Мартин Монестье - Смертная казнь. История и виды высшей меры наказания от начала времен до наших дней
Палач ждет осужденных Доре и Берлана, казненных в июле 1891 году. Частн. кол.
Искусство обезглавливания должно было бы исчезнуть с введением механических приспособлений. Однако палачам пришлось позаботиться о сохранении своих навыков, и некоторые даже претендовали на «фирменный стиль». Рубить головы не каждому дано.
Как сказал Обрехт, а он знал в этом толк (триста шестьдесят две казни в качестве первого помощника и около двадцати в качестве главного палача): «Двух одинаковых казней не бывает».
Жизнь отрезанных головЕсть ли уверенность в том, что голова казненного прекращает жить в момент отделения от туловища? По этому поводу мнения разделились, за многие века тысячи усекновений так и не дани окончательного ответа на этот мучительный вопрос. В рассказах из далекого прошлого содержатся свидетельства о движениях после отсечения топором голов некоторых смертников, якобы желавших таким способом доказать свою невиновность.
Но вернемся к гильотине. Одно из самых известных исторических свидетельств об отрезанной голове датируется июлем 1793 года, когда казнили Шарлотту Корде, прославившуюся убийством Марата. Один из свидетелей, официальное лицо, спокойно наблюдал за сценой и не поддался всеобщей истерии. «Голова осужденной уже длительное время была отделена от тела, палач держал ее в руках, и тут один из помощников ударил ее по щеке. На лице отобразилось негодование, которое ни с чем другим перепутать невозможно».
В феврале 1962 года Жюльен Грин сформулировал вопрос: «О страданиях осужденных мы почти ничего не знаем. Похоже, голова, отделенная от тела, продолжает жить. Сколько времени? Мы не знаем. Она живет и ужасно страдает, потому что вся боль исходит от мозга. И покуда нервные центры не разрушены, невероятный механизм страданий продолжает работать».
Что это: чувствительность писателя или физиологическая очевидность? Значительное число медицинских наблюдений подтверждает вторую, ужасную гипотезу, допускающую, что отрезанная голова может некоторое время оставаться в сознании. Уже в 1803 году в Германии врач из Бреслау по фамилии Вендт попытался провести опыт с головой осужденного по имени Троер. Он пишет: «Хирурги Иллинг и Ханиш, ассистировавшие мне, любезно согласились по очереди осмотреть голову гильотинированного, чтобы помочь в моих исследованиях… Лицо осужденного выражало смирение, глаза были открытые и ясные, рот закрыт… Я быстро поднес палец к его глазам и увидел, что бедняга пытается защититься, закрыв веки… Когда Доктор Иллинг повернул голову к солнцу, я увидел, как глаз, в который попал солнечный луч, закрывается…
Голова казненного. Фрагмент картины. Жерико. D.R.
Глаза были открытые и ясные
Чтобы проверить, работают органы слуха или нет, я дважды громко крикнул ему в ухо: «Троер, Троер»… Оба раза закрывавшиеся глаза открывались и глазные яблоки медленно поворачивались туда, откуда шел звук, рот тоже несколько раз открылся… Некоторые из нас посчитали, что эти движения были попыткой что-то сказать… Опыт длился полторы минуты».
Опыт Вендта в каком-то смысле подкреплял предположения знаменитого ученого Сэмуюля Томаса Соммеринга, утверждавшего, что отрезанная голова могла бы заговорить, если бы ее подсоединили к легкому. Соммеринг проводил опыты по «возбуждению отрезанных голов». Он пишет: «Я исследовал разделенный на части спинной мозг троакаром. Глаза казненного закрывались, он изо всех сил сжимал зубы, а челюстные мышцы поднимались к векам… Выражение его лица было столь невероятным, что некоторые мои помощники воскликнули: «Он жив!» — я и сам вскрикнул.
Туловище и голова гильотинированного в Институте судебной медицины. Фотография. Полицейский архив. D.R.
В то время в Германии проводилось множество опытов в рамках так называемых «изысканий по проблемам автономной жизни головы».
В Пруссии на каждую казнь собиралось все больше ученых, охотившихся за отрезанными головами. В марте 1804 года Фридриху Вильгельму III даже пришлось издать указ, запрещавший «любые опыты с телами обезглавленных».
В начале XX века многочисленные специалисты жарко обсуждали проблему смерти на гильотине.
