в цех.
Несколько минут спустя ко мне приблизилась женщина в коротком жакете, с портфелем в руке. Она остановилась подле самой машины, и я смог рассмотреть ее. Молодая, худощавая, с темными возбужденными глазами, она производила впечатление не вполне нормального человека. Лицо ее было бледно, а голос, когда она заговорила, едва заметно дрожал.
— Что, товарищ, Ленин, кажется, приехал? — спросила она.
— Не знаю, кто приехал, — ответил я…
— Как же это? Вы шофер и не знаете, кого везете?
— А я почем знаю? Какой-то оратор — мало ли их ездит, всех не узнаешь, — ответил я спокойно.
Я всегда соблюдал строжайшее правило: никогда никому не говорить, кто приехал, откуда приехал и куда поедем дальше.
Она скривила рот и отошла от меня. Я видел, как она вошла в помещение завода».
С.К. Гиль: «Разговор этот длился две-три минуты. По бокам Владимира Ильича стояли еще две женщины, немного выдвинувшись вперед. Когда Владимир Ильич хотел сделать последние шаги к подножке машины, вдруг раздался выстрел…»
С.К. Гиль: «Моментально повернул я голову по направлению выстрела и увидел женщину — ту самую, которая час назад расспрашивала меня о Ленине. Она стояла с левой стороны машины, у переднего крыла, и целилась в грудь Владимира Ильича. Раздался еще один выстрел».
С.К. Гиль: «Я тотчас же застопорил машину и бросился к стрелявшей с наганом, целясь ей в голову. Она кинула браунинг мне под ноги, быстро повернулась и бросилась в толпу по направлению к выходу. Кругом было так много народа, что я не решился выстрелить ей вдогонку, так как чувствовал, что, наверное, убью кого-нибудь из рабочих. Я ринулся за ней и пробежал несколько шагов, но мне тут вдруг ударило в голову: «Ведь Владимир Ильич один… Что с ним?» Я остановился. С секунду была страшная, мертвая тишина. Потом вдруг все закричали: «Убили! Убили!..», и разом вся толпа шарахнулась бежать со двора… Образовалась сильная давка. Я обернулся и увидел Владимира Ильича упавшим на землю. Я бросился к нему. За эти мгновения двор уже опустел, и стрелявшая женщина скрылась с толпой».
Н.Я. Иванов: «…люди, которые шли за Ильичем, бросились обратно в корпус с криком: «Стреляют!» Мне было трудно пробраться через толпу. Я бросился прямо с трибуны в ближайшее окно и выскочил во двор. Увидел около машины лежащего Владимира Ильича…»
С.К. Гиль: «Я побежал к Владимиру Ильичу и, став перед ним на колени, наклонился к нему. Сознания он не потерял и спросил:
