Жан Флори - Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи
К переговорам об участи Боэмунда долгое время не приступали. Тем не менее в мае 1103 года они завершились освобождением князя Антиохийского. По поводу этого освобождения были составлены самые разные повествования, которые красноречиво свидетельствуют о том, как оно было воспринято, и, вероятно, том, как о нем рассказывали. Исследование версий этого эпизода помогает нам не столько узнать о самом событии, сколько понять то идеологическое применение, какое ему нашли. В который раз в эволюции этих рассказов можно вновь увидеть следы умелой пропаганды Боэмунда.
19. «Романтическое» освобождение
Никто не мог рассказать о пленении и освобождении Боэмунда лучше, чем сам норманн. На его собственные свидетельства в большей или меньшей степени опираются все тексты, посвященные этому событию. «Приправив перцем» самые примечательные его эпизоды, Боэмунд сумел найти им применение, переложив их в рассказы и воспользовавшись ими уже с момента своего освобождения, а главное, во время своей пропагандистской поездки по Франции. Варианты этих изустных рассказов объясняют то, чем были вызваны расхождения в источниках, а потому все они представляют для нас огромный интерес. Разнообразие этих версий свидетельствует о «медийном гении» Боэмунда.
Гвиберт Ножанский дает оценку делу в нескольких словах: Боэмунд, пишет он, «сумел посредством договора откупиться, выплатив много денег»[627]. Фульхерий Шартрский, что не удивительно, столь же лаконичен: он посвятил лишь четыре строчки дошедшей до Иерусалима молве об освобождении Боэмунда, которого добились «милостью Божьей»; Боэмунд отправил посланца к королю Балдуину, чтобы сообщить ему эту новость[628]. Вновь став князем Антиохийским, «Боэмунд отдал приемлемую часть собственных земель Танкреду, чем снискал его дружбу, ибо тот был удовлетворен»[629], — что вовсе не бесспорно.
Вильгельм Тирский не более многословен: милостью Божьей «этот славный, достойный во всех отношениях муж» вернулся в Антиохию, добившись своего освобождения после «четырех» лет плена ценою денег[630]. Указанный хронистом срок неверен; к тому же Вильгельм ни словом не обмолвился ни о порядке освобождения, ни о сумме выкупа, ни о средствах, посредством которых произошла «милость Божья», упомянутая в данном случае лишь формально.
Матфей Эдесский, вероятно, был осведомлен лучше. По его словам, роль посредника взял на себя армянский князь Василий Гох («Вор»), который положил все свои силы, ловкость и власть на то, чтобы собрать требуемую сумму и передать ее получателю. Хронист подчеркивает, что Танкред не выплатил ни одного су требуемого выкупа, который составлял 100 000 тахеганов, эквивалент такой же суммы в византийских монетах. Василий «Вор», участвовавший в расходах, передал требуемую сумму Данишмендиду Гюмюштекину, после чего с радостью и почестями принял у себя Боэмунда, преподнеся ему дорогие дары и «усыновив» его. Три дня спустя Боэмунд возвратился в Антиохию и вновь принялся править ею[631].
Рауль Канский утверждает, не заявляя об этом открыто, что Танкред ничего не сделал для того, чтобы вызволить из плена своего дядю. Более того, он упрекал Балдуина дю Бурга, названного «главным врагом Танкреда», в том, что своими требованиями, просьбами и угрозами последний побудил население Антиохии потребовать освобождения Боэмунда из плена. Немало усилий приложил к этому и новый патриарх Бернард де Валанс. Рауль Канский завершает рассказ красноречивым свидетельством той досады, которую Танкред испытал по возвращении своего дяди: «Танкред не чинил препятствий этому плану, хотя возвращение Боэмунда, казалось, шло наперекор его процветанию». Хронист добавляет также, что Боэмунд, несмотря на сопротивление некоторых из своих людей, был все же выкуплен, с большим трудом, в обмен на 100 000 золотых монет.
Танкред вернул дяде княжество Антиохийское, увеличившееся, однако, благодаря его стараниям. Фульхерий Шартрский и в большей степени Вильгельм Тирский полагают, что Боэмунд в знак признательности вознаградил Танкреда, отдав ему в виде наследства большую часть земель, завоеванных последним в отсутствие дяди. Однако Рауль Канский придерживается иного мнения, уделяя особое внимание тому чувству горечи, какое испытал его хозяин, столкнувшись с не слишком великодушным поведением своего дяди:
«Танкред охотно отдал все, что было ему передано; но его вынудили отдать и то, что не было ему вверено. Под угрозой оков и заточения он был обязан вернуть Лаодикею, Мамистру, Адану и Тарс — города, которые он завоевал собственными силами, в поте лица своего. Лишенный всего, даже своего рыцарского достоинства, он с трудом, мольбами и прошениями, сумел добиться пожалования ему двух небольших крепостей»[632].