Одни считали ее самой гуманной казнью, заявляя, что невозможно быть в «сознании», не имея давления в кровеносных сосудах мозга, ведь даже малейшего изменения давления достаточно, чтобы вызвать потерю сознания.
Сознание покидало осужденного в тот момент, когда нож перерубал сосуды шеи. Потеря сознания наступала прежде, чем информация о травме достигала участка мозга, контролирующего сознание.
Другие исследователи допускали, что мозг функционирует даже при нарушении кровообращения, и, следовательно, некоторое время после отрезания головы клетки серого вещества можно считать живыми.
Эта невероятная гипотеза, предполагавшая наличие сознания у отрезанной от тела головы и превращавшая гильотину в инструмент гнусного умерщвления, опиралась на поразительные наблюдения. В 1905 году в Монпелье доктор Борье и приговоренный к смерти некий Лангий заключили договор. Отрубленная голова должна была трижды поднять и опустить веки в ответ на зов доктора.
Борье написал в «Архивах криминальной антропологии»: «Голову положили на затылок, и мне не пришлось брать ее в руки, как писали в газетах. Я к ней даже не прикасался…
Тотчас после обезглавливания веки и губы приговоренного стали сокращаться, это длилось пять-шесть секунд… Я подождал несколько секунд, тик прекратился, лицо успокоилось, веки наполовину прикрыли глазные яблоки, так что виднелся лишь белок, в точности как у умирающих или у только что скончавшихся.
Тогда я громко произнес «Лангий!», и веки медленно приподнялись, как у живого человека, которого разбудили. Лангий уставился на меня, взгляд был не тусклый и не мутный, а очень живой, четко сфокусированный. Через несколько секунд веки снова медленно и плавно опустились.
Я позвал снова. И веки открылись — медленно, плавно, оба глаза, несомненно, жили и смотрели куда осмысленнее, чем в первый раз. Потом они закрылись…
Я сделал третью попытку. Никакой реакции не последовало. Все это заняло двадцать пять — тридцать секунд».
Доктор Борье заключил, что после обезглавливания мозг человека продолжает жить.
Он напишет: «Это не выдуманная истории, я изучал физиологическую проблему, приходится признать, что кора головного мозга сохраняет активность, поскольку зрительные и слуховые центры продолжают функционировать».
Некоторые ученые «переметнулись в другой лагерь». Например, знаменитый профессор Пьедельевр в 1953 году заявил, выступая в Медицинской академии: «После отсечения головы потеря сознания наступает быстро, так как лишенный доступа крови мозг через несколько секунд прекращает мыслительную деятельность, даже если мышцы все еще сокращаются».
Несколькими годами позже в книге Альбера Но «Не убий» он категорично заявит, основываясь на серии опытов, проведенных на осужденных: «Мы выявили некоторые детали, которые заставили нас усомниться, что перед нами труп… Мы начали воспринимать гильотину как инструмент убийственной вивисекции».
В 1978 году газета «Монд» задала знаменитому биохимику следующий вопрос:
«Возможно ли, что при обезглавливании кровь, наполняющая мозг, медленно вытекает по яремным венам, поскольку артериальное давление падает и кровь перестает циркулировать?»
Красные кровяные тельца, которые разносят кислород, задерживаются на месте дольше обычного и клетки мозга поглощают избыток кислорода? Ученый ответил, что гипотеза не кажется ему «заведомо абсурдной».
В заключение приведем свидетельство отца Девуайо, бывшего капеллана тюрьмы Санте, который присутствовал при казнях тридцати трех человек. О нем рассказал в своем труде отец Жан Тула. Один осужденный так и не захотел покаяться. «После казни его голова скатилась в стоявшую перед гильотиной корзину… Несколько мгновений глаза казненного смотрели на нас с умоляющим выражением, словно взывая о прощении…
В безотчетном порыве мы осенили голову крестным знамением, и тогда веки затрепетали, выражение глаз смягчилось, и красноречивый взгляд потух». Научного подтверждения это свидетельство, конечно, не имеет, но сколько в нем веры!
Казнь Доре и Берлана. Выход из тюрьмы Рокетт. Частн. кол.
Последние слова
Людовик XVI (1793 г.): «Я умираю невиновным. Прощаю вас и желаю, чтобы моя кровь послужила на благо французов».
Мария-Антуанетта (1793 г.) перед эшафотом наступив палачу на ногу: «Прошу прощения, месье».
Байи (1793 г.) палачу, который упрекает его за то, что он дрожит: «Дрожу, но от холода».
