Казимир Валишевский - Сын Екатерины Великой. (Павел I)
За исключением привилегии, это было хорошим делом, и если принять еще во внимание учреждение в конце 1798 г. высшей медицинской школы, венца различных мероприятий, выражавших заботу государя о здоровье своих подданных, то получается впечатление деятельности, которая, что бы ни говорил о ней Коцебу, оказавшийся в данном случае плохим защитником, не ограничивалась в этой области мощением дна Мойки и постройки великолепного укрепленного замка. Его усилия, часто плохо обдуманные и всегда более порывистые, чем разумное направленные, как и вся работа, к которой они применялись, не соответствовали однако ни вдохновлявшим его стремлениям, ни более скромным надеждам, которые они могли пробудить.
В политическом отношении управление Павла имело главным своим следствием то, что оно подчеркнуло бюрократический тип правительственного механизма, который государь собирался преобразовать; в отношении социального устройства, несмотря на противоречие своих стремлений, он сохранил крепостное право, оставил неприкосновенным самый существенный вопрос народной жизни и сделал его даже более острым; наконец, в экономическом отношении, далеко не устранив и даже не ослабив опасных последствий предшествующего царствования, он другими неосторожными мерами еще серьезнее пошатнул нормальное развитие полезных сил страны.
Конечно, время было слишком скупо отпущено этому государю для того, чтобы он мог хотя бы в чем-нибудь проявить себя иначе, как только намеками и указаниями. Но то, что они выражали, заставляет нас предполагать, что остановка этой работы была благодеянием для России.
В высшей степени критическое финансовое положение, доставшееся в наследство тщеславному преобразователю, должно было, с другой стороны, быть для него, без сомнения, значительной помехой в осуществлении этой части его программы. Но он надеялся, что, получив власть, он сумеет найти решительные средства, чтобы от этого избавиться, а между тем только увеличил зло, которое думал искоренить.
VIIIПринесенный им совсем готовый бюджет был плодом его трудовых бессонных ночей в Гатчине. Приходы и расходы балансировались в нем в сумме 31500000 руб. Но по вычислению Финансового департамента одно содержание армии в мирное время требовало на 1797 г. кредита, превышавшего эту сумму, и общая сумма предстоящих расходов достигала 80 миллионов – цифры, превышавшей на 20 миллионов ожидавшийся приход. В ошибке не было ничего необыкновенного. Финансовая история всего царствования Екатерины делала ее до известной степени нормальным. Вместе с тем за тридцать лет государственный долг достиг колоссальной для того времени суммы в 126196556 рублей, и огромное количество находившихся в обращении бумажных денег превышало 157 миллионов. А эти деньги теряли при размене от 32 до 39 процентов.
Павел геройски заявил о своем намерении ликвидировать в большей его части этот тяжелый пассив. Обеспечив один только внешний долг в 43739180 рублей при помощи широкой операции, которая при содействии дома Гопе в Амстердаме должна была покрыть займы, заключенные в этом городе, а также в Генуе и Лондоне, он дал зарок не прибегать в будущем к новому займу. Что касается ассигнаций, то никогда более не будут пользоваться этим постыдным средством, и за все ассигнации будет немедленно уплачено звонкой монетой. Какой? Разумеется, не фальшивой медной, придуманной Зубовым! Павел поговаривал о том, чтобы перелить все серебряные приборы Двора. Он «будет есть на олове» до тех пор, пока бумажный рубль ни поднимется до своей нарицательной цены.
Этого не случилось. И вначале, даже несмотря на стремление к экономии, что на практике оказывалось по большей части неосуществимым, истинный бюджет на 1797 год, окончательно утвержденный 20 декабря 1796 г., достиг цифры вдвое большей против ранее принятой государем: 63673194 рубля, из которых 20000000 на армию и 5000000 на флот. Уже в июле 1797 г. явилась необходимость в пересмотре сметы. Производившаяся в это время раздача казенных земель, действительно, отняла у казны около 2000000 дохода. От этой беды избавились тем, что сократили на такую же сумму кредит, отпущенный на погашение государственных долгов, и в течение следующих лет бюджеты сына Екатерины, постоянно возрастая, достигли и даже превысили уровень, до которого императрица доводила свои:
76415465 рублей в 1798 г. (на 8818006 рублей больше последнего бюджета предшествовавшего царствования).
77890300»» 1799 г.
78000000»» 1800»
81081671»» 1801»
С первого же года также, за исключением ассигнований на армию и флот, расходы нового режима очень мало уклонялись от установленных прежде. Главнейшие из них выражались так:
Армия и флот. . . 25 000 000 руб.
