Лебек Стефан - История Франции. Том I Происхождение франков
Как бы то ни было, Карл вернулся к Павии, где Дидье, исчерпав все свои ресурсы, капитулировал в начале июня 774 года. Карл арестовал его (остриг и отправил в пикардийский монастырь в Корби), а сам расположился в его дворце и роздал его сокровища войскам. Но он не ликвидировал королевства и не включил его в состав Франкского государства, а сохранил его целостность, приняв на себя 5 июня титул короля лангобардов. Вначале Карл также не тронул все институты и административный аппарат королевства. Только после ряда восстаний, особенно после мятежа герцога Фриуля в 776 году, он начал посылать туда чиновников из центральных областей королевства, назначать графов и епископов, направлять франкские контрольные миссии. Началось расселение там королевских вассалов, выделение дотаций монастырям, основанным северянами. По-прежнему не отказываясь от лангобардскою королевского титула, Карл решил в 781 году — в те же дни, когда он создавал для Людовика королевство Аквитанию, — учредить для Карломана, второго сына, рожденного ему Хильдегардой, «королевство Италию» и освятить это назначение в Риме одновременно с посвящением старшего сына. Ребенок получал по этому случаю королевское имя Пипин, что фактически исключало из наследования его сводного брата, уже носящего это имя, и Карл поселял его в Павии вместе с двором, состоявшим из высоких франкских чиновников. Тем не менее было ясно, что новый король навсегда останется вице-королем, находящимся под верховной властью настоящею короля, который и будет на деле руководить политикой Италии.
Узы дружбы, связывавшие Карла с Адрианом, не помешали патрицию отнестись, может быть даже слишком серьезно, к миссии покровительства. Он не только выделил святому Петру лишь крохи обещанного в 774 году, но и выразил желание контролировать управление своим достоянием, лично или через миссии вмешиваться в духовные, а также мирские дела церковных государств. Карл, конечно же, строил амбициозные планы распространения своей власти на всю Италию. Не довольствуясь подчинением герцогства Сполето — одного из двух лангобардских герцогств центра и юга Италии, независимых от королевства на севере, — он навязал свой протекторат и другому герцогству, Беневенто. Тем самым он вторгся в район, который традиционно считался заповедной зоной Византии. Императрица Ирена, правившая в качестве регентши своего сына Константина VI, воспользовалась случаем, чтобы разоблачить замышлявшиеся когда-то планы женитьбы ее сына на Ротруде, дочери Карла. Она плела интриги против франков и их присутствия в Южной Италии и отказалась вступить в контакт с представителями западных церквей, когда созывала в 787 году второй собор в Никее — называвшийся тем не менее вселенским, — посвященный восстановлению культа икон. Карл не замедлил отреагировать: сначала в религиозном плане, когда он торжественно отказался в «Капитулярии образов», называемом также «Libri carolini», присоединиться к постановлениям собора, как в слишком радикальным, а главное — оставить за Византией право единолично руководить жизнью церкви. В плане политическом он пошел на оккупацию Истрии, пограничного полуострова между лангобардским королевством и империей, и посадил там в 792 году вместо бывшего византийского губернатора франкского герцога. Две державы проявили первые признаки сближения лишь в 797 году, когда Ирена лишила престола своего сына, выколов ему глаза, приняла беспрецедентный для женщины титул василевсы и отправилась на запад в поисках признания законности своего императорства. Она согласилась на потерю Истрии при условии, что Беневенто останется под византийским влиянием.
Узурпация императорского титула Иреной и смена папы Адриана, умершего в 795 году, слабодушным Львом III оказались решающими обстоятельствами процесса возрождения империи на западе, ставшего завершением подлинно европейского курса, который распространил власть Карла от Эдера до Эбро, от Котантена до Истрии. Но этот процесс не может быть понят без осмысления роли личности и окружения того, кто до 799 года называл себя «Королем по велению Божию франкского и лангобардского королевств и римским патрицием».
«Широк в плечах и крепок… Поклонник либеральных искусств»
Теперь, наверное, следует дать слово Эйнгарду, франконцу, 775 года рождения, прибывшему ко двору в 792 году, чтобы «кормиться» там и учиться. Много позднее, примерно в 830 году, Эйнгард написал биографию «Жизнь Карла Великого» по образцу книги «О жизни цезарей» Светония. «Карл, — пишет он, был широк в плечах и крепок, высок ростом, но не чрезмерно, около семи футов (чуть более 190 сантиметров). У него была круглая голова, большие живые глаза, нос несколько длиннее среднего, прекрасные светлые волосы, открытое веселое лицо.
