Борис Хольмстон-Смысловский - Первая русская национальная армия против СССР
Не будем углубляться в дальнейший разбор. Для нас важна выдвинутая формула — сохранение мира при одновременном освобождении, формула, которая при практической реализации заставит генерала от дипломатического давления, холодного воздействия, перейти к открытой форме огневой борьбы. Слово «война» будет сказано, сказано дальнейшим развитием исторического хода событий. Трудно предполагать, что Советы добровольно уйдут из Восточной Германии, Польши, Австрии, Венгрии, Болгарии и Румынии. Едва ли согласятся они потерять свое влияние в Монголии, Китае и Северной Корее. Значит, для удовлетворения совести американского народа придется от слов перейти к действиям и начать великую, Третью мировую войну. Ясно, что кампания, раз начатая, не сможет остановиться на искусственных рубежах, обозначенных западным Генеральным штабом, или на параллелях, указанных дипломатией союзников. Русский Рубикон придется перейти и начать маршировать по заколдованным дорогам, и вот тут встанет во всем своем трагизме русский вопрос.
С чем пойдут на Восток армии западных союзников? Пойдут ли они с программой освобождения России или с полным арсеналом восточной политики «золотых фазанов» Третьего рейха?
За свою государственность и тысячелетнюю культуру Россия, и всякая Россия, воевать, конечно, будет. К границам Московии русские себя отбросить не позволят, и такого характера пробы будут, конечно, Западу стоить океанов крови и астрономических цифр военных расходов.
Теперь, в тиши аргентинских ночей, за изучением тысяч и тысяч страниц, написанных о минувшей военной кампании, и за чтением воспоминаний германских генералов, разворачивается перед нами огромная трагедия последних лет, трагедия совести. Эти блестящие полководцы давно уже видели и знали, что Вторая мировая война Германией была проиграна. Они знали, что никакого стратегически решающего оружия у Германии не было. Понимали, что каждый лишний день войны на Западе — это новый шанс вторжения Советской армии в глубь их страны. Они предвидели на Востоке потерю территории со всеми отсюда вытекающими государственными и экономическими последствиями. Они искали выхода из безвыходного положения. Готовы были пожертвовать главою государства с целью спасения нации. Пробовали говорить с союзниками. Ответ был один, и ответ жестокий — сдача на милость победителя.
Это, как пишет генерал Фуллер, заставило германскую армию остаться верной фюреру и драться до последних улиц Берлина. Спросим вместе с ним: кому и зачем это было нужно?
В начале 1945 года Япония стояла на коленях. Просила мира и готова была принять его на весьма тяжелых условиях. Атомные бомбы тогда еще не были готовы, и Японии в мире отказали. Несколько месяцев спустя атомный огонь получил свое первое историческое, боевое крещение. На Дальнем Востоке была тотально сломлена Япония, а на Западе была тотально уничтожена военная мощь Германии. Разгром Германии выдал Европу в руки правительства международной революции, а атомный пожар над Японскими островами создал ту политическую атмосферу, которая дала возможность Советам зажечь национальный огонь восстаний на всем огромном пространстве азиатского материка. Выход Японии из строя развязал советам руки, и они приобрели Китай. Отсутствие в Европе германского вермахта нарушило военно-политическое равновесие.
Оба вышеуказанные примеры показывают, что западные демократии в войне против Германии и Японии преследовали цель тотального уничтожения национальных сил обоих держав. Сегодня Гарри Трумэн сознается в своих ошибках и, кажется, глубоко скорбит о них. Но американской нации за эти политические маневры придется расплачиваться огромной ценой.
