Нина Берберова - Люди и ложи. Русские масоны XX столетия
Тем временем однако направить в Америку миссию из 2-х лиц, задача коих была бы исследовать в Нью-Йорке вопрос о нахождении средств потребных, и всяких возможностей перенести издание в Нью-Йорк. Быть может, эта мысль абсолютно неосуществима, а может быть и «за», при известных условиях. Мудрить и гадать об этом, сидя в Париже, Виши, или Монпелье – невозможно. Толковые люди «посланцы» должны всесторонне изучить этот вопрос на месте, в самой Америке.
Не буду более развивать эту тему и подробно касаться мотивов, которые приводят меня к необходимости ее обстоятельно взвесить, обдумать и обследовать. Суть моего мышления Вам ясна. Я ищу выхода из положения создавшегося постепенно, объять которое надо широко и с большим размахом.
Убежден, все компромиссы поведут лишь газету к медленной и бесславной кончине. Многое в моих доводах и восприятиях можно оспаривать, как это некоторые, конечно, и делают. Вопрос большой и невероятно запутанный. Если увидите кого-либо из сотрудников «П(оследних) Н(овостей)», передайте о моих мыслях и предположениях, в частности, побеседуйте с Н.В. Калишевичем[107]. Но действуйте с осторожностью и с надлежащим выбором. Мои соображения и интуиция далеко, далеко не всем окажутся по вкусу.
Отвечайте мне по адресу, указанному выше. Если я уеду отсюда, то письмо мне будет переслано. Или же пишите на адрес Вакара, ему лично или мне – мы с ним обмениваемся всеми получаемыми письмами.
Целую Вашу руку. Дай Бог Вам здоровья. Сердечный привет Н. М(акееву) с просьбой не унывать.
Искренне Ваш А. Коновалов.А.И. уехал в США, где прожил до конца войны, а затем вернулся во Францию. Он много и тяжело болел. В США ему материально помогали Бахметев и друзья. Это было ему морально тяжело, но выхода не было. Никаких «пенсий» или «страховок» у него не имелось. Незадолго перед его смертью, когда состояние его было признано безнадежным, образовался «комитет», который согласился помогать ему: из двух-трех десятков когда-то богатых людей (братьев «Северной Звезды» и «Свободной России»), к концу войны оставалось не более четырех (средним возрастом 70-75 лет). Эти люди – один в Нью-Йорке, один в Лондоне и двое в Париже – ежемесячно вносили в «комитет» небольшую сумму денег, которая пересылалась А И. и Анне Фердинандовне. Он очень страдал от своей бедности, но отказаться от денег не мог. В переписке русских масонов (Гувер) есть следы этого тяжелого, если не трагического, конца: в делах, среди потерь и забот конца 1940-х гг., — разбитого Лондона, нищего Парижа, рвущегося из кризисов Нью-Йорка, все четыре «благодетеля» иногда забывали посылать свои чеки или оказывались за пределами почты, телеграфа и телефона. Тогда начиналась паника. В 1948 г. в тяжелых страданиях А.И. умер на руках у жены. Он был когда-то одним из богатейших людей России, советский историк Старцев называет его «капиталистом-реформатором».
А.Ф. КЕРЕНСКИЙ
(1881-1970)
Когда В.А Маклаков спрашивал: «В чем мы ошиблись?» – Керенский всегда отвечал: «Мы никогда не ошибались». Зная его лично около сорока лет, я не всегда была уверена, что он действительно так считает. Он часто старался, иногда примитивно, а иногда и обдуманно, сбивать своих противников, и надо признать, что в большинстве случаев это удавалось ему. Но два случая в его поведении мне кажутся необъяснимыми. Они произошли уже в поздних годах, в США, когда он писал о своем прошлом. Я не могу их разгадать, и они смущают меня. Оба случая связаны с его последней книгой «Russia and History's Turning Point» (1966), где он вспоминает свой «русский» период.
Первый касается цитаты, приведенной Керенским из книги воспоминаний французского агента Ф. Гренара, друга английского агента Роберта Б. Локкарта, «La Revolution russe»: Гренар оставался в России до последней минуты – т.е. до начала октября 1918 г., когда его, со всеми союзными дипломатами, какие еще оставались в Москве, выслали через Торнео в Европу.