Гражданские штаты. . . 6 000 000»
Иностранный департамент. . 1 000 000»
Духовенство. . . 1 000 000»
Школы и благотворительные учреждения 1 221 762»
Погашение долгов. . . 12 000 000»
Кабинет (личные расходы императора). 3 650 000»
Двор. . . . 3 600 000»
Императорская фамилия. . 3 000 000»
Три последние цифры совершенно одинаковы со внесенными в последние бюджеты любившей пышность Северной Семирамиды.
В статье прихода крупные суммы также продолжали доставляться налогами на несчастных крестьян и эксплуатацией их крайней бедности, или вытекающих из нее пороков, которая и в наши дни остается больным местом русских финансов:
Подушных с казенных и помещичьих крестьян 14 390 055 руб.
Оброчных, с казенных крестьян. . 14 707 921»
Питейные сборы. . . 18 089 393»
Таможенные». . . 5 978 289»
Кроме того, с 1798 г. к повинностям казенных крестьян был прибавлен еще дополнительный налог, на 6482801 рубль, и в течение последующих лет, вопреки высказанным вначале самонадеянным заявлениям, задолженность государства, вместо того чтобы уменьшиться, продолжала возрастать.
Павел прибегал к займам, как и его мать, и даже более опрометчиво. Он заключал их и внутри государства и за границей. Общую сумму внутренних займов в это время, для которых были произвольно тронуты части капиталов Дворянского банка. Казначейства или Опекунских Советов, невозможно подсчитать даже приблизительно, за отсутствием документов, которых специалистам не удалось найти до настоящего времени. За границей финансовая политика царствования, начав уже в январе 1797 г. с займа в 88300000 флоринов, заключенного в Амстердаме, кончила, кажется, тем, что довела пассив, выражавшийся прежде цифрой 43739130 рублей, до 132000000.
В то же время Павел не отказывался также и от выпуска ассигнаций. К огромной их сумме, оставленной Екатериной, он прибавил 56237420 рублей, то есть по 14 миллионов в год, тогда как среднее годовое нарастание этой части долга в предыдущее царствование достигало приблизительно лишь 6300000.
Итак, реформатор не только пошел прежней колеей, от которой сначала отказался с таким пренебрежением, он даже в ней увяз. Только в отношении финансового устройства ему отчасти удалось порвать с традицией, и в этой части его работа заслуживает одобрения. Освободив Казенную палату от обязанностей, которые на нее взвалили после уничтожения Берг-, Мануфактур– и Коммерц-коллегий, учредив 4-го декабря 1796 г. Государственное казначейство и упразднив, шесть дней спустя, Долговой комитет, он, быть может, сам того вполне не сознавая, провел в жизнь автономию и подготовил объединение этой отрасли управления.
Но в созданные таким образом условия Павел-император, легко, как мы знаем, поддавшийся, вследствие своей впечатлительности, обманчивым внушениям, с наивностью профана и фантазией деспота, внес тот денежный беспорядок, в котором он привык жить наследником, когда, несмотря на хорошее обеспечение, всегда нуждался.
Тут мы находим его обычные приемы: величественные жесты, высокопарные слова и разные неожиданности. В январе 1797 г. он велел публично сжечь перед Зимним Дворцом на 5 миллионов ассигнаций и приказал, чтобы чеканка серебра, установленная в 1763 году, когда фунт серебра 72-й пробы соответствовал 17 р. 6 2/3 коп., была доведена до 14 руб. из фунта с повышением пробы до 83 1/3. Таким образом стоимость денежной единицы при размене была доведена до 5 1/2 франков. Но 3 октября последовала новая неожиданность: отдано распоряжение чеканить из фунта серебра около 20 рублей; серебряный рубль снова падает приблизительно до 4 франков, и такова картина политики Павла в этой области.
Пользовавшийся покровительством Куракиных, а следовательно и императрицы, и Нелидовой, представитель дома Гопе, Woot, мечтательный теоретик, или ловкий пройдоха, оспаривал в то же самое время у министра финансов Васильева доверие государя и втягивал последнего в самые рискованные предприятия. Россия радушно принимала такого рода шарлатанов. Разве Петр Великий не обращался к услугам Лоу, и притом в 1721 г., сразу после краха, случившегося с ним в Париже, воображая притом, что у знаменитого банкрота оставался в это время значительный капитал, который он мог бы использовать в России! Привести стоимость серебряного рубля к 140 копейкам меди; увеличить производство меди со 160000 пудов до 1200000 и гарантировать таким образом новый выпуск бумажных денег на 150 миллионов: таковы были намерения нового Лоу. Энергичный протест Безбородко помешал приведению их в исполнение; но побежденный красноречием голландского капиталиста, или подкупленный крупной суммой, согласно утверждению Ростопчина, канцлер сам способствовал проведению некоторой части проекта в план учреждения Банка вспомогательного для дворянства, который был в сущности не чем иным, как огромной фабрикой бумажных денег.
