Александр Оришев - В августе 1941-го
Глава 20
Красная Армия в Тегеране
Истории было суждено, что в день, когда Реза-шах покинул столицу, в Тегеран вступили советские войска.
Переброска советских войск в Тегеран были осуществлена двумя способами. Моторизованный отряд 39-й кавалерийской дивизии под командованием капитана Аршинова и бойцы одного горнострелкового полка 68-й дивизии были переброшены к иранской столице по железной дороге. В течение ночи 17 сентября железнодорожный эшелон достиг ближайшей к Тегерану станции и разгрузился там. А в 10 часов утра отряд 53-й ОСАА вступил в столицу. Ровно в 15 часов туда же вошла механизированная группа 24-й кавалерийской дивизии Закавказского военного округа в составе 54-го механизированного полка, 24-го танкового полка и бронеэскадрона.
Как встречали жители Тегерана красноармейцев? В одной из книг мы находим описание этого события: «В четверг, семнадцатого сентября, когда советские войска вступили в Тегеран, улицы были переполнены народом. Тысячи людей встречали советских бойцов и командиров рукоплесканиями и восторженными приветствиями. Стройные ряды советских воинов, двигавшихся по широкой Кереджской дороге, их строгая выправка, бодрый вид, загорелые вдумчивые лица олицетворяли собой мощь и духовную силу представляемой ими советской страны.
В город входила не обычная армия. Эта армия несла народу весть о новом мире, новой жизни, которая до сих пор казалась миллионам трудящихся людей прекрасной, но далекой, неосуществимой мечтой.
Поэтому весь трудовой люд следил за могучим маршем этой армии. Десятки тысяч людей толпились на тротуарах, на балконах и крышах домов, взбирались на стены, на столбы, чтобы вдоволь налюбоваться армией свободной страны, поглядеть в лица советских воинов, в которых труженики столицы узнавали своих далеких, но родных братьев.
— Зиндебад эртеши сорх! Да здравствует Красная Армия! Ур-ра! — раздавались со всех сторон радостные крики.
Кто-то, вырвавшись вперед, осыпал проходивших воинов цветами»[480].
На следующий день (18 сентября) в газете «Правда» появилось краткое сообщение ТАСС: «Сегодня советские войска вступили в Тегеран». И больше никаких комментариев.
В этот же день в Тегеран вступили англичане. И предъявили свои претензии: почему советские войска оказались в Тегеране раньше обусловленного времени? Красные командиры объяснили это энтузиазмом личного состава. Послушаем М. И. Казакова: «Я рассуждал по-солдатски: прибыли раньше срока — и молодцы. За всю мою многолетнюю военную службу мне никак не удается вспомнить хотя бы один такой случай, когда старший начальник проявил бы недовольство досрочным выполнением его приказа»[481].
«Иранское правительство очень медленно действовало в выполнении взятых на себя обязательств по выселению немцев и их агентуры из Ирана. Это привело нас к убеждению, что иранское правительство действует недостаточно искренне», — разъяснил М. Форуги причины ввода войск советский посол[482]. Вряд ли эти слова удовлетворили премьер-министра. Но и занимать принципиальную позицию в сложившейся ситуации было по меньшей мере неблагоразумно. М. Форуги оставалось только просить, что он и сделал, в очередной раз призвав к милости союзников. «Однако я Вас прошу, — если Вы собираетесь еще что-либо предпринять против нас, то прошу Вас делать это не помимо нас, а вместе с нами», — с этими словами обратился М. Форуги к A. A. Смирнову[483].
Что увидели красноармейцы в Тегеране? Тогда это был типично восточный город: улицы как всегда полны праздными людьми, на них прогуливаются нарядные красивые женщины, а между ними бродят оборванные нищие. Со всех сторон торговцы различными восточными сладостями. Но лучше всего Тегеран характеризовала его архитектура. Наряду со старыми обветшалыми зданиями можно было увидеть трехэтажные особняки. Если север говорил уже о какой-то цивилизации, то на юге города царило средневековье. Рабочие и городская беднота жили в ужасных условиях. Значительная часть их ютилась даже не в глиняных лачугах, а в вырытых в земле крытых ямах, в страшных антисанитарных условиях. Такая картина предстала перед глазами солдат и офицеров Красной Армии. Одним словом — город контрастов. И самая большая проблема Тегерана — отсутствие чистой воды. Большинство населения было вынуждено пользоваться грязной арычной водой, пускаемой раз в две-три недели по арыкам, которые служили местом свалки мусора и нечистот.