Оправданная горечь! Возвращение Боэмунда, очевидно, превратило надежды Танкреда в несбыточную мечту. Автор «Истории священной войны» более чем лаконично подтверждает, что за Боэмунда была отдана денежная сумма, и одной фразой освобождает Танкреда от любых подозрений, замечая, что выкуп был выплачен Антиохией, а верный Танкред безоговорочно передал город своему дяде[633].
Альберт Ахенский был единственным, кто предоставил более детальную информацию о переговорах, предшествующих освобождению Боэмунда. Он посвятил этому две главы. Приведенные им подробности мог передать ему лишь сам Боэмунд или человек из его ближайшего окружения. В этой версии именно Боэмунд (можно даже сказать, «и только он») является и главным актером постановки, и творцом собственного освобождения.
В «сценарии» этого спектакля прежде всего предъявлено обвинение басилевсу. Уже тогда, когда никто еще не был озабочен участью Боэмунда, Алексей добивался того, чтобы ему выдали норманна, которого он страшился. Ради этого он передал Данишмендидам 260 000 безантов, «желая, чтобы Боэмунд умер в изгнании или в вечном плену, дабы не мог он более наносить вред его королевству своими всевозможными кознями»[634]. Но Кылыч-Арслан, узнав, что Алексей предложил столь крупную сумму, потребовал от Гюмюштекина часть этого выкупа. Получив отказ, он объявил Данишмендиду войну и вторгся в его владения.
Именно в этот момент на сцене появился хитроумный Боэмунд. Он умел быть любезным со своими тюремщиками, а его репутация доблестного и мудрого воина была такова, что порой ему доверял и сам Гюмюштекин. Так, Данишмендид попросил у него совета относительно сложившейся ситуации, и Боэмунд дал ему понять, что к нему он питает больше симпатий, нежели к Кылыч-Арслану. Уверив правителя в том, что он найдет решение этой проблемы, Боэмунд предложил ему сделку: пусть Гюмюштекин освободит его посредством уплаты выкупа, равного половине суммы, обещанной Алексеем. Боэмунд, в свою очередь, обязуется стать его союзником в борьбе против их общего врага; он добьется также поддержки других христианских князей. Ежели, напротив, Данишмендид предпочтет остаться при своем и получить в два раза больше от Алексея — что ж, воля его, но… Гюмюштекин должен знать, что ничего от этого не выиграет, ибо деньги эти будут мгновенно растрачены в бесконечных конфликтах с Кылыч-Арсланом и с франками, поскольку родичи Боэмунда, его друзья и союзники объявят Гюмюштекину вечную войну.
Сбитый с толку столь уверенными речами, Гюмюштекин попросил время все это обдумать. Посовещавшись со своим окружением, он согласился с Боэмундом и даже пошел ему навстречу, поскольку сумма выкупа была уменьшена до 100 000 безантов. К Алексею отправили посольство, дабы отклонить его предложение. Итак, Боэмунда были готовы освободить — нужно лишь собрать выкуп.
«Боэмунд, пробывший два года в заключении, в оковах, ликовал: ведь благодаря Богу он оказался в милости у Данишмендида и, более того, добился большой уступки в освобождении. Он попросил всех своих родичей в Антиохии, в Эдессе и на Сицилии собрать требуемую сумму и отправить ее к назначенному дню в окрестные земли Мелитены, куда привели бы и его. Там его освободили бы из плена и подписали бы договор о мире и союзничестве с Данишмендидом»[635].
Конечно, в таком рассказе нет ничего невозможного, но его тональность — благожелательное отношение к Боэмунду, отнюдь не частое в повествовании Альберта Ахенского, — наводит на мысль, что перед нами отрывок из пропаганды, распространяемой близким окружением норманна. Мы не знаем точно, каким именно образом он попал в рассказ Альберта Ахенского.
Ибн аль-Асир, очевидно, сожалеет о том, что Боэмунд оказался на свободе, ибо это придало смелости христианам и нанесло большой урон мусульманам, поскольку Боэмунд, чтобы избавиться от долга, возникшего вследствие выкупа, пошел войной на соседние города. Этот союз, пишет он, свел на нет память об услугах, которые ранее Гюмюштекин оказывал исламскому миру. Попутно он подтверждает сумму выплаченного выкупа (100 000 золотых монет), добавляя одно уточнение: Боэмунд обещал вернуть свободу дочери Яги-Сиана, бывшего правителя Антиохии, — ее удерживали в плену с момента захвата города[636].
