Валерий Черепица - История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография
По возвращении в Катовице в гостиничном номере Розенбаума состоялось совещание, на котором доверенный госполиции сообщил, что выявленных в ходе поездок по населенным пунктам региона (за исключением Домбровы Гурничей) подозрительных он решил взять под стражу и с этой целью он планирует завтра быть у шефа местного отдела госбезопасности. Кроме того, он подготовил подробное донесение об этой поездке в Главное управление госполиции, с которым в Варшаву завтра же отправится курьером Кароль Вредэ. Затем он назначил Кароля Граппа старшим сотрудником в районе Домбровы Гурничей, Заверце, Бендине, Сосновце и Катовице, а Вернера Вредэ — в на район Мысловице — Хожев. Помимо этого, он произвел денежные расчеты с Граппом и Вредэ-старшим, которого в своем донесении в Варшаву просил произвести в штатные агенты.
Выслав курьера в Варшаву, Розенбаум выехал для выполнения задания Корвин-Пиотровского в Бельско. Здесь он первым делом связался с Эмилианом Анджеевским, который ему доложил, что «в самом Бельске пока все спокойно, чего, — добавил он, — не скажешь о Дзедзицах». Как оказалось, здесь его помощники Эдмунд Ковнацкий и Антоний Бжезинский раскрыли деятельность организации «Власть Трудящемуся Классу». Судя по представленному тогда же импрессарио списку, она представлялась организацией отнюдь не маленькой: в ней было указано свыше 200 фамилий. В числе активистов выявленной организации значились рабочие бумажной фабрики Вацлав Вышинский, Берэль Баум, Константин Конарский, Ревека Редлих и заведующая столовой Роза Рейзер. Председателем организации состоял старший экспедитор фабрики Лейба Лихтерман. Заполучить список организации Эдмунду Ковнацкому удалось лишь благодаря тому, что он сумел попасть в число членов упомянутого комитета.
Поблагодарив Анджеевского за важную информацию и обязав его прислать как можно быстрее к нему для беседы Бжезинского и Ковнацкого, Розенбаум тотчас же направился к шефу местного отдела госбезопасности капитану Зарембе. Представившись ему доверенным лицом госполиции, он передал ему соответствующие документы на право производить по своему усмотрению аресты подозрительных лиц, а также их свежий список, написанный химическим карандашом, с просьбой начать это дело поскорей, но не арестовывать Ковнацкого как главного героя дела. Капитан Заремба пообещал удовлетворить эту просьбу доверенного госполиции и начать аресты уже сегодня вечером.
На следующий день, как только начало рассветать, в гостиничный номер Розенбаума постучали взволнованные Ковнацкий и Бжезинский. Оба были напуганы тем, как бы начавшиеся аресты не отразились на их безопасности, а потому стали просить Розенбаума о переводе их на другую работу, подальше от Бельско и Дзедзиц. Ковнацкий как уроженец Кракова просил перевести его туда, а Бжезинский выразил желание быть переведенным во Львов. Розенбаум успокоил их и пообещал в короткое время через Корвин-Пиотровского эту проблему решить. Выплатив обоим агентам наградные за сделанное ими дело, Розенбаум направился к Станиславу Зарембе. Последний проинформировал его о ходе арестов, а также резрешил ознакомиться с материалами, добытыми сотрудниками госбезопасности в ходе арестов и обысков в Дзедзицах. Просматривая их, доверенный госполиции наткнулся на переписку Лейбы Лихтермана с неким Мордухом Мэрклисом, проживающим в Варшаве и работающим там на фабрике папиросных гильз «Двуватка». В письмах последнего к Лихтерману давались указания относительно образа действия членов комитета в Дзед-зицах, там же были прокламации, отпечатанные на гектографе, а также упоминания о деньгах, высланных для нужд организации «Власть Трудящемуся Классу». Важной находкой было письмо, в котором Мэрклис рекомендовал Лихтерману «быть осторожным и прекратить переписку с подотделом центра в Кракове, так как полиции удалось напасть на его след». Там же сообщалось о том, что председатель этого подотдела Пейсах Парель и возглавляемый им комитет в настоящее время находятся под стражей. В связи с этим Мэрклис высказывал свою озабоченность по созданию нового места для деятельности центра, чем и занимался член центрального комитета Вульф Винавер в Перемышле и Кракове. По согласованию с Зарембой, Розенбаум уже на следующий день через курьера Ковнацкого выслал эти письма в качестве приложения к своему донесению о событиях последних дней к Корвин-Пиотровскому.
