Андрей Сахаров - Владимир Мономах
На исходе второго дня пути сторожи донесли, что русская рать подходит к половецким вежам.
Мономах остановил войско с тем, чтобы дать воинам передохнуть после долгого и тяжелого зимнего перехода.
К вежам подошли ранним утром, когда темная мгла плотно окутывала степь-. В этой мгле руссы приблизились к стану почти на расстояние церестрела. Там догорали ночные костры, около которых дремали караульщики, высились темно-фиолетовые громады шатров и кибиток. Б загонах возился скот, вяло лаяли непроспавшиеся собаки.
Половцам было невдомек, что рядом с ними находится русская рать. Они жили здесь, не таясь п не оберегаясь, и никому из оставшихся в вежах половцев не могло прийти в голову, что руссы осмелятся выйти из своих городов, из-за своих валов, тем более в февральскую стужу, и появятся здесь, в половецком поле.
Половецкий стан так и не успел очнуться ото сна, когда руссы с криками и гиканьем помчались между шатрами, рубя выбегавших оттуда воинов.' Половцы бежали к коням, но и там их встречали русские дружинники, перенявшие все выходы из стана.
Метались среди шатров бешеные тени, расступалась темная мгла, догорали костры с лежащими вокруг них убитыми половецкими воинами. Лишь часть половцев ушла в соседний стан, бросив на произвол судьбы своих жен, детей, свое имущество.
Теперь дело предстояло более трудное - половцы
пришли в себя, вооружились, взобрались па коней, и сбить их со следующего стана будет несравненно труднее, но Мопомах не слушал уговоров Святополка, который просил его ограничиться малым, забрать полон и уйти назад в Переяславль. Военный перевес в силе, внезапности выхода был на стороне руссов, половцы растеряны; страх и отчаяние гонят их сейчас по степи, слух бежит впереди поверженных, и сейчас надо во что бы то ни стало закрепить первые успехи.
Ломая слабое сопротивление разрозненных и малочисленных половецких отрядов, руссы шли от стапа к стану, пока хватило сил. И лишь когда притомились кони и люди, когда уже не хватало телег, чтобы погрузить на них все отнятое у половцев, Мономах остановился.
Он сидел на коне - хмурый, с горделиво вскинутой головой; с холодной и жесткой складкой в углах губ, его обычно мягкий взгляд серых глаз стал строг и пронзителен. А мимо него воины гнали сотни пленных - мужчин, женщин," детей, провозили десятки телег с забранным скарбом - коврами, сосудами, тканями, войлоком, взбивали снежную пыль тысячи коней, коров, верблюдов, мелкого скота, и вся эта огромная, стонущая, плачущая, мычащая масса теперь тянулась на север, в сторону Пе-реяславля.
Со страхом и восхищением смотрел на все это сидящий рядом с Мономахом Святонолк; ему еще никогда не приходилось переживать такой победы. Два его выхода против половцев закончились страшными поражениями, и вот первый большой успех.
А мысли Мономаха были уже далеко от половецких веж. Он повернулся к Святополку: «Мы должны, брат (он избегал обращения к Святополку со словами «великий князь», и Святополк давно и с неудовольствием заметил это), послать гонцов к Олегу, заставить его выдать нам Итларева сына и его чадь. Мы должны вырвать с корнем проклятое семя».
Святополк вяло согласился: ему вовсе не хотелось начинать борьбу с Олегом: черниговский князь являлся мощным противовесом Мономаху, и Святополк своим небольшим умом, по великой врожденной хитростью слабого и завистливого человека понимал, что сохранить это противоборство было весьма желательно для Киева. Но сейчас Мономах был снова силен, он давил его своей волей, его холодный цепкий взгляд проникал Святопол» ку в самое сердце; киевский князь чувствовал всю огромную мощь и неукротимость жеяаввй брата и сгибался передо ними, негодуя в глубине души и завидуя ему.
Из Переяславля братья послали гонцов с речами в Чернигов. Вот как писал об этом, впоследствии в русской летописи черноризец Нестор: «И послали Святополк с Владимиром к Олегу, говоря: «Бот ты не пошел с нами на поганых, которые разорили землю Русскую, а держишь у себя- Итларевича - либо убей его, либо отдай нам. Он враг наш и Русской земли». Олег же того не послушал, ж стала между ними вражда».
