Александр Широкорад - Прибалтийский фугас Петра Великого
Риторический вопрос – а о чем думали русские власти в предшествующие 200 лет?
Замечу, что и Курлов действовал крайне мягко. Например, он запретил государственным служащим разговаривать в «присутственных местах» по-немецки.
Между тем и латыши, и эстонцы постоянно обращались к властям за поддержкой в предотвращении германского засилья. Так, частный поверенный латыш П.А. Эверс писал П.Г. Курлову: «Освободите нас от них [немцев] и будьте уверены, что нет народа, который будет больше благодарен, больше предан русскому народу и царю».[133]
Между тем не только сановники, но и большая часть либеральной интеллигенции поддерживала германское засилье в Прибалтике. Еще в 1883 г. Н.С. Лесков в статье «Русские деятели в Остзейском крае» писал: «Правитель… обязан заботиться, чтобы всякий племенной антагонизм смешанного населения не усиливался, а сглаживался, и чтобы все равно чувствовали справедливость в беспристрастии правящей власти… История русской администрации в Остзейском крае имеет немало доказательств, что предпочтения как в ту, так и в другую сторону приносили гораздо более вреда, чем пользы».[134]
Браво, Лесков! Все произошло с точностью до наоборот!
В связи с наступлением немцев по приказу генерала М.В. Алексеева началось выселение неблагонадежных немцев из района, занимаемого 10-й армией. Их вывозили в тыловые губернии и расселяли там под негласным наблюдением полиции. Так, по приказу военных властей население прибалтийской колонии Штоксмангоф (350 немецких семейств) отправили в Пермскую губернию «за явно враждебное отношение к российским войскам и из опасения шпионажа и содействие противнику».[135]
Высылка немцев шла из рук вон бестолково. Как писала А.Ю.Бахтурина: «Одинаково негативную реакцию вызывали и высылка и аресты в крае, и отмена таких распоряжений, являвшаяся фактическим признанием того, что военные власти творят произвол».[136]
В 1915 г. главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич приказал Курлову выселить из Курляндской губернии всех евреев, невзирая на пол, возраст и положение. Поводом для этого послужила гибель русского отряда под Шавлями. Почему-то командование решило, что внезапное нападение немцев стало возможным благодаря еврейским шпионам. Курляндская губерния входила в черту еврейской оседлости, так что предстояло выслать большую часть населения губернии, в том числе и врачей из лазаретов и госпиталей. И только по ходатайству Курлова Николай Николаевич отменил свой приказ.
8 сентября 1915 г. главнокомандующий Северным фронтом генерал Н.В. Рузский отправил в Совет министров телеграмму с предложением заменить всех немцев, занимавших в Прибалтике административные должности, русскими, что было необходимо для успокоения латышей. Совет министров обсудил это предложение, и выяснилось, что тогда придется заменить половину состава всей администрации прибалтийских губерний. В результате это предложение так и не было реализовано.
В 1915 г. правительство решило провести эвакуацию из Курляндии ряда заводов, имевших важное оборонное значение. Но и это мероприятие царские бюрократы фактически провалили, хотя эвакуация проходила почти в идеальных условиях. Немецкие войска продвигались крайне медленно. Так, в июле 1915 г. фронт шел по линии Газенпот – Ковно, но через полгода фронт проходил по линии Митава – Двинск. Германская авиация не препятствовала эвакуации.
П.Г. Курлов, один из главных организаторов эвакуации, уже в эмиграции писал: «Станки разных заводов смешивались… Внутри империи эти заводы [то есть эвакуированные. – А.Ш.] вопреки утверждению генерала Беляева в совещании восстановлены не были, и часть станков совершенно пропала и даже была выброшена из вагонов».[137]
Еще в июне 1915 г. на всей оккупированной территории Белоруссии, Литвы и Курляндии по приказу фельдмаршала Гинденбурга была создана «Область управления верховного командования Восточного фронта» (сокращенно Ober-Ost). Само управление находилось в Ковно, и им руководил майор немецкой армии Альфред фон Гослер, отвечавший за всю политическую и хозяйственную жизнь области Ober-Ost. Большую помощь в этой работе ему оказывали прибалтийско-немецкие помещики. Их представители уже в самом начале оккупации отправились в столицу Германии и предложили свою помощь в укреплении оккупационного режима, намереваясь присоединить всю Курляндскую губернию к Германии.