Но не проблема водоснабжения беспокоила тогда советское командование, а деятельность прогерманских и союзных Германии сил. Поэтому столь оперативно, в течение двух дней из Ирана были высланы дипломатические миссии Германии, ее союзников и сателлитов: Италии, Румынии, Венгрии и Болгарии. Накануне своего отъезда из страны германские дипломаты, рассчитываясь за аренду квартир, заплатили хозяевам за две-три недели вперед. При этом они намекали иранцам на свое скорое возвращение, говоря при этом: «кто останется верен нам, поощрим, а кто предаст, накажем»[484]. Эти слова иранцы передавали из уст в уста, и надо сказать, что на многих такая пропаганда действовала. В иранском обществе еще была сильна вера в непобедимость германского фашизма.
Д. С. Комиссаров, выполнявший в те дни обязанности пресс-атташе советского посольства в Иране[485], следующим образом характеризовал сложившуюся обстановку: «Неслучайно газеты не сообщали о том, что иранское правительство порвало дипломатические отношения с фашистскими государствами. До сих пор в устной форме руководящие работники Ирана сожалеют, что им пришлось попросить из Ирана немцев. Все это является свидетельством того, что иранское правительство даже после того, когда наши и английские войска вошли в Тегеран, продолжает по мере возможности лавировать между СССР, Англией и Германией»[486].
Следует сказать, что во время операции по удалению из Ирана немецких дипломатов произошло несколько неприятных инцидентов. Если верить иранской стороне, то в пути красноармейцы отделили от колонны сопровождавших ее иранских чиновников[487], а по прибытии в Тебриз не разрешили им следовать дальше до ирано-турецкой границы и заставили вернуться в Тегеран. Шведская дипломатическая миссия, взявшая под свою защиту интересы Германии и Болгарии, даже заявила протест по поводу того, что германские дипломаты вместе с женщинами и детьми были остановлены на ирано-турецкой границе, где советские служащие отобрали у них все принадлежащее им имущество[488].
По данным же посольства СССР в Тегеране, советские военные власти не только не чинили какие-либо препятствия иранским чиновникам, но и всячески стремились облегчить им путь следования, предоставляя по их желанию места отдыха в гостиницах даже в тех случаях, когда обстоятельства вынуждали красноармейцев использовать в качестве ночлега свои автомашины. Как утверждалось в советской ноте, «весь дипломатический и недипломатический состав миссии был пропущен в Турцию со всеми дипломатическими машинами и багажом даже без какого-либо досмотра»[489].
Как ранее говорилось, со дня удаления дипломатических миссий Германии и ее сателлитов защиту германских и болгарских интересов взяла на себя шведская миссия. Японская миссия, в свою очередь, взяла на себя защиту интересов Италии и Румынии.
Продолжением этого курса стали события 23 сентября 1941 г., когда из Германии, Италии и Румынии были отозваны дипломатические миссии Ирана. Еще через несколько месяцев, в июне 1942 г., иранское правительство прекратило телеграфную связь со странами «оси», включая их колонии и протектораты.
Если сотрудников германской дипломатической миссии выслали из страны, то с остальными немцами было решено поступить иначе. Некоторое время германские подданные находились во дворе миссии. Сюда немцев свозили со всех иранских городов и селений. Затем определенную часть из них доставили на площадь железнодорожного вокзала, передали советским конвоирам и отправили в Казвин, в штаб советских войск в Иране. Прошло еще немного времени, и около 100 немцев оказались на территории СССР, где каждым из них занялись компетентные службы. Судьбу еще 300 интернированных решали англичане.
Обратим внимание на важное обстоятельство. После проведенной акции не все немцы покинули Иран. Тем из них, кто по различным причинам избежал высылки и не получил разрешения на жительство от союзников, предписывалось не позднее 24 сентября 1941 г. явиться в полицейские участки[490]. Однако, несмотря на столь жесткое заявление, иранские власти не горели желанием осуществить угрозу. Налицо был явный саботаж. Явка германских подданных в полицейские участки была мизерной, иранская полиция не спешила их задерживать. Имели место случаи, когда за небольшую взятку германский гражданин тут же получал свободу. И вполне понятно, что многие агенты абвера и СД, умело воспользовавшись сложившимися обстоятельствами, благополучно исчезли из поля зрения компетентных органов.