Олег не ответил на послание братьев, но Святополк ж Владимир не успели наказать его за отказ от помощи - вновь вышли из степи половцы. На этот раз это были не приднепровские, а дальние причерноморские куманы, которые решили взять с русских земель свою долю добычи. Они прорвались через русские укрепленные городки и валы, вышли к реке Роси, осадили город Юрьев, и уже здесь их нашли гонцы Святополка, предложив мир и откуп. Половцы поначалу согласились, но, взяв откуп, нарушили мир и вновь осадили Юрьев. Ночью юрьевцы, боясь плена и гибели, остаииди город и ушли в Киев, а наутро половцы вошли в Юрьев и сожгли его, забрав оставшееся имущество. Снова началась изнурительная борьба, снова князъя собирали рать и гонялись за врагом, и становилось ясно, что без объединения всех русских сил, без начала большого наступления на половецкое поле невозможно было остановить эти бесконечные выходы, этк постоянные грабежи, пожоги, от-купы, которые обескровливали Русь, отнимали у нее многие силы.
Возвратившись в Переяславль после ухода причерноморских половцев, Мономах все чаще и чаще стал задумываться о том, как Русъ должна дальше строить свою борьбу с извечным врагом - половцами, вспоминал свой неожиданный победоносный поход к половецким вежам и все больше и больше склонялся к мысли, что не оборона, не отсиживанне за крепостными стенами и валами, не гонка за половецкой конницей до необозримым просторам принесет желанный успех, а лишь постоянное, мощное, хорошо подготовленное движение в степь всех наличных общерусских сил.
Все чаще он говорил об этом Святополку и в Переяе-лавле и в стени, когда они гонялись за половцами.
Святонолк слушал Мономаха, думал о своем, ио не спорил: он давно, уже после Стугны, признал полное военное превосходство Владимира и теперь лишь делал вид, что он обдумывает какие-то решения, и целиком полагался на опыт Моиомаха.
А Владимир уже пришел к твердой мысли, что нужен общерусский съезд князей, который заставил бы и Олега с братьями Давыдом и Ярославом, и Ростиславичей, и Давида Игоревича взять на свои общие плечи дело обороны Русской земли, и, конечно, Владимир думал, что именно он вместе со Святоподком поведет эту общую русскую рать в глубипу половецкой степи, чтобы воевать с половцами на пх земле, среди их кибиток, шатров, гоНаступала осень 1095 года. По-прежнему неспокойно было на Руси. В Чернигова, окруженный верными ему половцами, сидел Олег. Давыд Святославич попытался вернуть себе Новгород, но новгородские мужи встали за Мстислава, Мономахова сына, и послали навстречу Давыд у гонцов, и те сказали ему: «Не ходи к нам». И Давыд возвратился в Смоленск.
Вышел из ростовских лесов второй сып Мономаха - Изяслав Владимирович. Упоенный победами отца над половцами, окончательным утверждением брата в Новгороде и отступлением Давыда, юный Изяслав прошел с дружиной по волостям Святославичей.
Не сумев вернуть Смоленск, он обрушился на север-скую землю, захватил сначала Курск, а оттуда прошел в лесной Муром, который всегда тянул к Ростову и Суздалю и недавно в обход лествицы был захвачен Олегом Святославичем. Изяслав выбил из Мурома Олегова посадника ж вновь воссоединил муромский стол с ростово-суздаяьской землей.
Моиомах, узнав об этом, не очень удивился. Он увидел в действиях Изяслава опытную и решительную руку Ставки Гордятича. Как бы там ни было, но сыновья ведут себя как настоящие князья, как воины и опять стягивают в прочный кулак обширные Всеволодовы волости". Теперь весь Северо-Восток был снова в руках Мономаха и его сыновей.
Это укрепление своей собственной власти, умножение своих богатств и земель Мономах решил использовать для большого наступления на степь.
Каждый князь чувствовал себя временным жильцом в любом городе, пока половцы свободно гуляют по Русской земле. Он уже несколько раз говорил об этом Святополку, и наконец братья согласились начать большой разговор об устроении Русской земли, о прекращении зависти и междоусобиц.
Вначале решили обратиться к Олегу. Братья послали к нему новых гонцов с предложением прийти в Киев и положить поряд о Русской земле перед епископами, игуменами, боярами, горожанами о том, как сообща оборонить Русскую землю от половцев.
Олег ответил дерзко и высокомерно: «Не вместло меня судить епископам, игуменам или смердам». Гонцы братьев привезли Олегу новые речи Святополка и Владимира: «Это ты потому ни на поганых не ходишь, ни на совет к нам, что злоумышляешь против нас и поганым хочешь помогать, - пусть бог рассудит нас».
Всю осень и зиму шли переговоры Святополка и Владимира с Олегом, и лишь тогда, когда стало ясно, что Олег лишь ждет случая для расправы с двоюродными братьями, объединенное киевско-переяславское войско двинулось да Чернигов.