Прошло несколько лет, и мир готовится к новой мировой войне. Потенциальным противником является СССР. Западные демократии, по-видимому, не хотят воевать против сил международной революции, а преследуют ту же политическую цель, как в предыдущей военной кампании: тотальный разгром российской нации. Только этим и объясняется их политика на протяжении последних лет. Они не желают рассматривать «русский вопрос» во всей его глубине и объеме. Не хотят помочь российской эмиграции создать авторитетное центральное представительство. Собрать кадры будущей Российской освободительной армии. Они не стараются приобрести могучего союзника в лице российской нации. Вместо этого они флиртуют с якутами и бурятами. За кулисами шепчутся и создают никому не нужные комитеты и всевозможные координационные центры. Они не хотят завершить войну по И. Солоневичу — в три месяца, а в своих политических маневрах делают все возможное и невозможное для объединения российской нации с советским правительством. Для этого они ведут пропаганду против «русского империализма», диктуют русской эмиграции, а через ее голову и русскому народу — политику уничтожения российской исторической государственности. Ведь они понимают, что этими мерами они по германо-японскому образцу заставят русский народ бороться до конца, но этим они получат моральное право пустить в ход всю свою водородно-атомную машину. При ее помощи они надеются тотально выиграть войну, но не против коммунистической власти, а против российской нации.
После уничтожения Германии и Японии Франция и Италия сами себя уничтожили. Англосаксы стоят перед великим историческим соблазном уничтожить Россию. Если этот разбор правилен, тогда становится понятным весь тот политико-пропагандистский фарс, который разыгрывается сейчас по «русскому вопросу» под прикрытием великих слов о свободе и демократии.
Приходится сказать: Сами не знаете, что творите! Плывете против законов геополитики, войны и истории, не говоря уже о том, что идете против международного права и морали!
В моей книге «На заколдованных путях» я писал о новых выводимых из опыта войн стратегических положениях, которые сейчас были приняты и англосаксонской военной печатью. Новая военная дисциплина гласит, что каждый поход, как бы ни был гениален стратегический план и как бы ни были велики военные возможности, имеет свой стратегический предел.
Вместо сложных теоретических рассуждений и расчетов поясню лучше читателю историческими примерами. Стратегическим пределом гениального Наполеона была Москва, после которой начался закат его блестящей карьеры. Германским стратегическим пределом Первой мировой войны была Марна, после которой вопрос проигрыша вооруженного столкновения был только вопросом времени. Стратегическим пределом Второй мировой войны для Германии был Сталинград. Так гласит закон стратегии.
В то же время законы геополитики определяют территорию теперешней России, как «сердце мира». Тот, кто владеет этим «сердцем», имеет все основания подчинить своей политической власти весь остальной мир. Законы подчеркивают, что все военные экспансии задерживались или захлебывались на территории «сердца мира», то есть в пределах государственных границ современной России. Тут завязло величайшее военно-историческое движение монголов, докатившееся до сожженной ими Москвы. На южных рубежах его сломали свой военно-организационный хребет храбрые шведы. В самой Москве нашли свой политический гроб поляки, этот авангард западно-католической цивилизации Европы. Таинственные стены Московского Кремля осадили на долгие годы; порыв французской революции решил и участь «бога войны». В тех же снегах и на тех же широких московских дорогах стерлось железо танковых армий победоносного вермахта.
Каждый оперативный прорыв имеет предел своей глубины. Цепь оперативных прорывов выдыхается на границах стратегического предела войны. На неглубоких пространствах Польши и Франции железные армии Третьего рейха смогли рядом оперативных ударов решить стратегически участь войны раньше, чем, следуя указанному закону, они достигли своего стратегического предела. Но этого они не смогли сделать на необъятных просторах России. На оперативных путях — от Восточной Германии до Северной Кореи — каждое наземное продвижение, каким бы атомным огнем и воздушным флотом оно ни было прикрыто, подчиняясь велениям прав стратегии и геополитики, должно будет захлебнуться и увязнуть, потерять свое сердце перед стратегическим пределом своего продвижения. Раньше, чем спортсмен дойдет до финиша, ему откажет в работе его собственное сердце. Все равно, откуда начнется этот великий поход — с Запада через Варшаву или с Дальнего Востока через Владивосток. Откроют ли союзные морские силы проливы в Черное море или рискнут предпринять десантные операции в северных фиордах и шхерах. Гдe бы ни сбросил свои армии стратегический воздушный флот, всегда, с момента перехода из сферы воздуха или стихии воды, на твердую почву земли, война из второго и третьего измерений перейдет в первое. И, подчиняясь законам наземной оператики, вынуждена будет найти свой стратегический предел. Прорыв не терпит перерыва. Остановка на стратегическом пределе всегда обозначает проигрыш в войне.