Договорившись с Ковнацким, чтобы после возвращения из Варшавы он его искал в Величке, Розенбаум вечером того же дня выехал из Бельско в Краков. Здесь он встретился с агентами Станиславом Стемпневским и Горацием Домашевичем, которые проинформировали его о попытках возрождения на Плянтах (на конфетной фабрике «Промень» и трикотажной фабрике Наума Нахтмана) организации «Власть Трудящемуся Классу». Оба предприятия, со слов агентов, по своему составу еврейские и около 90 процентов работающих на них — евреи. Раскрыть эту организацию удалось при помощи старшего кондитера фабрики «Промень» Яна Вержбицкого. Прекрасный специалист, высокооплачиваемый и ценимый администрацией работник, он сразу же согласился на сотрудничество с контрразведкой, мотивируя свое решение тем, что «считает своим долгом разобрать весь тайный механизм их деятельности среди рабочих и промыть, наконец, за-мыленные глаза полякам — еврейским прислужникам». Именно такой случай недавно ему представился. Ян Вержбицкий сразу после работы пришел к Домашевичу и сказал, что «в город приезжает какой-то Вульф Винавер для проведения собрания рабочих двух местных фабрик, которое будет проходить в школе (дом молитвы), вроде синагоги, только поменьше» и что он не знает, как ему поступить («для пользы дела, думаю, что быть там надо, но с точки зрения католика находиться не только в еврейской молельне, но и даже в иноверческом христианском храме считается большим грехом, и это меня более всего смущает»). Домашевич, а затем и Стем-пневский убеждали его следующим образом: «Янек, если тебя в эту молельню призывает дело Отчизны, то тем самым и вся Католическая Церковь, связанная с государством неразрывными узами, также полностью на твоей стороне. А потому все поляки и даже сам Святой Отец, то есть папа римский, не поставят тебе это в грех, а наоборот, зачтут в число заслуг».
Сказанное агентами вполне убедило Вержбицкого, и он пошел на собрание в еврейскую молельню, где Вульф Винавер с большим пафосом призывал присутствующих не предаваться отчаянию в связи с репрессиями, обрушившимися на рабочих, а наоборот, «сплотиться для борьбы вокруг знамени свободы под лозунгами центрального комитета организации «Власть Трудящемуся Классу». На собрании присутствовало человек сто, большинство из которых были рабочими конфетной фабрики. Стемпневский и Домашевич с помощью Вержбицкого по горячим следам, т. е. сразу после собрания, составили список участников собрания и передали его Розенбауму. Дело было днем, а потому последний попросил агентов подойти к нему в номер еще раз вечером, но уже с Вержбицким.
После их ухода Розенбаум еще раз просмотрел полученный список, а затем отправился к шефу политотдела госбезопасности Краковского воеводства генералу Конаржевскому, но последнего в кабинете не застал. Как доложил дежурный чиновник, генерал ушел на совещание к воеводе и прибудет лишь к десяти часам вечера. Попросив чиновника передать генералу, что на прием к нему приходил «Антоний Ружа», Розенбаум вышел из приемной, пообещав до конца дня здесь еще побывать.
В назначенное время, в семь часов вечера, в гостиничный номер явились Стемпневский, Домашевич и Вержбицкий. Последнему на вид было лет 45. Как особо отличившийся, он начал свой доклад с того, что передал Розенбауму дополнительно список еще из 37 человек из числа лиц, сочувствующих организации «Власть Трудящемуся Классу». Список представлял собой листок, вырванный из обыкновенной школьной тетради в клеточку, заполненный химическим карандашом снизу доверху. Далее из разговора с Вержбицким выяснилось, что Вульф Винавер проживает в Плянтах на Школьной улице, 5, в доме некоего Абрама Изаксона работающего на конфетной фабрике и также являющегося членом упомянутой организации. Вержбицкому удалось несколько раз выследить, как в этом доме проходят какие-то встречи-совещания. Как правило, их проводил Винавер, а в его отсутствие — Изаксон. Сегодня, направляясь в гостиницу и проходя по Школьной улице, он опять видел все тех же людей, собиравшихся к дому № 5. На этом доклад Яна Вержбицкого был закончен, так как все последующее, сказанное им, сплошь состояло из его антиеврейских высказываний, лившихся, по словам Розенбаума, словно «горный поток». Остановить его удалось лишь вручением ему 300 злотых в качестве вознаграждения под расписку.
Поскольку подходило время собираться на прием к генералу Конаржевскому, Розенбаум срочно вызвал к себе номерного и приказал ему тотчас же накрыть стол в номере для своих коллег. Стемпневскому же до своего возвращения от генерала он поручил быть на ужине в роли хозяина, с чем все присутствующие выразили свое согласие. Когда импрессарио пришел в управление, Конаржевский был уже на месте. Еще здороваясь, генерал сказал, что ждал Розенбаума и надеялся заранее на полезность этой встречи. То, что доложил Розенбаум генералу, судя по всему, перешло границы ожидаемого, так как он несколько помрачнел в лице, встал из-за стола и заходил по кабинету. Однако через пару минут собрался, глубоко вздохнул и заявил, что к арестам он приступит немедленно. Вызвав дежурного чиновника, генерал приказал тотчас же обеспечить прибытие в управление коменданта полиции с четырьмя отрядами полицейских, а также восьми старших агентов политполиции с тем, чтобы уже через час они могли приступить к арестам на Плянтах. Розенбауму же генерал Конаржевский предложил завтра рано утром зайти в его кабинет, и он охотно предоставит ему возможность ознакомиться с материалами, взятыми у революционно настроенных рабочих во время обысков. На прощание генерал Конаржевский натянуто улыбнулся и сказал, что чувствует по отношению к Антонию Руже «интуитивное доверие».