Предложения курляндских баронов в Берлине встретили с большим пониманием. Германское правительство создало специальную комиссию, в задачу которой входила разработка плана колонизации Курляндии. В Германии были изданы книги и брошюры, в которых прославлялась «Курляндия – красивая немецкая земля на побережье Балтийского моря», а каждому немецкому крестьянину обещались земля и ухоженные хозяйства, если он пожелает жить в этом «старинном немецком крае».
Предусматривалось выделение помещиками трети своих земель для нужд колонистов, а также размещение приезжих в тех крестьянских дворах, хозяева которых стали беженцами.
В Курляндской губернии выходило лишь несколько газет на латышском языке, да и те подвергались строгой цензуре. Средние школы, за исключением нескольких частных, перешли на обучение на немецком языке. В основных школах обучение могло вестись и на латышском языке, но если в какой-либо школе учился хотя бы один немецкий ученик, то обучение в этой школе должно было вестись на немецком языке, чтобы немцу не приходилось говорить по-латышски.
Все чиновники и учителя, не говорившие по-немецки, увольнялись с работы, а на их место назначались прибалтийские немцы, а в отдельных случаях даже немецкие солдаты.
В сентябре 1917 г. литовские националисты в районах Литвы, оккупированных немцами, создали совет («Летувос тарибу») во главе с Антанасом Сметоной. Совет этот контролировали оккупационные власти. 11 декабря 1917 г. «тариба» провозгласила восстановление Литовского государства и приняла акт «О вечных союзных связях Литовского государства с Германией», которые должны были быть подкреплены военной конвенцией о транспортном сообщении, таможенным союзом и введением единой валюты.
В оккупированной части Латвии немцы не стали поначалу создавать какие-либо органы самоуправления, вся власть была сосредоточена в руках германских военных комендантов.
Сразу же после Февральской революции все царские чиновники, представлявшие царскую власть, бежали из Латвии. Но чтобы «свято место» не пустовало, Временное правительство назначило исполняющим обязанности комиссара по Лифляндской губернии адвоката Красткална.
Однако тут на политическую арену вышла и новая сила – латышские стрелки. Царское правительство начало формирование латышских национальных частей еще летом 1915 г. К концу 1916 г. было сформировано восемь стрелковых полков (38 тысяч солдат и тысяча офицеров) и один запасной полк (10–15 тысяч военнослужащих). Полки были сведены в две бригады, а затем в Латышскую стрелковую дивизию в составе 12-й армии Северного фронта. Свыше 60 % личного состава латышских стрелков были рабочими и батраками.
26 марта (8 апреля) 1917 г. в Риге был создан Временный комитет большевистской организации СДЛК и латышских стрелковых полков. 27–29 марта (9—11 апреля) 1917 г. на съезде делегатов полковых кандидатов был избран Исполком Объединенного совета латышских стрелков, так называемый «Исколастрел».
В неоккупированной части Латвии образовалось двоевластие, так же как и в Центральной России, то есть Исколат (Исполнительный комитет Совета рабочих, солдатских и безземельных депутатов Латвии) и комитет Временного правительства.
21 августа (3 сентября) 1917 г. германские войска взяли Ригу. Деятели из Исколата бежали сначала в Венден, а затем в Валке. Получив сведения о событиях в Петрограде 8–9 (21–22) ноября, руководство Исколата собрало пленум Совета. Пленум объявил о полном переходе власти к Советам на всей территории Латвии, неоккупированной немцами.
16—18 (29–31) декабря 1917 г. на II съезде Советов Латвии в городе Вольмаре был избран новый Исколат в составе 24 человек. Он и стал первым правительством Латвийской социалистической республики. Председателем был избран Ф. Розинь.
В сентябре – октябре 1917 г. германский флот высадил десант на Моонзундские острова. Ленин писал: «Воюют геройские матросы, но это не помешало двум адмиралам скрыться перед взятием Эзеля!!»[138]
Назвать сие иначе, как бессовестным враньем, нельзя. Как раз матросы и солдаты бежали при одном появлении немцев. У русских было достаточно сил, чтобы полностью уничтожить десант и нанести серьезные потери флоту, но личный состав уже не хотел воевать. В Ревеле революционные моряки провели голосование, идти ли на помощь защитникам Моонзунда. Команды эсминцев, канонерских лодок и малых судов проголосовали против, а вот команды дивизии линкоров все как один были за. Итоги голосования определяла осадка судов – дредноуты не могли пройти через Моонзундский пролив.