Вот эта цитата:
«Союзники России были ослеплены своим желанием держать Россию в состоянии войны, не заботясь о том, сколько это будет ей стоить. Они были неспособны судить, что было возможно, что было невозможно в это время. Они только помогали Ленину в его игре с целью изолировать главу правительства от народа все больше и больше. Они не могли понять, что насильно удерживая Россию в войне, они тем самым обязаны принять и последствия этого: внутреннее недовольство в стране, отсутствие стабильности в этот переходный период. Настаивая без передышки на своих требованиях, почти приказаниях, обращенных к Керенскому, о том, чтобы страна вернулась на нормальный путь, они не принимали во внимание обстоятельства, в которых ему приходилось работать, и фактически только еще усиливали тот хаос, с которым ему приходилось бороться. Брюс Локкарт, работавший во время войны в Английском консульстве в Москве, был такого же мнения о политической роли союзников, которую они играли в России в то время».
Этого абзаца в книге Гренара «La Revolution russe» нет, и имени Локкарта – тоже нет. Откуда Керенский взял этот абзац, из чьей книги – неизвестно. В книге Керенского она напечатана на стр. 385-386. Перевод мой.
Названный здесь Локкарт (см. Н.Б., «Железная женщина»), отсидевший в тюрьме, позже был обменен большевиками на сов. представителя в Лондоне, М.М. Литвинова. Он хорошо знал Керенского и сыграл решающую роль в его судьбе, дав ему летом 1918 г. сербский паспорт для переезда в Архангельск, а оттуда в Англию, и тем самым спасши его от ареста и казни.
Вторая загадка, которая менее значительна, чем первая, тоже не имеет объяснения.
Передо мной лежит донесение агентуры Департамента полиции (царского министерства внутренних дел) о «присяжном поверенном А.Ф. Керенском». В нем 58 страниц, и в нем говорится о слежке филеров, которую производили по приказу директора департамента в 1915 г. К нему приложены два секретных циркуляра, один от 16 января 1915 г. по 9-му делопроизводству за № 165377, и второй, от 30 мая 1915 г. по 6-му делопроизводству за № 169823. По причинам, остающимся непонятными, Керенский в вышеупомянутой книге дает только один номер, и то не лично своего дела, но дела тайного общества розенкрейцеров, где главой был, как известно, вел. кн. Александр Михайлович. Номер этот 171902.
В своей последней книге Керенский говорит о своем масонстве, но не много. Он вовсе не связал его с ни «тройкой» (или триумвиратом) – Керенский, Терещенко, Некрасов, ни, как тогда говорили, с «пятеркой» – Керенский, Терещенко, Некрасов, Коновалов и Федоров (которого скоро сменил кн. Львов), а также обошел молчанием причины, по которым между январем и августом 1917 г. в Россию приезжали члены французской радикально-социалистической партии, которая во Франции в это время быстрым шагом шла к власти[108]. Эти люди приезжали к нему напомнить о клятве, данной им при принятии его в члены тайного общества, в 1912 г., в случае войны никогда не бросать союзников и братьев по Великому Востоку, тем самым не давая ему абсолютно никакой возможности не только стать соучастником тех, кто желал сепаратного мира, но и обещать его.
Иностранным дипломатам было известно о его масонстве, как, конечно, и царской агентуре. Уже упомянутый Локкарт знал, что Керенский с 1912 г. состоит в «Малой Медведице». Он писал в своих воспоминаниях:
«Он выжил бы только при одном условии: если бы французское и британское правительства летом – осенью 1917 г. дали ему возможность заключить сепаратный мир…
Чтобы скрыть свою связь с масонами и сдержать клятву, данную Великому Востоку, Керенский говорил после 1918 г. в Лондоне, что он потому хотел продолжать войну, что якобы царский режим хотел сепаратного мира. Мельгунов считает, что царский режим этого никогда не хотел, но выдумка Керенского очень удобно помогла ему скрыть действительную причину желания продолжать войну во что бы то ни стало: связь с масонами Франции и Англии и масонская клятва».
(«Two Revolutions». 1967, с. 88, 113).Бывший секретарь царского посольства в Лондоне, К.Д. Набоков, несмотря на то, что оба они были масонами (разных Послушаний), относился к Керенскому крайне отрицательно:
«Еще в 1918 г., когда он приехал в Англию, он говорил, что у него мандат «Союза Возрождения России», и что Франция и Англия обещали ему поддержку».
(К.Д. Набоков. «Испытания дипломата», с. 226).Локкарт возражал ему:
«В 1917 г., когда лейбористы приезжали в Россию, Керенский говорил О’Грэди, что у него, Керенского, есть документ, из которого ясно видно, что царь хотел заключить сепаратный мир 2/15 марта 1917 г. Керенский бережет этот документ, чтобы судить царя и реакционеров»
(«Two Revolutions»).Но Набоков настаивает на своем:
