Николай Бондаренко - Консервативный вызов русской культуры - Русский лик
В. Б. Если уж ты заговорил о народности писателя, спрошу: каково место писателя в России? Для чего литература? Для удовольствия, развлечения, игры? Или писатель - это всерьез? Это пророк, учитель, наставник, символ, знамя?
В. Л. Русский человек по натуре не меркантилен. Он всегда ищет идею жизни, идеал жизни, и часто ищет в литературе. Так мы все устроены. Даже последний пьяница или подлец иногда вспоминает о душе. Конечно, наше священство было повырублено, отстранено от воспитания нации, нация бросила отчаянный взгляд окрест - кого бы призвать себе в учителя, в духовники, не комиссара же, - и остановила свой взгляд на писателе.
В. Б. То есть по-настоящему народными писателями на Руси стали не только современники, но и классики, и даже Пушкин, только в советское время, заняв зияющую нишу духовного учителя нации. И тут уже кто выбирал Некрасова, кто Маяковского, а кто Солженицына, но все равно этот выбор явление советского времени?
В. Л. Писатели стали наставниками. Кстати, именно в советское время впервые писатели-то пришли из народа, сами были частью народа. Не дворяне, не помещики, а такие же, как все - крестьяне и рабочие. Из самых глубин. Пришли с культурой крестьянской, с языком крестьянским, которого не знали наши классики. С крестьянской психологией, с крестьянскими чувствованиями, с крестьянским миропониманием. Об этом почти никто не пишет. Но практически начался новый этап в русской литературе. Лесков, как бы ни был громаден как писатель, или Тургенев, но они - господа. И не могли понять смерда. Они только подслушивали, гениальным даром своим улавливали зовы предков своих или подслушивали мужиков на базарах и торжищах. Та литература - великая, но она - подслушивающая литература. И писалась наша великая литература не для народа, не для крестьян, - она писалась для элиты того времени. Именно с 1917 года, как к нему ни относись, началась крестьянская литература. Это совершенно невиданное национальное движение, учить стали выходцы из народа. Они больше знали, в чем нуждается крестьянин, какие боли и заботы у него. Я думаю, Лев Толстой, узнав про наших деревенских писателей, был бы потрясен. Как бы ни подбирали дворяне ключики к народу, как бы они ни были талантливы, может, они все гораздо талантливее нас, но все равно это соглядатаи народной жизни. А без учительства русская литература не может существовать. Она сразу иссякнет и рухнет.
В. Б. Володя, ты с первых же повестей, с "Белой горницы" писал о современной народной жизни. Тебя уже вводили вместе с Крупиным и Екимовым в обойму "младодеревенщиков". И вдруг ты ушел в историю, в глубь веков. Сначала изумительные "Скитальцы", о которых я писал, потом двенадцать лет работал над своей главной книгой "Раскол", так и не замеченной ни ельцинской придворной культурой, ни букерами с антибукерами. Что заставило тебя обратиться к истории? Почему надолго отошел от современности?
В. Л. Хотелось выстроить духовное древо русского народа. Я увидел, что народ мало знает о себе самом. О своих истоках, о своей вере. И опять же в знак протеста. Вообще все, что я делаю, - как правило, в знак протеста. Мне кажется, что все происходит не так, как нужно. Не так вершится жизнь, не так делается политика, не так относятся к человеку. В брежневское время, между прочим, дух был задавлен. Как бы мы ни восхищались и нашим космосом, и энергетикой, и наукой, но гнетея духовная сидела в людях. Хотелось мне понять: откуда раскол в русских душах, откуда наше духовное скитание?
Во-первых, из знака протеста, что все издевались над староверчеством, над древним язычеством. Знание своей культуры не мешает православию. Историческая река имеет свою глубину и свои истоки. Русская культура начиналась с глубокой древности. В глубине веков состоялся русский человек. Там он понял природу как мать, тогда он обрел свое, непохожее на другие народы звучание. Почему мы так и не вошли в Европу? Почему мы - другие? Почему мы не живем меркантильностью? Почему распахнуты душою к ближнему? Совсем иная психология, не свойственная протестантскому обществу, не похожая на католическую. Вот мне и захотелось окунуться поглубже. Мне стало мало окружающей меня жизни, в которой мы все существуем. Не в ней ответы на мои вопросы.
Я начал писать "Скитальцы" из протеста против официальной религиозности брежневских лет. Она носила очень показной характер. Ты веруешь в Бога, это твое право, ты более совершенен, ты открыт Небу, и Небо открылось тебе. Тебе дана Благодать. Но где твоя отзывчивость и доброта? Где твое смирение и прощение тех, кто еще темен? Почему ты пригнетаешь других? Живи в своей красоте, в своем волшебном мире, но не пригнетай других. Отчичей и дедичей своих, которые жили по другим понятиям. Уважай их верования.
Почему русский человек так глубоко отшатнулся от православия? Где причины внутренние? Что заставило его?
Копнул XIX век - не то, надо глубже смотреть. Копнул XVII век и увидел всю трагедию раскола, первого русского глубинного духовного раскола, который мы в себе так и не преодолели.
Меня поразило то, что Церковь Православная, которая печется о нас, ведет русскую историю с крещения Руси. А раньше что - Руси не было? Нам надо там отгадывать русскую душу, избравшую из всех вер православие. Почему именно русский человек стал православным? Что приготовило его к принятию веры? Все зерна еще в древности посеяны. Наши неофиты своей воинственностью отрицают то, что сами же проповедуют. Они с таким удовольствием втаптывают в грязь древнюю русскую историю! Но от зверя и родится зверь. Как ты его ни крести, зверь не переменится. Значит, наш пращур светлоокий внутренне готовился к православию. У нас было прекрасное наследство. Надо разгадывать тайны, которые покрыты тенью веков. Надо строить единое древо русской культуры. Каждое национальное действо должно попасть в строку. Если мы будем отрицать историю и культуру язычества, историю и культуру староверов, наступит момент, когда точно так же будут отрицать и само православие, что и случилось в советское время. Из одного отрицания прорастает другое.
В. Б. Раньше говорили: "Мы родом из Октября", теперь демократы и либералы ведут историю России с 1991 года. И независимость, оказывается, тысячелетняя Россия обрела лишь в 1991 году. Все всегда рушим до основания. А потом столетие встаем с колен. И, увы, вечно находимся в состоянии гражданского раскола. Насколько понимаю, ты и хотел озвучить вечную трагедию русского раскола через художественное исследование противостояния XVII века. Ты считаешь "Раскол" своей главной книгой?
В. Л. Безусловно. Я приступил к ней неосознанно, может быть. Когда "Скитальцы" прочитал мой земляк и старший друг Александр Алексеевич Михайлов, он мне сказал: "Володя, кроме тебя, никто не напишет об Аввакуме". Я засмеялся. Особого желания уходить в историю Раскола у меня еще не было. Я читал "Житие" Аввакума, думал, там все сказано. Там весь облик бунтаря. Что еще добавить? Но заронил во мне зерно Александр Михайлов, и оно понемногу стало прорастать. Я стал рыться в документах, архивах, перечитывать литературу. И увидел необыкновенный сложный мир Руси XVII века. Оказывается, Россия жила в необыкновенно красочном мире. Какие наряды были! Какие обряды! Богатейший и чувствами, и красками, утраченный нами национальный русский мир. Повозки, упряжь, домовая утварь, наряды все было в цвете. А церковный мир? Роспись храмов, изразцы, колокола богатейшая палитра. И в этом красочном мире готовилась уже тогда какая-то мистическая враждебная сила - стереть все краски, обеднить русскую жизнь.
Этот раскол, этот собор 1666 года - обратите внимание на дату - уже триста лет рушит Русь. Взяли русский воз с русским скарбом, с русскими обычаями - взяли и опрокинули некие дюжие молодцы в ров и засыпали землей. Практически сейчас мы русской жизнью не живем. Со времен Раскола, а далее после реформ Петра Первого мы стали жить, по крайней мере внешне, придуманной жизнью. И никто не хочет это признать.
А какой великий грех совершил Никон! Ведь покусились на всех святых отцов и на Сергия Радонежского. Народ уже более чем шесть столетий веровал во Христа, молился, и оказалось, что не так веровали, не так молились! Все старое грубо отринули. Зачем? Захотели новин и попрали все обычаи своего народа. Давно пора уже и Церкви нашей, и властям, и культуре сделать религиозное осмысление того раскольного собора 1666 года. И повиниться за русскую кровь, невинно пролитую. Нужен и всеобъемлющий философский труд. Ведь по такой же схеме мы каждое столетие стали переживать смуты и расколы внутри народа. Не большевики были первыми. Это та же самая беда, из XVII века.
Сходство во всем, даже в приемах власти. Кучка властителей сегодня обращается с народом точно так же, как в XVII веке царь Алексей Михайлович и Никон, как в семнадцатом году Ленин со своей кучкой. А в девяносто третьем году Ельцин со своими танками...
В. Б. Ты правильно сказал, Володя: очень уж часто у нас в России из столетия в столетие переворачивают русский воз с русскими обычаями, традициями, с нашей национальной культурой. Никон, Петр Первый, Ленин, Ельцин, ряд можно и продолжить в любую сторону. Почему это происходит? Конечно, это же чудо, что Россия вновь прорастает, как трава сквозь асфальт, и русскость неистребима. И опять мы сейчас пытаемся понять самих себя и свой путь. В том и ценность твоего удивительного романа "Раскол", что ты исследуешь одновременно и прошлое, и настоящее России, ее почти постоянное состояние. Как бы ты сформулировал для себя главную идею "Раскола"?