Таким образом внешне, как сидя, так и стоя, он производил незабываемое впечатление человека властного и достойного. Пропорции его тела были столь гармоничны, что не замечалась как-то толстоватая, слишком короткая шея и довольно солидное брюшко. Его отличали уверенные жесты, мужественная осанка. Голос Карла был ясен, хотя и несколько не вязался с его обликом. Он носил обычно национальный костюм франков: рубашка и кальсоны из льняного полотна, на них туника, вышитая шелком, и брюки, обмотанные ниже колен полосками ткани, жилет из кожи выдры или крысы прикрывал зимой грудь и спину, на плечах синяя накидка, а на боку меч на перевязи, рукоятка и ножны которою были инкрустированы золотом и серебром… В праздничные дни он носил одежды, тканные золотом, обувь, украшенную драгоценными камнями, золотую пряжку, удерживающую накидку, и золотую же диадему, осыпанную каменьями; в остальные дни его одежда мало чем отличалась от костюмов простолюдинов…» [68]
Таков был Карл. Он никогда не красил бороды, что приписывали ему «Песнь о Роланде» и традиционная иконография. Профиль Карла на монетах, отчеканенных в его честь после 804 года, показывает только, что между носом его, и в самом деле длинноватым, и массивным подбородком были пышные падающие усы. Эти черты, похоже, подтверждают его сходство, иногда оспариваемое, с известной статуей, отлитой в бронзе в начале IX века для собора в Меце, где суверен представлен в виде всадника с диадемой на голове и в накидке, удерживаемой на плече пряжкой, которую Эйнгард отнес к праздничным атрибутам.
Биограф рассказывает нам также, что Карл увлекался «верховой ездой, охотой, плаванием и достиг в этом таких успехов, что ему не было равных», особенно когда он приглашал «своих сыновей, сановников, друзей и охранников» померяться с ним силами в бассейне Ахена. У Карла было чрезвычайно развито чувство семейственности. Чувство привязанности к собственной семье, как сказали бы в наше время, а фактически ко многим семьям, где жены первого ряда, жены второго ряда, свободные женщины, сожительницы следовали одна за другой в ри гме разрывов и кончин, а иногда и сосуществования. Только Хельдегарда дала ему королевских сыновей, о которых здесь уже говорилось: Карла, Карломана-Пипина, Луи; но было и много других, и некоторые из них сыграли огромную роль в истории его правления. Первый Пипин, например, прозванный Пипином Горбатым, взбунтовался, узнав, что он отстранен от наследования; или Дрогон, которого Карл впоследствии произвел в епископы Меца. Что же касается многочисленных дочерей Карла, его ревнивая любовь к ним заставила перевести много чернил: он предпочел терпеть сожительство Бертрады с Ангильбером, одним из своих сподвижников, нежели разрешить их законный брак, опасаясь, вероятно; что это отдалит ее от двора.
Окружение Карла было организовано как настоящий двор, все лучше и лучше устроенный, хотя, прежде чем осесть в Ахейе, он по-прежнему следовал за королем из резиденции в резиденцию. Как и у его предшественников, в окружении Карла были дворцовые офицеры, носившие титулы, унаследованные еще от меровингской традиции; церковники во главе с капелланом (часто выдвигаемым затем на епископство, как произошло с Ангильрамом из Меца и Гильдебольдом из Кёльна) и канцелярией, состоявшей сплошь из духовенства. Новизна же сказалась в том, что Карл, человек, недостаточно «отесанный» в детстве, повзрослев, принялся за изучение латыни и «либеральных искусств», «пытался писать», но более всего любил, чтобы ему читали вслух, например, во время еды, античные рассказы или «О граде Божием» Блаженного Августина. Он решил создать при себе совет из людей образованных, набираемых не из франков, а предпочтительно из-за границы, из основных очагов культуры того времени, а в 794 году сформировал из них настоящую дворцовую «Академию». Среди них рядом с такими местными деятелями, как Ангильбер или молодой Эйнгард, были итальянцы, последние носители античной культуры: грамматисты, поэты и историки Петр Пизанский, Павел Варнефрид Диакон и Павлин Аквилейский, беженцы из вестготской Испании Теодульф и Агобард, о котором уже шла речь; островитяне, сторонники обновления христианской культуры, называвшие Ирландию «зимней ссылкой» Дунгал или Дикуйл; уроженец Нортумберленда Алкуин, руководитель соборной школы в Йорке, грамматист, диалектик, ритор, агиограф, поэт, сочинитель, теолог. Карлу удалось переманить его окончательно в 786 году, сделав своим наставником, руководителем дворцовой школы, а самое главное — вдохновителем политики, направленной на превращение христианского общества на земле в преддверие града небесного. Эта программа нашла свое материальное и символическое воплощение в строительстве дворца в Ахене.
