Сеймур Беккер - Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России
Столь же важен был и тот факт, что зимой 1904/05 г. в работе дворянских собраний участвовало лишь меньшинство тех, кто имел на это право; хотя посещались собрания более активно, чем обычно, но только либералы на этих собраниях были организованны и имели конкретную программу действий[133]. Подавляющее большинство помещиков либо, по обыкновению, игнорировали заседания, либо посещали их в состоянии обиды за прошлое, озабоченности за будущее и недоумения перед лицом усиливающихся нападок на самодержавие. И, как и само самодержавие, консервативные дворяне-землевладельцы были атакуемой стороной. Они ждали руководящих указаний из Петербурга, но видели там лишь слабость и шатания. Понятно, что в такой ситуации многие дворянские собрания временно подпали под влияние более либеральных, активных и лучше организованных членов.
Либеральные требования конституционных реформ были усилены общим негодованием по поводу сдачи Порт-Артура и Кровавого воскресенья в Петербурге. Потрясенный этими событиями и убежденный советниками, что требования реформ дольше игнорировать невозможно, 18 февраля Николай II указом на имя министра внутренних дел А.Г. Булыгина объявил о своем намерении создать совещательное собрание народных представителей. В манифесте, составленном в нарочито традиционных выражениях, император призвал «всех истинно русских… людей доброй воли всех сословий и состояний…» встать на защиту трона и отечества{453}. Поскольку летом и осенью 1905 г. революционный натиск продолжал усиливаться, Николай был принужден сначала согласиться на принцип представительства в соответствии с собственностью, а не сословной принадлежностью, а затем даже на предоставление ожидавшемуся собранию народных представителей не совещательных, а законодательных функций.
Губернские предводителя дворянства, de jure являвшиеся вождями первого сословия, а на деле — представителями нарождавшегося класса крупных землевладельцев, на своем мартовско-апрельском совещании 1905 г. отвергли принцип сословного представительства. Двадцатью голосами против шести они высказались за то, чтобы булыгинская Дума, как позднее стали называть совещательное собрание, избиралась разделенными на группы по интересу или классы и по принципу, установленному для проведения земских выборов в 1864 г. Хотя некоторые дворянские собрания на внеочередных летних сессиях продемонстрировали отсутствие согласия по вопросу о природе избирательного права, июньское совещание двадцати пяти губернских предводителей, вопреки возражениям традиционалистского меньшинства, предпочитавшего сословное представительство, подтвердило принятую на апрельском совещании резолюцию. Источником массового давления в пользу выборов, основанных на принципе правового равенства, стали три общегосударственных земских съезда, проведенные весной и в начале лета, которые единодушно высказались против сословного представительства и поддержали требование Союза Освобождения о проведении всеобщих, равных, тайных и прямых выборов. Майский земский съезд даже послал к императору делегацию во главе с князем С.Н. Трубецким, профессором философии Московского университета и единокровным братом московского губернского предводителя дворянства. Предостерегая 6 июня Николая II от попыток организации выборов на основе сословной принадлежности, Трубецкой заявил, что «русский царь — не царь дворян, не царь крестьян или купцов, не царь сословий, — а царь всея Руси…»{454}.
Последняя попытка защитить принцип сословного представительства в Думе была сделана четырьмя из пяти народных представителей, включенных в проходившее в двадцатых числах июля преимущественно бюрократическое Петергофское совещание по обсуждению проекта Думы. Среди этих четверых были бывшие губернские предводители граф А.А. Бобринский и А.П. Струков, которых поддержал А.С. Стишинский, бывший товарищ министра внутренних дел и член Особого совещания по делам дворянства, являвшийся в то время членом Государственного совета. Стишинский направил императору личную просьбу, в которой предупреждал, что система выборов, основанных не на сословной принадлежности, а на собственности, явится роковым ударом, от которого дворянство не оправится. Пятым народным представителем был историк В.О. Ключевский, который за два десятилетия до этого характеризовал в своих лекциях сословия как анахронизм. Ключевский присоединился к большинству совещания, рекомендовавшего разделение избирателей не по сословной принадлежности, а по владению собственностью{455}.
По избирательному закону, принятому в августе 1905 г., члены Думы, не считая депутатов от двадцати шести крупнейших городов, избирались в соответствии с принципами, по которым проводились выборы в уездные земские собрания в 1864—1890 гг. В каждой губернии депутатов Думы должны были избирать собрания выборщиков, назначенные тремя куриями избирателей, а именно: частных землевладельцев, владельцев городской недвижимости и представителей крестьянских обществ. Когда четыре месяца спустя Думу наделили ограниченными законодательными правами, а избирательный закон был изменен во исполнение обещаний, данных в октябрьском манифесте, была добавлена четвертая курия для промышленных рабочих и был отменен имущественный ценз для голосования в курии мелких землевладельцев. Курия мелких землевладельцев избирала представителей, которые заседали в первой курии вместе с крупными землевладельцами, имения которых давали право на прямое участие в голосовании. Благодаря отмене имущественного ценза, в первой курии появилась обширная, даже доминирующая фракция крестьян, владевших кроме наделов купленными участками земли; в некоторых губерниях, где крупное землевладение не получило распространения, они даже оказались в большинстве. В рамках всей страны в результате выборов 1906 г. почти 30% губернских выборщиков по первой курии составили крестьяне, а 54—55% — крупные землевладельцы, преимущественно дворяне{456}.[134]
Но прогресс духа правового равенства не остановился на принятии закона о выборах в Думу, а проявился также в октябрьском указе 1906 г., который покончил со многими ограничениями личных прав крестьян и ликвидировал в системе государственной службы все особые преимущества, основанные на сословном происхождении{457}.
Несмотря на это победное шествие принципа правового равенства и сужение сферы сословных привилегий, сделавшие еще более бессмысленным сохранение правовых межсословных различий, сами различия сохранились в полном объеме. И этот факт нашел отражение, хотя и не вполне явственное, в организации Государственного совета после его восстановления в феврале 1906 г. как верхней палаты нового российского парламента. С этого момента только половина членов Совета назначалась императором. Вторая половина избиралась, но таким образом, что роль корпоративных сословных учреждений дворянства и купечества получалась довольно двусмысленной — двусмысленной, потому что было неясно, избраны они как представители традиционного социального порядка или как современные группы, объединенные общими интересами. Последнее предположение кажется более вероятным: государство обратилось к использованию корпоративных сословных учреждений из соображений удобства{458}. Из девяноста восьми выборных членов Государственного совета семьдесят четыре были представителями сельских землевладельцев: восемнадцать членов избирались общегосударственным съездом выборщиков, избранных, в свою очередь, дворянскими обществами губерний, в которых проводились дворянские выборы; тридцать четыре члена избирали губернские земские собрания; шестнадцать членов избирали землевладельцы (независимо от сословной принадлежности) тех губерний Европейской России, в которых не было земства; и шестерых избирали землевладельцы десяти привислянских губерний. Из этих семидесяти четырех членов Государственного совета только восемнадцать должны были по закону принадлежать к дворянству, но на деле подавляющее большинство их принадлежало к этому сословию, которое до сих пор владело большинством площади частных земельных владений России. В Государственном совете дворяне-землевладельцы по большинству вопросов занимали различные позиции, но обычно выступали единым фронтом в защиту собственных классовых интересов{459}.
Небольшим меньшинством в Совете были двенадцать представителей торговли и промышленности, выбиравшиеся из их членов общегосударственным съездом выборщиков от ряда организаций: комитетов торговли и промышленности, комитетов бирж и купеческих управ. Шесть выборных членов Совета представляли православную церковь и еще шесть — Академию наук и университеты. Таким образом, избиравшаяся половина Государственного совета должна была представлять несколько основных групп интересов, но избирательные процедуры превратили ее в корпоративное сословное представительство дворянства и купечества.
